Неточные совпадения
Очень может быть, что благовидное лицо бабы в калошках много содействовало тому впечатлению благоустройства, которое произвел на Левина этот крестьянский дом, но впечатление это было так
сильно, что Левин никак не мог отделаться от него. И всю дорогу от старика до Свияжского нет-нет и опять вспоминал об этом хозяйстве, как будто что-то в этом впечатлении требовало его особенного внимания.
Весело!.. Да, я уже прошел тот период жизни душевной, когда ищут только счастия, когда сердце чувствует необходимость любить
сильно и страстно кого-нибудь, — теперь я только хочу быть любимым, и то
очень немногими; даже мне кажется, одной постоянной привязанности мне было бы довольно: жалкая привычка сердца!..
Купцы первые его
очень любили, именно за то, что не горд; и точно, он крестил у них детей, кумился с ними и хоть драл подчас с них
сильно, но как-то чрезвычайно ловко: и по плечу потреплет, и засмеется, и чаем напоит, пообещается и сам прийти поиграть в шашки, расспросит обо всем: как делишки, что и как.
Он был
очень беспокоен, посылал о ней справляться. Скоро узнал он, что болезнь ее не опасна. Узнав, в свою очередь, что он об ней так тоскует и заботится, Соня прислала ему записку, написанную карандашом, и уведомляла его, что ей гораздо легче, что у ней пустая, легкая простуда и что она скоро,
очень скоро, придет повидаться с ним на работу. Когда он читал эту записку, сердце его
сильно и больно билось.
Тогда Ситников вскочил в коляску и, загремев на двух проходивших мужиков: «Наденьте шапки, дураки!» — потащился в город, куда прибыл
очень поздно и где на следующий день у Кукшиной
сильно досталось двум «противным гордецам и невежам».
Отец ее, дворянин, полковник в отставке,
сильно пил, женился на вдове, купчихе,
очень тупой и злой.
Сильно разгневанный, Диомидов ушел, ни с кем не простясь, а Любаша, тоже
очень сердитая, спросила Кумова: почему он молчал в ответ Диомидову?
Не более пяти-шести шагов отделяло Клима от края полыньи, он круто повернулся и упал,
сильно ударив локтем о лед. Лежа на животе, он смотрел, как вода, необыкновенного цвета, густая и, должно быть,
очень тяжелая, похлопывала Бориса по плечам, по голове. Она отрывала руки его ото льда, играючи переплескивалась через голову его, хлестала по лицу, по глазам, все лицо Бориса дико выло, казалось даже, что и глаза его кричат: «Руку… дай руку…»
Ему
очень мешал Иноков, нелепая фигура которого в широкой разлетайке, в шляпе факельщика издали обращала на себя внимание, мелькая всюду, точно фантастическая и голодная птица в поисках пищи. Иноков
сильно возмужал, щеки его обрастали мелкими колечками темных волос, это несколько смягчало его скуластое и пестрое, грубоватое лицо.
— Я — знаю, ты не
очень… не так уж
сильно любил меня, да! Знаю. Но я бесконечно, вся благодарю тебя за эти часы вдвоем…
Сел на подоконник и затрясся, закашлялся так
сильно, что желтое лицо его вздулось, раскалилось докрасна, а тонкие ноги судорожно застучали пятками по стене; чесунчовый пиджак съезжал с его костлявых плеч, голова судорожно тряслась, на лицо осыпались пряди обесцвеченных и, должно быть,
очень сухих волос. Откашлявшись, он вытер рот не
очень свежим платком и объявил Климу...
Она тотчас пришла. В сером платье без талии,
очень высокая и тонкая, в пышной шапке коротко остриженных волос, она была значительно моложе того, как показалась на улице. Но капризное лицо ее все-таки
сильно изменилось, на нем застыла какая-то благочестивая мина, и это делало Лидию похожей на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла надежду выйти замуж. Она села на кровать в ногах мужа, взяла рецепт из его рук, сказав...
Мужчины пожали руку Самгина
очень крепко, но Лиз еще более
сильно стиснула его пальцы и, не выпуская их, говорила...
И тотчас началось нечто,
очень тягостно изумившее Клима: Макаров и Лидия заговорили так, как будто они
сильно поссорились друг с другом и рады случаю поссориться еще раз. Смотрели они друг на друга сердито, говорили, не скрывая намерения задеть, обидеть.
— Это —
очень верно, — согласился Клим Самгин, опасаясь, что диалог превратится в спор. — Вы, Антон Никифорович,
сильно изменились, — ласково, как только мог, заговорил он, намереваясь сказать гостю что-то лестное. Но в этом не оказалось надобности, — горничная позвала к столу.
— Ночевал у меня, Тося прислала.
Сильно постарел,
очень! Вы — не переписывались?
— Бердников, Захарий Петров, — сказал он высоким, почти женским голосом. Пухлая,
очень теплая рука,
сильно сжав руку Самгина, дернула ее книзу, затем Бердников, приподняв полы сюртука, основательно уселся в кресло, вынул платок и крепко вытер большое, рыхлое лицо свое как бы нарочно для того, чтоб оно стало виднее.
