Неточные совпадения
— Слушай, — продолжал я, видя его доброе расположение. — Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу… Но
бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал:
отпусти меня
с бедною сиротою, куда нам
бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы
с тобою ни случилось, каждый день будем
бога молить о спасении грешной твоей души…
—
Отпусти, — повторял он
с унылым отчаяньем, —
отпусти, ей-богу
отпусти! я заплачу, во как, ей-богу. Ей-богу,
с голодухи… детки пищат, сам знаешь. Круто, во как, приходится.
— Ишь печальник нашелся! — продолжает поучать Анна Павловна, — уж не на все ли четыре стороны тебя
отпустить? Сделай милость, воруй, голубчик, поджигай, грабь! Вот ужо в городе тебе покажут… Скажите на милость! целое утро словно в котле кипела, только что отдохнуть собралась — не тут-то было! солдата нелегкая принесла,
с ним валандаться изволь! Прочь
с моих глаз… поганец! Уведите его да накормите, а не то еще издохнет, чего доброго! А часам к девяти приготовить подводу — и
с богом!
Эти стихи из нашей песни пришли мне на мысль, отправляя к тебе обратно мой портрет
с надписью.
Отпустить шутку случается и теперь — слава
богу, иначе нельзя бы так долго прожить на горизонте не совсем светлом. Не помнишь ли ты всей песни этой? Я бы желал ее иметь.
—
Бог с тобой, ревнуй меня, сколько хочешь; я перед тобой чист, как солнце; но скажи, как ты мужа убедила
отпустить тебя сюда?
Лет за пятнадцать до смерти принял родитель иночество от некоего старца Агафангела, приходившего к нам из стародубских монастырей.
С этих пор он ничем уж не занимался и весь посвятил себя
богу, а домом и всем хозяйством заправляла старуха мать, которую он и называл «посестрией». Помню я множество странников, посещавших наш дом: и невесть откуда приходили они! и из Стародуба, и
с Иргиза, и
с Керженца, даже до Афона доходили иные; и всех-то отец принимал, всех чествовал и
отпускал с милостыней.
Настенька первая встала и, сказав, что очень устала, подошла к отцу, который, по обыкновению, перекрестил ее, поцеловал и
отпустил почивать
с богом; но она не почивала: в комнате ее еще долго светился огонек. Она писала новое стихотворение, которое начиналось таким образом...
— Прикажите, васе пиисхадитество,
отпустить меня, сделайте милость; а то я боюсь, ей-богу-с!
— Ну, какой там еще святотатец? Это он
с голоду. Ей-богу
отпустите! Пусть он домой идет.
Из сумасшедшего дома доктора выпускают отказавшегося, и тогда начинаются всякие тайные, хитрые меры, чтобы и не
отпустить отказавшегося, поощрив тем других отказываться так же, как и он, и вместе
с тем не оставить его среди солдат, чтобы и солдаты не узнали от него того, что призвание их к военной службе совершается совсем не по закону
бога, как их уверяют, а против него.
«Фу, — думаю, — какой вздор мне этот человек рассказывает!» Махнул рукой и
отпустил его
с Богом.
Силан (
отпускает). Ну,
бог с тобой. Сиди здесь! Только чтоб честно и благородно; а ежели что, сейчас руки назад и к хозяину. Понял?
— Я ничего не могу представить ужаснее положения ребенка, которого прямо из приюта, полного страха божия, отдают ужасным матерям вроде княгини Варвары Никаноровны, у которой ни
бога, ни религии и никаких правил… Я не знаю, как правительство на все это смотрит, а по-моему, я бы не
отпустила дочь жить
с княгинею Протозановою.
— Что вы, что вы, милая! — испугалась Марья Константиновна. — Неужели вы думаете, что я
отпущу вас без ужина? Закусим, тогда и
с богом.
— Ей-богу, Иван Иванович,
с вами говорить нужно, гороху наевшись. (Это еще ничего, Иван Никифорович и не такие фразы
отпускает.) Где видано, чтобы кто ружье променял на два мешка овса? Небось бекеши своей не поставите.
Я пожалую тебя».
Та, в душе ее любя,
Не убила, не связала,
Отпустила и сказала:
«Не кручинься,
Бог с тобой».
А сама пришла домой.
«Что? — сказала ей царица, —
Где красавица девица?»
— Там, в лесу, стоит одна, —
Отвечает ей она, —
Крепко связаны ей локти;
Попадется зверю в когти,
Меньше будет ей терпеть,
Легче будет умереть.
Отпустил он рыбку золотую
И сказал ей ласковое слово:
«
Бог с тобою, золотая рыбка!
— Боярин! умилосердись надо мной! Немилостивых ад ждет!
Отпусти меня к батюшке
с матушкой, — я в монастырь пойду и стану за тебя
богу молить.
А Голован ответил: «Напрасно это вы, батюшка, говорите: пусть лучше она живет у меня
с богом, — нельзя, чтобы я ее
отпустил».
