Неточные совпадения
— Вот что, — сказал
доктор, взяв в свои белые руки
палец лайковой перчатки и натянув его.
Доктор Любомудров, слушая его, посмеивался, стучал
пальцами по лысине своей и ласково предупреждал...
— Почему — случайно? — уклонился Клим от прямого ответа, но
доктора, видимо, и не интересовал ответ, барабаня
пальцами в ожогах йода по черепу за ухом, он ворчал...
— Флеров — все умеет. И дядя Гриша Дунаев. И
доктор тоже.
Доктор только не свистит, у него фальшивые зубы. Флеров даже за Уральским херебтом жил. Вы умеити показать
пальцем на карте Уральский херебет?
— Ему надо покой; может, надо будет
доктора. Что спросит — все исполнять, то есть… vous comprenez, ma fille? vous avez l'argent, [Вы понимаете, милая моя? У вас есть деньги? (франц.)] нет? Вот! — И он вынул ей десятирублевую. Он стал с ней шептаться: — Vous comprenez! vous comprenez! — повторял он ей, грозя
пальцем и строго хмуря брови. Я видел, что она страшно перед ним трепетала.
Он быстро нырнул под свой стол, вытащил оттуда пустой ящик из-под сигар, щелкнул по его дну
пальцем и с улыбкой
доктора, у которого только что умер пациент, произнес...
— Ну да, орехи, и я то же говорю, — самым спокойным образом, как бы вовсе и не искал слова, подтвердил
доктор, — и я принес ему один фунт орехов, ибо мальчику никогда и никто еще не приносил фунт орехов, и я поднял мой
палец и сказал ему: «Мальчик!
Сядет, бывало, за фортепьяны (у Татьяны Борисовны и фортепьяны водились) и начнет одним
пальцем отыскивать «Тройку удалую»; аккорды берет, стучит по клавишам; по целым часам мучительно завывает романсы Варламова: «У-единенная сосна» или: «Нет,
доктор, нет, не приходи», а у самого глаза заплыли жиром и щеки лоснятся, как барабан…
Пока Прейн пил чашку кофе с поджаренными сухариками, Раиса Павловна рассказала ему о происках Тетюева и компании, причем сделала предположение, что и поездка Лаптева на заводы, по всей вероятности, дело тетюевских рук. Прейн слушал ее внимательно, как
доктор слушает рассказ пациента, и, прихлебывая из чашки кофе, после каждой паузы повторял свое неизменное «ага». Когда этот длинный рассказ был кончен, Прейн на минуту задумался и, повертев
пальцем около лба, проговорил...
Майзель поморщился и сердито хрустнул
пальцами; он еще раз пожалел, что пригласил на совещание
доктора и Сарматова, хотя без них счет был бы не полон.
Мать кивнула головой.
Доктор ушел быстрыми, мелкими шагами. Егор закинул голову, закрыл глаза и замер, только
пальцы его рук тихо шевелились. От белых стен маленькой комнаты веяло сухим холодом, тусклой печалью. В большое окно смотрели кудрявые вершины лип, в темной, пыльной листве ярко блестели желтые пятна — холодные прикосновения грядущей осени.
Доктор осторожно положил руку Егора на колени ему, встал со стула и, задумчиво дергая бороду, начал щупать
пальцами отеки на лице больного.
С нею об руку — по плечо ей — двоякий S, и тончайше-бумажный
доктор, и кто-то четвертый — запомнились только его
пальцы: они вылетали из рукавов юнифы, как пучки лучей — необычайно тонкие, белые, длинные.
Доктора, с мрачными лицами и засученными рукавами, стоя на коленах перед ранеными, около которых фелдшера держали свечи, всовывали
пальцы в пульные раны, ощупывая их, и переворачивали отбитые висевшие члены, несмотря на ужасные стоны и мольбы страдальцев.
Доктор закрыл рану рубашкой, отер
пальцы о полы пальто и молча, не глядя на раненого, отошел к другому.
— Посмотрите, посмотрите сюда,
доктор! — крикнул Андрей Ильич, показывая
пальцем по направлению завода.
Не отходи же ты от меня!» Перед вечером зашел
доктор и, выходя, только губами подернул, да махнул около носа
пальцем.
Меня самого также очень много спрашивали;
доктора часто подходили ко мне, щупали мою грудь, живот и пульс, смотрели язык; когда дело дошло до коленок и до ножных костей, то все трое обступили меня, все трое вдруг стали тыкать
пальцами в мнимо больные места и заговорили очень серьезно и с одушевлением.
Доктор лукаво погрозил Шульцу с улыбкою
пальцем...
Земская больница. За отсутствием
доктора, уехавшего жениться, больных принимает фельдшер Курятин, толстый человек лет сорока, в поношенной чечунчовой жакетке и в истрепанных триковых брюках. На лице выражение чувства долга и приятности. Между указательным и средним
пальцами левой руки — сигара, распространяющая зловоние.
Как только Высоцкий впустил свои
пальцы под ребра больного, больной болезненно вскрикнул, оттолкнул с досадою руку
доктора и раздраженным голосом сказал: «Какой вы!.. настоящий хирург!
