Пятое заседание было посвящено вредным зверям и насекомым. Делегат от Миргородского уезда, Иван Иванович Перерепенко, прочитал доклад о тушканчиках и, ввиду особенного, производимого ими, вреда, требовал, чтоб этим животным была отведена в статистике
отдельная графа.
Неточные совпадения
Московскую пожарную команду создал еще
граф Ф. В. Ростопчин. Прежде это было случайное собрание пожарных инструментов, разбросанных по городу, и
отдельных дежурных обывателей, которые должны были по церковному набату сбегаться на пожар, кто с багром, кто с ведром, куда являлся и брандмайор.
— Во всяком случае, — заметил
граф, — как ни плохи иные
отдельные лица, а поместное дворянство все-таки вечная сила…
Граф Хвостиков тоже потребовал, чтобы и для их компании дали
отдельный стол.
Часа в два пополудни карета остановилась у крыльца,
граф вышел первый и тотчас распорядился, чтоб была приготовлена
отдельная комната, близ библиотеки, и велел сию же секунду скакать верховому в город за медиком.
И в первый же вечер, когда
граф (еще в первую зиму) пригласил к себе слушать действие какой-то новой двухактной пьесы (которую Вера Самойлова попросила его написать для нее), студиозус, уже мечтавший тогда о дороге писателя, позволил себе довольно-таки сильную атаку и на замысел пьесы, и на
отдельные лица, и, главное, на диалог.
На место Султанова был назначен новый главный врач, суетливый, болтливый и совершенно ничтожный старик. Султановские традиции остались при нем в полной целости.
Граф Зарайский продолжал ездить к своей сестре, госпитальное начальство лебезило перед
графом. У его сестры был
отдельный денщик. Она завела себе корову, — был назначен солдат пасти корову. Солдат заявил сестре...
Граф де Кадиньян был признан виновным в восемнадцати мошенничествах, а так как, по бельгийским законам, наказание полагается не одно по совокупности, как в России, а за каждое преступление полагается
отдельное наказание, то бедный
граф был приговорен к восемнадцати наказаниям, по три месяца одиночного заключения каждого, что составит весьма почтенную цифру в четыре с половиною года одиночного заключения.
Царство оперетки и шансонетки, угар пикников, разухабистые песни цыган и разных интернациональных хоров, спертый воздух
отдельных кабинетов — вот мир, который открылся перед ними, мир, привычный для
графа и вначале только любопытный для графини.
Граф Василий Сергеевич Вельский был одним из богатейших вельмож в Петербурге. Его состояние давало более полумиллиона годового дохода, и единственный сын его Петр, имевший
отдельное громадное состояние от своей матери, был наследник всех этих несметных богатств.
— Перестаньте,
граф! Ведь вы знаете, я очень богат и уже стар… Сын мой имеет
отдельное состояние, дочь тоже… Хранить для них мои деньги я не намерен… Так вот что, моя касса всегда к вашим услугам… Я куплю молчание Матильды и ее подруги… и заживем по-прежнему… По рукам?..
Кроме этого, Алексей Андреевич вел ежегодно штрафной журнал, в который аккуратно вписывались все малейшие провинности дворовых людей и крестьян, причем три малых вины считались за одну большую, которая и влекла за собой наказание, отмечаемое
графом в
отдельной рубрике журнала.
Казнокрадство и взяточничество, эти две язвы тогдашней русской администрации, против которых всю свою жизнь боролся
граф Алексей Андреевич, с особым ожесточением были им преследуемы в бытность его военным министром. Кроме беспощадных исключений уличенных в этих пороках чиновников и примерных их наказаний, Алексей Андреевич прибегал к оглашению поступков не только
отдельных личностей, но даже целых ведомств в печати путем приказов.