Неточные совпадения
И среди молчания, как несомненный
ответ на вопрос
матери, послышался голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать крик непонятно откуда явившегося нового человеческого существа.
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович, подавая руку. — Туда ехала с
матерью, а назад с сыном, — сказал он, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом. — Вы, верно, из отпуска? — сказал он и, не дожидаясь
ответа, обратился к жене своим шуточным тоном: — что ж, много слез было пролито в Москве при разлуке?
Окончив эти дела, он написал холодный и резкий
ответ на письмо
матери.
Лидия писала Игорю каждый день и, отдавая письма
матери Игоря, нетерпеливо ждала
ответов.
Мать пожала плечами, свела брови в одну линию. Не дождавшись ее
ответа, Самгин сказал Климу...
— Как ты нашел ее? — спросила
мать, глядя в зеркало, поправляя прическу, и сейчас же подсказала
ответ...
Вместо
ответа Макарова раздался строгий вопрос
матери...
Он не очень интересовался, слушают ли его, и хотя часто спрашивал: не так ли? — но
ответов не ждал.
Мать позвала к столу, доктор взял Клима под руку и, раскачиваясь на ходу, как австрийский тамбур-мажор, растроганно сказал...
— Кто ж скажет? У меня нет
матери: она одна могла бы спросить меня, зачем я вижусь с тобой, и перед ней одной я заплакала бы в
ответ и сказала бы, что я дурного ничего не делаю и ты тоже. Она бы поверила. Кто ж другой? — спросила она.
Опекуну она не давала сунуть носа в ее дела и, не признавая никаких документов, бумаг, записей и актов, поддерживала порядок, бывший при последних владельцах, и отзывалась в
ответ на письма опекуна, что все акты, записи и документы записаны у ней на совести, и она отдаст отчет внуку, когда он вырастет, а до тех пор, по словесному завещанию отца и
матери его, она полная хозяйка.
Расставаясь, и, может быть, надолго, я бы очень хотел от вас же получить
ответ и еще на вопрос: неужели в целые эти двадцать лет вы не могли подействовать на предрассудки моей
матери, а теперь так даже и сестры, настолько, чтоб рассеять своим цивилизующим влиянием первоначальный мрак окружавшей ее среды?
Ответы Макару Ивановичу посылались моею
матерью вскорости и всегда писались в таком же точно роде.
Словом, Сторешников с каждым днем все тверже думал жениться, и через неделю, когда Марья Алексевна, в воскресенье, вернувшись от поздней обедни, сидела и обдумывала, как ловить его, он сам явился с предложением. Верочка не выходила из своей комнаты, он мог говорить только с Марьею Алексевною. Марья Алексевна, конечно, сказала, что она с своей стороны считает себе за большую честь, но, как любящая
мать, должна узнать мнение дочери и просит пожаловать за
ответом завтра поутру.
— Прощайте, братцы! — кричал в
ответ кузнец. — Даст Бог, увидимся на том свете; а на этом уже не гулять нам вместе. Прощайте, не поминайте лихом! Скажите отцу Кондрату, чтобы сотворил панихиду по моей грешной душе. Свечей к иконам чудотворца и Божией
Матери, грешен, не обмалевал за мирскими делами. Все добро, какое найдется в моей скрыне, на церковь! Прощайте!
Во время уроков она смотрела углубленными глазами через меня — в стену, в окно, спрашивала меня усталым голосом, забывала
ответы и всё чаще сердилась, кричала — это тоже обидно:
мать должна быть справедлива больше всех, как в сказках.
— Чего он говорит? — обратился дед к
матери и, не дождавшись
ответа, отодвинул меня, сказав...
— Потому глубочайшее уважение, — продолжала также серьезно и важно Аглая в
ответ почти на злобный вопрос
матери, — потому что в стихах этих прямо изображен человек, способный иметь идеал, во-вторых, раз поставив себе идеал, поверить ему, а поверив, слепо отдать ему всю свою жизнь.
Прасковья Егоровна непременно хочет, увидевши, в чем дело, написать к своей
матери в Париж с тем, чтобы ее
ответ на клевету, лично до нее относящуюся, напечатали в журнале.
Собственные дела Лизы шли очень худо: всегдашние плохие лады в семье Бахаревых, по возвращении их в Москву от Богатыревых, сменились сплошным разладом. Первый повод к этому разладу подала Лиза, не перебиравшаяся из Богородицкого до самого приезда своей семьи в Москву. Это очень не понравилось отцу и
матери, которые ожидали встретить ее дома. Пошли упреки с одной стороны, резкие
ответы с другой, и кончилось тем, что Лиза, наконец, объявила желание вовсе не переходить домой и жить отдельно.