Она сказала это так
сильно встряхнув головой, что очки ее подскочили выше бровей. Вскоре Клим узнал и незаметно для себя привык думать, что царь — это военный человек,
очень злой и хитрый, недавно он «обманул весь народ».
— Нет:
сильно очень пахнет; ни резеды, ни роз не люблю. Да я вообще не люблю цветов; в поле еще так, а в комнате — столько возни с ними… сор…
Илья Ильич проснулся, против обыкновения,
очень рано, часов в восемь. Он чем-то
сильно озабочен. На лице у него попеременно выступал не то страх, не то тоска и досада. Видно было, что его одолевала внутренняя борьба, а ум еще не являлся на помощь.
— Я
очень обрадовалась вам, брат, все смотрела в окно, прислушиваясь к стуку экипажей… — сказала она и, наклонив голову, в раздумье, тише пошла подле него, все держа свою руку на его плече и по временам сжимая
сильно, как птицы когти, свои тонкие пальцы.
Щеки ее были
очень худы, даже ввалились, а на лбу
сильно начинали скопляться морщинки, но около глаз их еще не было, и глаза, довольно большие и открытые, сияли всегда тихим и спокойным светом, который меня привлек к ней с самого первого дня.
Лиза, столь
сильно любившая, должна была
очень страдать.
Сам он
очень молчал, сидел напротив меня и,
сильно наклонившись ко мне, слушал не отрываясь; порой улыбался длинной, долгой улыбкой, скалил зубы и прищуривал глаза, как бы усиленно соображая и желая угадать.
Но в быстром движении моем, когда я бросился, я вдруг
сильно толкнул, совсем о том не думая, Бьоринга и, кажется,
очень больно наступил ему на ногу.
Искоса только я оглядывал ее темненькое старенькое платьице, довольно грубые, почти рабочие руки, совсем уж грубые ее башмаки и
сильно похудевшее лицо; морщинки уже прорезывались у нее на лбу, хотя Антонина Васильевна и сказала мне потом, вечером, по ее уходе: «Должно быть, ваша maman была когда-то
очень недурна собой».
Я с ними простился и вышел, подумывая о шансах увидеться сегодня с Версиловым; мне
очень надо было переговорить с ним, а давеча нельзя было. Я
сильно подозревал, что он дожидается у меня на квартире. Пошел я пешком; с тепла принялось слегка морозить, и пройтись было
очень приятно.
Мы с любопытством смотрели на все: я искал глазами Китая, и шкипер искал кого-то с нами вместе. «Берег
очень близко, не пора ли поворачивать?» — с живостью кто-то сказал из наших. Шкипер схватился за руль, крикнул — мы быстро нагнулись, паруса перенесли на другую сторону, но шкуна не поворачивала; ветер ударил
сильно — она все стоит: мы были на мели. «Отдай шкоты!» — закричали офицеры нашим матросам. Отдали, и шкуна, располагавшая лечь на бок, выпрямилась, но с мели уже не сходила.
Португальцы с выражением глубокого участия сказывали, что принцесса — «sick, very sick (
очень плоха)» и
сильно страдает. Она живет на самом берегу, в красивом доме, который занимал некогда блаженной памяти его императорское высочество герцог Лейхтенбергский. Капитан над портом, при посещении нашего судна, просил не салютовать флагу, потому что пушечные выстрелы могли бы потревожить больную.
Митя примолк. Он весь покраснел. Чрез мгновение ему стало вдруг
очень холодно. Дождь перестал, но мутное небо все было обтянуто облаками, дул резкий ветер прямо в лицо. «Озноб, что ли, со мной», — подумал Митя, передернув плечами. Наконец влез в телегу и Маврикий Маврикиевич, уселся грузно, широко и, как бы не заметив, крепко потеснил собою Митю. Правда, он был не в духе, и ему
сильно не нравилось возложенное на него поручение.
Заметим, однако, кстати, что у исправника Митя, в начале его прибытия к нам, был принят радушно, но потом, в последний месяц особенно, Митя почти не посещал его, а исправник, встречаясь с ним, на улице например,
сильно хмурился и только лишь из вежливости отдавал поклон, что
очень хорошо заприметил Митя.
Старец уселся на кожаный красного дерева диванчик,
очень старинной постройки, а гостей, кроме обоих иеромонахов, поместил у противоположной стены, всех четверых рядышком, на четырех красного дерева обитых черною
сильно протершеюся кожей стульях.
Но Алеше не удалось долго думать: с ним вдруг случилось дорогой одно происшествие, на вид хоть и не
очень важное, но
сильно его поразившее.
Особенно указывал он на свой нос, не
очень большой, но
очень тонкий, с
сильно выдающеюся горбиной: «Настоящий римский, — говорил он, — вместе с кадыком настоящая физиономия древнего римского патриция времен упадка».
Ни одна река так
сильно не разбивается на протоки, как Бикин. Удэгейцы говорят, что есть места, где можно насчитать 22 протоки. Течение Бикина гораздо спокойнее, чем течение Имана, но русло его завалено топным лесом, что
очень затрудняет плавание на лодках. От устья Бягаму до железной дороги около 350 км.