Про третью картину, то есть это про мою фантазию, я вам, милостивый мой государь, не напрасно сделал пример. Потому что я сам однажды попробовал такой практикой заняться, и через это вычеркнут из списка жизни. Слава еще
богу, что коронный суд,
с участием присяжных заседателей, признал меня в состоянии невменяемости и
отпустил на свободу. А то пришлось бы мне идти добывать «медь и злато» в местах столь отдаленных.
Говорить
с ним то, что, во-первых, он на деньгу человек жадный: стоит теперь ему сказать, что барин
отпускает его без оброка и там, ежели милость еще господская будет… так как они насчет покосу у нас все оченно маются, — покосу ему в Филинской нашей даче отвести, значит, и ступай
с богом в Питер, — распоряжайся собой как знаешь!
Нежданно-негаданно прикатила сама из Москвы, заезжает ко мне и говорит, что, возложивши упование на господа
бога, она решилась
отпустить Митю в службу и потому едет
с ним в Малороссию, где и думает пожить, а «так как, говорит, имение остается без всякого надзора, то умоляю тебя, друг мой, принять его в свое распоряжение».
И стал он спрашивать у матери: «Что висит у тебя на стене?» — «Любопытный ты гость, — отвечала она, — будет и того, что тебе дадут кусок хлеба и завтра
отпустят тебя
с Богом».
— Ну так и иди
с господом
богом, —
отпусти баб и займися сам один каким-нибудь делом посерьезнее, а на это и язык прикуси.
— Доктор, господин хороший! — взмолился он, моргая глазами и опять проводя ладонью по носу. — Яви божескую милость,
отпусти ты Ваську домой! Заставь вечно
бога молить! Ваше благородие,
отпусти!
С голоду все дохнут! Мать день-деньской ревет, Васькина баба ревет… просто смерть! На свет белый не глядел бы! Сделай милость,
отпусти его, господин хороший!
— Несуразное толкуете, девочка! — вступился за меня отечески добрый ко всем нам священник. — Госпожа Израэл примерно прежние уроки отвечала, и теперь я болезнью только и могу объяснить ее забывчивость! Щите
с Богом, деточка, к следующему уроку вы все это хорошенько усвоите! — и священник, ласково кивнув головой,
отпустил меня.
Люди не познали, что
Бог с ними ходит,
Над ним надругались — вины не сыскали,
Все не знали в злобе, что тебе сказати,
Рученьки пречисты велели связати,
На тебя плевали, венец накладали,
Отвели к Пилату, чтоб велел распяти,
А ты, милосердый, терпеливый, агнец,
Грех со всех снимаешь, к Отцу воздыхаешь:
«
Отпусти им, Отче, — творят, что не ведят».
Старушка и говорит дочери:
отпусти меня, я пойду в няни, и тебе, может,
бог поможет одной
с детьми управляться.
—
С Богом! —
отпустил Палтусов полового. — Тебя как звать?
—
С Богом, —
отпустил Краснопёрый и не тотчас же обернулся к Нетову, а нагнул голову, как бы что-то соображая.
— Господа честные, покупатели дорогие! К нам в лавку покорно просим, у нас всякого товару припасено вдоволь, есть атласы, канифасы, всякие дамские припасы, чулки, платки, батисты!.. Продаем без обмеру, без обвесу, безо всякого обману. Сдачи не даем и сами мелких денег не берем.
Отпускаем товар за свою цену за наличные деньги, у кого денег нет, тому и в долг можем поверить: заплатишь — спасибо, не заплатишь —
бог с тобой.
«Нет, это был детский поступок, — решил сам
с собою Делесов. — Куда мне браться других исправлять, когда только дай
бог с самим собою сладить». Он хотел было сейчас
отпустить его, но, подумав немного, отложил до завтра.
— Так
с богом! Молись там на всей воле, строй себе церкви, оделяй нищую братью — казну твою велю
отпустить с тобой — и не поминай великого князя московского лихом.
— Вы не сумневайтесь насчет Настеньки. Тошно вам
с ней прощаться… Так ведь я вам запретить не могу, Лука Иваныч: вы ей — второй отец;
отпускать к вам буду, и насчет учения, как вы скажете… Ведь она не ваша… Вы только из жалости к ней привыкли. А Иван Мартыныч ей заместо родного отца будет, клянусь вам
Богом. Вы позвольте, он вам обо всем доложит…
Синоду, что ли, обещать представить, чтобы лавры и монастыри, имея «деньги многи», поделились
с нашею бедностию и какую-нибудь сумму на взятки приказным
отпустили, но боялся, что в больших залах в синоде это, чего доброго, за неуместное сочтут и, помолясь
богу, во вспомоществовании на взятки мне откажут, пожалуй.
Люблю эту русскую молитву, как она еще в двенадцатом веке вылилась у нашего Златоуста, Кирилла в Турове, которою он и нам завещал «не токмо за свои молитися, но и за чужия, и не за единыя христианы, но и за иноверныя, да быша ся обратили к
богу». Милый старик мой Кириак так и молился — за всех дерзал: «всех, — говорит, — благослови, а то не
отпущу тебя!» Что
с таким чудаком поделаешь?
— И то,
бог с ним, — сказал еще кто-то. —
Отпустить.