Мать очень смущалась и затруднялась
ответами.
Я стал просить об этом отца и
мать и получил в
ответ: «Ну, куда еще тебе верхом ездить!» — и
ответ мне очень не понравился.
Но все мои вопросы об Александре Ивановне, об ее положении в доме и об ее отношении к благодетельнице нашей Прасковье Ивановне
мать оставила без
ответа, прибегнув к обыкновенной отговорке, что я еще мал и понять этого не могу.
Я не преминул попросить у
матери объяснения, почему она меня не пустила, — и получил в
ответ, что «нечего мне делать в толпе мужиков и не для чего слышать их грубые и непристойные шутки, прибаутки и брань между собою».
Она поняла, что он нашел его, обрадовался своей находке и, может быть, дрожа от восторга, ревниво спрятал его у себя от всех глаз; что где-нибудь один, тихонько от всех, он с беспредельною любовью смотрел на личико своего возлюбленного дитяти, — смотрел и не мог насмотреться, что, может быть, он так же, как и бедная
мать, запирался один от всех разговаривать с своей бесценной Наташей, выдумывать ее
ответы, отвечать на них самому, а ночью, в мучительной тоске, с подавленными в груди рыданиями, ласкал и целовал милый образ и вместо проклятий призывал прощение и благословение на ту, которую не хотел видеть и проклинал перед всеми.
Мать почувствовала себя обезоруженной его откровенностью, и ей подумалось, что, пожалуй, Павел рассердится на нее за неласковый
ответ этому чудаку. Виновато улыбаясь, она сказала...
Закуривая папиросу, она спрашивала и не ждала
ответов, лаская
мать и юношу взглядом серых глаз.
Мать смотрела на нее и, внутренне улыбаясь, думала...
Они сидели, наклонясь друг к другу головами, оба плотные, твердые, и, сдерживая голоса, разговаривали, а
мать, сложив руки на груди, стояла у стола, разглядывая их. Все эти тайные стуки, условные вопросы и
ответы заставляли ее внутренне улыбаться, она думала: «Дети еще…»
Мать слушала невнятные вопросы старичка, — он спрашивал, не глядя на подсудимых, и голова его лежала на воротнике мундира неподвижно, — слышала спокойные, короткие
ответы сына. Ей казалось, что старший судья и все его товарищи не могут быть злыми, жестокими людьми. Внимательно осматривая лица судей, она, пытаясь что-то предугадать, тихонько прислушивалась к росту новой надежды в своей груди.
Мать прислушивалась к спору и понимала, что Павел не любит крестьян, а хохол заступается за них, доказывая, что и мужиков добру учить надо. Она больше понимала Андрея, и он казался ей правым, но всякий раз, когда он говорил Павлу что-нибудь, она, насторожась и задерживая дыхание, ждала
ответа сына, чтобы скорее узнать, — не обидел ли его хохол? Но они кричали друг на друга не обижаясь.
И
мать закричала звериным, воющим звуком. Но в
ответ ей из толпы солдат раздался ясный голос Павла...
Людмила некоторое время не отвечала. Старуха с прежним выражением в лице и в какой-то окаменелой позе стояла около кровати дочери и ожидала
ответа ее. Наконец Людмила, не переставая плакать, отозвалась на вопрос
матери...
В случае, если
ответ Ваш будет мне неблагоприятен, не передавайте оного сами, ибо Вы, может быть, постараетесь смягчить его и поумалить мое безумие, но пусть мне скажет его Ваша
мать со всей строгостью и суровостью, к какой только способна ее кроткая душа, и да будет мне сие — говорю это, как говорил бы на исповеди — в поучение и назидание.
— «Им
ответ держал премудрый царь, премудрый царь Давид Евсиевич: „Я вам, братцы, и про то скажу, про то скажу, вам поведаю: в Голубиной книге есть написано: у нас Белый царь будет над царями царь; он верует веру крещеную, крещеную, богомольную; он в
матерь божию богородицу и в троицу верует неразделимую.
