Неточные совпадения
Внешние отношения Алексея Александровича с женою были такие же, как и прежде. Единственная разница состояла в том, что он еще более был занят, чем прежде. Как и в прежние года, он с открытием весны поехал
на воды за границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом здоровье и, как обыкновенно, вернулся в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу. Как и обыкновенно, жена его переехала
на дачу, а он
остался в Петербурге.
— Ты с первой встречи
остался в памяти у меня. Помнишь —
на дачах? Такой ягненок рядом с Лютовым. Мне тогда было шестнадцать лет…
Аня.
Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не
осталось, ничего. У меня тоже не
осталось ни копейки, едва доехали. И мама не понимает! Сядем
на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и
на чай лакеям дает по рублю. Шарлотта тоже. Яша тоже требует себе порцию, просто ужасно. Ведь у мамы лакей Яша, мы привезли его сюда…
Один из них, по фамилии Беспалов, строит
на своем участке большой двухэтажный дом с балконом, похожий
на дачу, и все смотрят
на постройку с недоумением и не понимают, зачем это; то, что богатый человек, имеющий взрослых сыновей, быть может,
останется навсегда в Рыковском в то время, как отлично мог бы устроиться где-нибудь
на Зее, производит впечатление странного каприза, чудачества.
Оставшись один
на перекрестке, князь осмотрелся кругом, быстро перешел через улицу, близко подошел к освещенному окну одной
дачи, развернул маленькую бумажку, которую крепко сжимал в правой руке во всё время разговора с Иваном Федоровичем, и прочел, ловя слабый луч света...
Надо признаться, что ему везло-таки счастье, так что он, уж и не говоря об интересной болезни своей, от которой лечился в Швейцарии (ну можно ли лечиться от идиотизма, представьте себе это?!!), мог бы доказать собою верность русской пословицы: «Известному разряду людей — счастье!» Рассудите сами:
оставшись еще грудным ребенком по смерти отца, говорят, поручика, умершего под судом за внезапное исчезновение в картишках всей ротной суммы, а может быть, и за пересыпанную с излишком
дачу розог подчиненному (старое-то время помните, господа!), наш барон взят был из милости
на воспитание одним из очень богатых русских помещиков.
— А время-то какое?.. — жаловался Родион Потапыч. — Ведь в прошлом году у нас стоном стон стоял… Одних старателишек неочерпаемое множество, а теперь они и губу
на локоть. Только и разговору: Кедровская
дача, Кедровская
дача. Без рабочих совсем
останемся, Степан Романыч.
Расчеты
на Кедровскую
дачу оправдались вполовину: летние работы помазали только по губам, а зимой там
оставался один прииск Ягодный да небольшие шурфовки.
Справедливость требует сказать, что она иногда
на вздохи и стихи отвечала зевотой. И не мудрено: сердце ее было занято, но ум
оставался празден. Александр не позаботился дать ему пищи. Год, назначенный Наденькою для испытания, проходил. Она жила с матерью опять
на той же
даче. Александр заговаривал о ее обещании, просил позволения поговорить с матерью. Наденька отложила было до переезда в город, но Александр настаивал.
Серебряков. Деньги обратить в процентные бумаги и
на излишек, какой
останется, купить
дачу в Финляндии.
«Она больна, — думал он, — может быть, очень; ее измучили… О пьяная, подлая тварь! Я теперь понимаю его!» Он торопил кучера; он надеялся
на дачу,
на воздух,
на сад,
на детей,
на новую, незнакомую ей жизнь, а там, потом… Но в том, что будет после, он уже не сомневался нисколько; там были полные, ясные надежды. Об одном только он знал совершенно: что никогда еще он не испытывал того, что ощущает теперь, и что это
останется при нем
на всю его жизнь! «Вот цель, вот жизнь!» — думал он восторженно.
Все почувствовали, что Прохор раскаялся совершенно искренно и превращается опять в своего человека, в прежнего выселковского Прошку. Выселки отпраздновали возвращение своего блудного сына, и даже сапожник улыбался и качал головой с самым благосклонным видом… Алексеич ночевал в заведении, и архиерейская
дача на шоссе
оставалась в эту ночь без его охраны.
Шредер ее не очень осматривал (эти медики бывают иногда свысока небрежны), а только сказал мне в другой комнате, что это
осталось после болезни и что с весной недурно куда-нибудь съездить к морю или, если нельзя, то просто переселиться
на дачу. Одним словом, ничего не сказал, кроме того, что есть слабость или там что-то. Когда Шредер вышел, она вдруг сказала мне опять, ужасно серьезно смотря
на меня...
