Неточные совпадения
«Откуда взял я это? Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне сказали то, что было у меня в душе. А кто
открыл это? Не разум. Разум
открыл борьбу за существование и
закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог
открыть разум, потому что это неразумно».
Вот заседание в глухом лесу
открыли;
Судили, думали, рядили
И, наконец, придумали
закон.
Она теперь в Гейдельберге и изучает уже не естественные науки, но архитектуру, в которой, по ее словам, она
открыла новые
законы.
Мы знаем,
Что ты несчетно был богат;
Мы знаем: не единый клад
Тобой в Диканьке укрываем.
Свершиться казнь твоя должна;
Твое имение сполна
В казну поступит войсковую —
Таков
закон. Я указую
Тебе последний долг:
открой,
Где клады, скрытые тобой?
Как жалок, напротив, кто не умеет и боится быть с собою, кто бежит от самого себя и всюду ищет общества, чуждого ума и духа…» Подумаешь, мыслитель какой-нибудь
открывает новые
законы строения мира или бытия человеческого, а то просто влюбленный!
Истина не только указывает путь жизни человеческой, но
открывает тот единственный путь, по которому может идти жизнь человеческая. И потому все люди неизбежно, свободно или не свободно пойдут по пути истины: одни — сами собою совершая предназначенное им дело жизни, другие — невольно подчиняясь
закону жизни. Свобода человека в этом выборе.
То неопытный, пылкий ум его, возносясь всё выше и выше, в сферу отвлечения,
открывал, как казалось ему,
законы бытия, и он с гордым наслаждением останавливался на этих мыслях.
— Позвольте. Конечно, не всякому они доступны, и человеку свойственно ошибаться. Однако вы, вероятно, согласитесь со мною, что, например, Ньютон
открыл хотя некоторые из этих основных
законов. Он был гений, положим; но открытия гениев тем и велики, что становятся достоянием всех. Стремление к отысканию общих начал в частных явлениях есть одно из коренных свойств человеческого ума, и вся наша образованность…
«В час дня, ваше превосходительство», — сказали ему эти любезные ослы, и, хотя сказали только потому, что смерть предотвращена, одно уже знание ее возможного часа наполнило его ужасом. Вполне допустимо, что когда-нибудь его и убьют, но завтра этого не будет — завтра этого не будет, — и он может спать спокойно, как бессмертный. Дураки, они не знали, какой великий
закон они свернули с места, какую дыру
открыли, когда сказали с этой своею идиотской любезностью: «В час дня, ваше превосходительство».
Следственно, эти
законы природы стоит только
открыть, и уж за поступки свои человек отвечать не будет и жить ему будет чрезвычайно легко.
А так как все хотенья и рассуждения могут быть действительно вычислены, потому что когда-нибудь
откроют же
законы так называемой нашей свободной воли, то, стало быть, и, кроме шуток, может устроиться что-нибудь вроде таблички, так что мы и действительно хотеть будем по этой табличке.
Конечно, она считает все эти железные внутренние
законы просто мальчишескими выдумками, которые разлетятся прахом, стоит только
открыть глаза начальству.
Закон, утвердив наказание, должен определить и способы
открывать преступление.
Что движет гордою душою?
Какою мыслью занят он?
На Русь ли вновь идет войною,
Несет ли Польше свой
закон,
Горит ли местию кровавой,
Открыл ли в войске заговор,
Страшится ли народов гор
Иль козней Генуи лукавой?
Ребенок, свежий, открытый к добру и истине, спрашивает, что такое мир, какой его
закон, и мы, вместо того чтобы
открыть ему переданное нам простое учение любви и истины, старательно начинаем ему вбивать в голову всевозможные ужасающие нелепости и мерзости, приписывая их богу.
На что нам знать твои мечты?
Не для того пред нами ты!
В другом ты ныне обвинен,
И хочет истины
закон.
Открой же нам друзей своих,
Убийц, разбойников ночных,
Которых страшные дела
Смывает кровь и кроет мгла,
С которыми, забывши честь,
Ты мнил несчастную увезть.