— «Ему все цари поклонилися: „Спасибо, свет-сударь, премудрый царь, премудрый царь Давид Евсиевич! Ты еще, сударь, нам про то скажи: каким грехам прощенье есть, а каким грехам нет прощения?“ Им
ответ держал премудрый царь, премудрый царь Давид Евсиевич: „Кабы всем грехам прощенье есть, трем грехам тяжкое покаяние: кто спознался с кумою крестовыя, кто бранит отца с
матерью, кто…“
Им
ответ держал премудрый царь: «Я еще вам, братцы, про то скажу: у нас Кит-рыба всем рыбам
мать: на трех на китах земля стоит; Естрафиль-птица всем птицам мати; что живет та птица на синем море; когда птица вострепенется, все синё море всколебается, потопляет корабли гостиные, побивает суда поморские; а когда Естрафиль вострепещется, во втором часу после полунощи, запоют петухи по всей земли, осветится в те поры вся земля…»
— Уж коли ты хочешь все знать, так я могу и
ответ дать. Жила я тут, покуда сын Павел был жив; умер он — я и уезжаю. А что касается до сундуков, так Улитка давно за мной по твоему приказанью следит. А по мне, лучше прямо сказать
матери, что она в подозрении состоит, нежели, как змея, из-за чужой спины на нее шипеть.
Очарованный неведомыми чарами, он молча улыбался, тихонько играя волосами её, не находя слов в
ответ ей и чувствуя эту женщину
матерью и сестрой своей юности.
Сущность дела состояла в том, что Николай Федорыч расспросил молодого человека об его семействе, об его состоянии, об его намерениях относительно службы и места постоянного жительства; сказал ему, что Софья Николавна ничего не имеет, кроме приданого в десять тысяч рублей, двух семей людей и трех тысяч наличных денег для первоначального обзаведения; в заключение он прибавил, что хотя совершенно уверен, что Алексей Степаныч, как почтительный сын, без согласия отца и
матери не сделал бы предложения, но что родители его могли передумать и что приличие требует, чтобы они сами написали об этом прямо к нему, и что до получения такого письма он не может дать решительного
ответа.
— Давай еще полведра! — крикнул Лукашка
матери в
ответ на их здоровканье.
Измученная девушка не могла больше вынести: она вдруг зарыдала и в страшном истерическом припадке упала на диван.
Мать испугалась, кричала: «Люди, девка, воды, капель, за доктором, за доктором!» Истерический припадок был упорен, доктор не ехал, второй гонец, посланный за ним, привез тот же
ответ: «Велено-де сказать, что немножко-де повременить надо, на очень, дескать, трудных родах».
Уездный почтмейстер был добрый старик, душою преданный Бельтовой; он всякий раз приказывал ей доложить, что писем нет, что как только будут, он сам привезет или пришлет с эстафетой, — и с каким тупым горем слушала
мать этот
ответ после тревожного ожидания в продолжение нескольких часов!
— Ты не глуми, мамынька… — говорил он в
ответ на слезы и упреки
матери. — Надо сперва еще разобрать дело-то. Может, тогда другое заговоришь. Ариша-то…
Ответа не последовало. Мне жаль стало и ребенка и его
мать, подкинувшую его в надежде, что младенец нашедшим не будет брошен, и я взял осторожно ребенка на руки. Он сразу замолк. Я решил сделать, что мог, и, держа ребенка на руках в пустынной, темной аллее, громко сказал...
В
ответ на радостные восклицания жены и
матери, которые бросились обнимать его, он ограничился двумя-тремя: «Здорово!», после чего повернулся к детям и, спокойно оглянув их с головы до ног, надел шапку и взвалил на плечи мешок.
Егорушка еще позвал деда. Не добившись
ответа, он сел неподвижно и уж не ждал, когда все кончится. Он был уверен, что сию минуту его убьет гром, что глаза нечаянно откроются и он увидит страшных великанов. И он уж не крестился, не звал деда, не думал о
матери и только коченел от холода и уверенности, что гроза никогда не кончится.
До строгости чинный дом бабушки, ее всегда умная и обстоятельная речь, ее всегдашняя требовательность от человека ответственности за все слова и поступки и готовность к
ответу за всякое свое действие делали общество
матери для княжны тяжелым и скучным.
Ребенок смотрел на
мать; он совершенно не понял последнего ее
ответа, а между тем все эти расспросы его, точно острые ножи, резали сердце Елены.
Елена, полагая, что он приехал к ней по случаю смерти ее
матери, послала было сказать ему, что она никакой надобности и никакого желания не имеет принимать его, но Елпидифора Мартыныча не остановил такой
ответ ее.
— Будет,
мать Досифея… Без тебя знаю, — сурово ответил игумен. — Тебя не прошу за себя
ответ держать…
Если мне скажут, что нельзя любить сестру так пылко, вот мой
ответ: любовь — везде любовь, то есть самозабвение, сумасшествие, назовите как вам угодно; — и человек, который ненавидит всё, и любит единое существо в мире, кто бы оно ни было,
мать, сестра или дочь, его любовь сильней всех ваших произвольных страстей.