Осенью мы долго, долго, до ранних черных вечеров и поздних темных утр заживались в Тарусе,
на своей одинокой — в двух верстах от всякого жилья —
даче, в единственном соседстве (нам — минуту сбежать, тем — минуту взойти) реки — Оки («Рыбы мало ли в реке!»), — но не только рыбы, потому что летом всегда кто-нибудь тонул, чаще мальчишки — опять затянуло под плот, — но часто и пьяные, а часто и трезвые, — и однажды затонул целый плотогон, а тут еще дедушка Александр Данилович умер, и мать с отцом уехали
на сороковой день и потом
остались из-за завещания, и хотя я знала, что это грех — потому что дедушка совсем не утонул, а умер от рака — от рака?
С Асей К Морю дробилось
на гравий, со старшей сестрой Валерией, море знавшей по Крыму, превращалось в татарские туфли — и
дачи — и глицинии — в скалу Деву и в скалу Монах, во все что угодно превращалось — кроме самого себя, и от моего моря после таких «давай помечтаем» не
оставалось ничего, кроме моего тоскливого неузнавания.
Староста
дачей денег
остался доволен, а потом начал из кожи лезть, упрашивая обоих Чубаловых, ровно Бог знает о какой милости, чтоб и они шли
на лужок у кабака с миром вместе винца испить.
Но все сложные аппараты
остались в России, а он второй год проживал
на своей крымской
даче, паял мужикам посуду и готовил для потребиловки жестяные коптилки.
Чего еще ей надо? Этот барин в несколько раз богаче Теркина. Первач дал ей полную роспись того, что у него еще
остается после продажи лесной
дачи теркинской компании…
На целых два миллиона строевого лесу только по Волге. Из этих миллионов сколько ей перепадет? Да все, если она захочет.
Умер он в 1919 году в Финляндии. От разрыва сердца, внезапно. Не
на своей
даче, а у одного знакомого. Вскоре после этого жена его с семьей уехала за границу.
На даче Андреева
осталась жить его старушка-мать, Настасья Николаевна. После смерти сына она слегка помешалась. Каждое утро приходила в огромный натопленный кабинет Леонида Николаевича, разговаривала с ним, читала ему газеты. Однажды ее нашли во флигеле
дачи мертвой.
—
На богачевской! — отвечают в один голос понятые, и
дача, понятно,
остается за Семеном Родионовичем.
Они порешили, что один котенок
останется дома при старой кошке, чтобы утешать свою мать, другой поедет
на дачу, третий будет жить в погребе, где очень много крыс.
Самого Квашина не было дома. В дождливые дни он не приезжал
на дачу,
оставался в городе; сырая дачная погода дурно влияла
на его бронхит и мешала работать. Он держался того мнения, что вид серого неба и дождевые слезы
на окнах отнимают энергию и нагоняют хандру. В городе же, где больше комфорта, ненастье почти не заметно.
— Эта
дача принадлежит одному старому отставному моряку, у которого был единственный сын, с год как женившийся. Они жили втроем
на Васильевском острове, но домик их был им и тесен и мал. Старик купил здесь место и принялся строить гнездо своим любимцам — молодым супругам, да и для себя убежище
на последние года старости… Все уже было готово, устроено, последний гвоздь был вбит, последняя скобка ввинчена,
оставалось переезжать, как вдруг один за другим его сын, а за ним и сноха, заболевшие оспой, умирают.
Ну что ж! Спешить некуда: свистят, да белят, да цигарки крутят. К вечеру, почитай, всю работу справили, один потолок да сени
на утреннюю закуску
остались. Пошабашили они, лампочку засветили. Сенники в уголке разложили — прямо как
на даче расположились. Начальства тебе никакого, звезда в окне горит, сало
на зубах хрустит, полное удовольствие.
В те времена в Таганроге никто ни о каких
дачах не знал, и все, у кого не было своего хутора или имения,
оставались на все лето жариться в городе.
Этим я заканчиваю каникулы Антона Чехова. Богимову было суждено
остаться последней
дачей А. П., так как в следующем, 1892 году он уже приобрел свое собственное имение Мелихово, и его дачные мытарства окончились. Теперь лето и зима соединились для него вместе, и сельская жизнь, о которой он всегда так мечтал, приняла его в свои объятия сразу
на целые годы и продолжалась до тех пор, пока болезнь не заставила его бросить север и переселиться
на постоянное жительство в Крым.
На дачу он не любит ездить, а
остается в Петербурге, потому что веселого характера и любит разъезжать по знакомым, а вечером
на закат солнца смотрит и слушает, как поют француженки.
Генерал ему отвечает живо и бойко и рукой простирает, что вот так и так: «Я, — говорит, — в нынешнем лете
на дачу не переезжал и
остался в городе…» А лекарь его перебивает: «Вы, — говорит, — пожалуйста, покороче, а то мне из отдаленных начал слушать некогда…»