У
доктора Арбузов чувствовал себя почти здоровым, но на свежем воздухе им опять овладели томительные ощущения болезни. Голова казалась большой, отяжелевшей и точно пустой, и каждый шаг отзывался в ней неприятным гулом. В пересохшем рту опять слышался вкус гари, в глазах была тупая боль, как будто кто-то надавливал на них снаружи
пальцами, а когда Арбузов переводил глаза с предмета на предмет, то вместе с этим по снегу, по домам и по небу двигались два больших желтых пятна.
— За
доктором послали? — хрипел мельник, высвобождая изо рта дрожащими
пальцами усы и бороду.
Николай мысленно обругал её, вошёл в сени и заглянул в комнату: у постели, закрыв отца, держа его руку в своей, стоял
доктор в белом пиджаке. Штаны на коленях у него вздулись, это делало его кривоногим, он выгнул спину колесом и смотрел на часы, держа их левой рукою; за столом сидел широкорожий, краснощёкий поп Афанасий, неуклюжий и большой, точно копна, постукивал
пальцами по тарелке с водой и следил, как тонут в ней мухи.
Дюковский покраснел и опустил глаза. Становой забарабанил
пальцем по блюдечку. Исправник закашлялся и полез зачем-то в портфель. На одного только
доктора, по-видимому, не произвело никакого впечатления напоминание об Акульке и Нане. Следователь приказал привести Николашку. Николашка, молодой долговязый парень с длинным рябым носом и впалой грудью, в пиджаке с барского плеча, вошел в комнату Псекова и поклонился следователю в ноги. Лицо его было сонно и заплакано. Сам он был пьян и еле держался на ногах.
Я пошел за ним в комнату Кузьмы.
Доктор уложил его в постель и начал осматривать верхнюю часть груди, осторожно трогая ее
пальцами.
Она и ему протягивает руку. Слон осторожно берет и пожимает ее тоненькие пальчики своим подвижным сильным
пальцем и делает это гораздо нежнее, чем
доктор Михаил Петрович. При этом слон качает головой, а его маленькие глаза совсем сузились, точно смеются.
— Вот люблю Оню за правду! — загремел веселый, сочный бас
доктора. — На тебе за это, получай! — И запустив руку в огромный карман своего фартука-халата, он извлек оттуда пару карамелек и подал их просиявшей девочке. Затем осмотрев
палец, он приложил к нему, предварительно промыв уколотый сустав, какую-то примочку и, забинтовав руку, отпустил девочку.
— Ха-ха-ха! — захохотала Васса. — Спервоначалу
доктор Миколай Миколаич тебе
палец разрежет, чтобы кровь посмотреть, а окромя того…
Доктор не слышал. Он сидел, поджав ноги, как сидят турки, и раскачивался, и беззвучно двигал губами и концами
пальцев. И во взгляде у него было то же остановившееся, остолбенелое, тупо пораженное.
Дождавшись, когда
пальцы перестали дрожать,
доктор сел за стол и написал письмо к председателю управы: «Уважаемый Лев Трофимович!
И испанская графиня с романическими приключениями, и итальянский аббат, декламировавший «Божественную комедию» после обеда, и американский
доктор, имевший вход в Тюльери, и юный драматург с длинными волосами, и пьянистка, сочинившая, по собственным словам, лучшую польку в мире, и несчастная красавица вдова с тремя перстнями на каждом
пальце, — мы все по-человечески, хотя поверхностно, но приязненно относились друг к другу и унесли друг от друга кто легкие, а кто искренние сердечные воспоминания.
— Что? Корь? Скарлатина? Да говорите же,
доктор. — Бессознательно я схватила руку Чахова, тщательно выстукавшего и выслушавшего маленького больного, и до боли стиснула его
пальцы.
По уходе его адвокат осмотрел канделябр, потрогал его со всех сторон
пальцами и, подобно
доктору, долго ломал голову над вопросом: что делать с подарком?
Доктор, очень серьезный господин, долго и тщательно осматривает маленького принца, в то время как Боб Денисов, прищелкивая
пальцами и приплясывая на месте, отвлекает внимание моего крошечного сынишки от неприятной процедуры. Все мы смотрим на почтенного эскулапа с замиранием и надеждой, с нетерпением ожидая, что он скажет нам.
—
Доктор, — произнесла я, стиснув себе
пальцы так, что они захрустели — милый
доктор, слушайте, он может умереть?
Комик послушался… Дня через два
доктор Кошельков сидел у себя в кабинете и, приложив
палец ко лбу, думал о желчных кислотах. Вдруг отворилась дверь и в кабинет влетел Саша Смирнов. Он улыбался, сиял и вся его фигура дышала счастьем… В руках он держал что-то завернутое в газету.
Доктор почувствовал на глазах слезы и дрожь в
пальцах. Он сделал над собой усилие и проговорил дрожащим голосом...
— У меня вечера по пятницам, господин
доктор, прошу не забывать этого и уделить мне хоть один вечер в неделю, — шутливо грозя ему
пальцем, проговорила она, — слышите, приезжайте послезавтра ко мне, а пока до свидания.
Один из
докторов в окровавленном фартуке и с окровавленными, небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим
пальцем (чтобы не запачкать ее), держал сигару, вышел из палатки.
Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он очевидно хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
Француз-доктор, — стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, — неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими
пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался.
Он осмотрел обе ноги, и его толстые, жесткие
пальцы начали ощупывать опухоль колена. Вадим Петрович крепился, когда
доктор трогал колено левой ноги, но прикосновение к правому заставило его крикнуть и схватить за руку
доктора.