Дальнейший путь лежал вниз по Сице. Она шириной около 4 м, глубиной 0,6 м и в нижнем течении
очень порожиста и бурлива. По мере того как мы отходили от водораздела, долина суживалась все более и более и наконец превратилась в глубокое ущелье. Здесь с обеих сторон высятся мощные древнеречные террасы, состоящие из глинистых сланцев с прослойками желтого мелкозернистого песчаника и молочно-белого кварца. Сланцы
сильно перемяты и кажутся плойчатыми.
Тогда я подал сигнал к остановке. Удэгеец говорил, что юрты совсем близко, но никто ему уже не верил. Стрелки принялись спешно разгребать снег, таскать дрова и ставить палатки. Мы
сильно запоздали: глубокие сумерки застали нас за работой. Несмотря на это, бивак вышел
очень удобный.
До первой фанзы мы дошли
очень скоро. Отдохнув немного и напившись чаю с сухарями, мы пошли дальше. Вся долина Такунчи, равно как и долина Такемы, покрыта густым хвойно-смешанным лесом.
Сильно размытое русло реки и завалы бурелома указывают на то, что во время дождей Такунчи знакомы наводнения.
В долине реки Адимил произрастают лиственные леса дровяного и поделочного характера; в горах всюду видны следы пожарищ. На релках и по увалам — густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше в горах есть немного кедра и пихты. Широкие полосы гальки по сторонам реки и измочаленный колодник в русле указывают на то, что хотя здесь больших наводнений и не бывает, но все же в дождливое время года вода идет
очень стремительно и
сильно размывает берега.
Его
очень заметно, когда козуля бежит,
сильно вскидывая задом.
Днем мне недомогалось:
сильно болел живот. Китаец-проводник предложил мне лекарство, состоящее из смеси женьшеня, опиума, оленьих пантов и навара из медвежьих костей. Полагая, что от опиума боли утихнут, я согласился выпить несколько капель этого варева, но китаец стал убеждать меня выпить целую ложку. Он говорил, что в смеси находится немного опиума, больше же других снадобий. Быть может, дозу он мерил по себе; сам он привык к опиуму, а для меня и малая доза была уже
очень большой.
Река Сыдагоу длиною 60 км. В верхней половине она течет параллельно Вай-Фудзину, затем поворачивает к востоку и впадает в него против села Пермского. Мы вышли как раз к тому месту, где Сыдагоу делает поворот. Река эта
очень каменистая и порожистая. Пермцы пробовали было по ней сплавлять лес, но он так
сильно обивался о камни, что пришлось бросить это дело. Нижняя часть долины, где проходит почтовый тракт, открытая и удобная для земледелия, средняя — лесистая, а верхняя — голая и каменистая.
Река Динзахе
сильно извивается по долине. Местами она
очень мелка, течет по гальке и имеет много перекатов, но местами образует глубокие ямы. Вода в массе вследствие посторонних примесей имеет красивый опаловый оттенок.
В горах расстояния
очень обманчивы. Мы шли целый день, а горный хребет, служащий водоразделом между реками Сандагоу и Сыдагоу, как будто тоже удалялся от нас. Мне
очень хотелось дойти до него, но вскоре я увидел, что сегодня нам это сделать не удастся. День приближался к концу; солнце стояло почти у самого горизонта. Нагретые за день камни
сильно излучали теплоту. Только свежий ветер мог принести прохладу.
Но вот что я хотела сказать, Саша: он изображает
очень хорошо и
сильно, судя по этому, можно сказать, что тогда не знали той неги любви, как теперь, любовь тогда не чувствовалась так
сильно, хоть и говорят, что это была эпоха самого полного наслажденья любовью.
Отец рано заметил, что она стала показывать ему предпочтение перед остальными, и, человек дельный, решительный, твердый, тотчас же, как заметил, объяснился с дочерью: «Друг мой, Катя, за тобою
сильно ухаживает Соловцов; остерегайся его: он
очень дурной человек, совершенно бездушный человек; ты с ним была бы так несчастна, что я желал бы лучше видеть тебя умершею, чем его женою, это было бы легче и для меня, и для тебя».
Я
сильно сомневаюсь, чтобы она приняла вашу руку; но если бы она приняла ее, это было бы
очень выгодно для вас.
— Кажется, никого особенно. Из них никого
сильно. Но нет, недавно мне встретилась одна
очень странная женщина. Она
очень дурно говорила мне о себе, запретила мне продолжать знакомство с нею, — мы виделись по совершенно особенному случаю — сказала, что когда мне будет крайность, но такая, что оставалось бы только умереть, чтобы тогда я обратилась к ней, но иначе — никак. Ее я
очень полюбила.
Какой-то сенатор
сильно жаловался на то, что
очень занят.
Помните нашего Платона, что в солдаты отдали, он
сильно любил выпить, и был он в этот день
очень в кураже; повязал себе саблю, так и ходил.