Как будто сам древний, седой
закон, смерть карающий смертью, давно уснувший, чуть ли не мертвый в глазах невидящих —
открыл свои холодные очи, увидел убитых мужчин, женщин и детей и властно простер свою беспощадную руку над головой убившего.
Когда Гельмгольц
открыл свой
закон сохранения энергии, то академия наук, как сам он рассказывает, признала его работу «бессмысленными и пустыми умствованиями».
Это работа зародыша, готового развиться, работа любви, которая снимет грех с мира, оживит слабеющую жизнь, утешит огорченных, разобьет оковы заключенных,
откроет народам новый путь жизни, внутренний
закон которой будет уже не насилие, а любовь людей друг к другу.
Это есть рабство у так называемых «
законов» природы, которые
открывает и конструирует человек своим научным познанием.
Нравственный
закон, который человек должен свободно
открыть в себе, автоматически дает свои предписания, одинаковые для всех людей и для всех случаев жизни.
Христианство
открывает благодатное царство, стоящее выше
закона, по ту сторону
закона.
Христианство
открывает пути в Царство Божье, где нет уже
закона.
И вот обнаруживается, что совершенное исполнение
закона и совершенная чистота не спасают, не
открывают путей в Царство Божье.
Достоевский берет человека отпущенным на свободу, вышедшим из-под
закона, выпавшим из космического порядка и исследует судьбу его на свободе,
открывает неотвратимые результаты путей свободы.
Бог
открыл грешному человеку свою волю в
законе и дал человеку благодать искупления, послав в мир Сына своего Единородного.
Человек, исповедующий внешний
закон, есть человек, стоящий в свете фонаря, привешанного к столбу. Он стоит в свете этого фонаря, ему светло, и итти ему дальше некуда. Человек, исповедующий Христово учение, подобен человеку, несущему фонарь перед собой на более или менее длинном шесте: свет всегда впереди его и всегда побуждает его итти за собой и вновь
открывает ему впереди его новое, влекущее к себе освещенное пространство.
Потом он бродил и съякшался с какими-то темными побродягами и скитался с ними где попало, находясь в стороне от спокойных людей, исполняющих положения гражданского
закона, Гатцук с радостью напечатал это известие, чтобы «
открыть обществу глаза» и не допустить его до глупости носиться с человеком, который вовсе не то, за кого он себя выдает и кем он быть не может, так как никаких «вольных казаков» в России нет.
Про блаженства и про число их я слыхал и встречал перечисление и объяснение их в преподавании
закона божия; но о заповедях Христа я никогда ничего не слыхал. Я, к удивлению моему, должен был
открывать их.
Всякий пророк — учитель веры,
открывая людям
закон бога, всегда встречает между людьми уже то, что эти люди считают
законом бога, и не может избежать двоякого употребления слова
закон, означающего то, что эти люди считают ложно
законом бога ваш
закон, и то, что есть истинный, вечный
закон бога.
Вы говорите, что всё происходит в мире по
закону, который вы
открыли.
Тогда я еще не понимал, что неожиданно, подобно Ньютону с его знаменитым яблоком, я
открыл великий
закон, на котором зиждется вся история человеческой мысли, ищущей не правды, которой ей не дано знать, а правдоподобности, т. е. гармонии между видимым и мыслимым, на основании строгих
законов логического мышления.
Надо думать, говорят неверующие, о том, по каким
законам совершает движения бесконечно малая частица материи в бесконечном пространстве в бесконечное время; но о том, чего для его блага требует разум человека, об этом думать не надо, потому что улучшение состояния человека произойдет не от него, а от общих
законов, которые мы
откроем.
Христос не представлялся мне пророком, который
открывает мне божеский
закон, а он представлялся мне дополнителем и разъяснителем уже известного мне несомненного
закона бога.
Мне не
открывать пришлось, а мне пришлось делать то самое, что делали и делают все люди, ищущие бога и
закон его: находить то, что есть вечный
закон бога, среди всего того, что люди называют этим именем.