Неточные совпадения
Произошло это утром, в десять часов. В этот час утра, в ясные дни, солнце всегда длинною полосой проходило по его
правой стене и освещало угол подле двери. У постели его стояла Настасья и еще один человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой
парень в кафтане, с бородкой, и с виду походил на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
Соседями аккомпаниатора сидели с левой руки — «последний классик» и комическая актриса, по
правую — огромный толстый поэт. Самгин вспомнил, что этот тяжелый
парень еще до 905 года одобрил в сонете известный, но никем до него не одобряемый, поступок Иуды из Кариота. Память механически подсказала Иудино дело Азефа и другие акты политического предательства. И так же механически подумалось, что в XX веке Иуда весьма часто является героем поэзии и прозы, — героем, которого объясняют и оправдывают.
Смотрю, а
парень мой струсил и заревел,
право, ревет как баба.
Если бы в то время кому-нибудь вздумалось спросить, глядя на него: чем этот
парень интересуется и что всего чаще у него на уме, то,
право, невозможно было бы решить, на него глядя.
— Какого, какого это он Сабанеева? — все неистово повторял
парень, махая
правою рукой.
— Ах ты, шут этакой! — промолвил он наконец и, сняв шляпу, начал креститься. —
Право, шут, — прибавил он и обернулся ко мне, весь радостный. — А хороший должен быть человек,
право. Но-но-но, махонькие! поворачивайтесь! Целы будете! Все целы будем! Ведь это он проехать не давал; он лошадьми-то правил. Экой шут
парень. Но-но-но-ноо! с Бо-гам!
ПареньПригож собой, жениться обещает,
Да так-то скор, да так-то скор, что,
право,
Скружит совсем, ума не соберешь.
На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман, показывается Ярило в виде молодого
парня в белой одежде, в
правой руке светящаяся голова человечья, в левой — ржаной сноп. По знаку царя прислужники несут целых жареных быков и баранов с вызолоченными рогами, бочонки и ендовы с пивом и медом, разную посуду и все принадлежности пира.
В Богословском (Петровском) переулке с 1883 года открылся театр Корша. С девяти вечера отовсюду поодиночке начинали съезжаться извозчики, становились в линию по обеим сторонам переулка, а не успевшие занять место вытягивались вдоль улицы по
правой ее стороне, так как левая была занята лихачами и
парными «голубчиками», платившими городу за эту биржу крупные суммы. «Ваньки», желтоглазые погонялки — эти извозчики низших классов, а также кашники, приезжавшие в столицу только на зиму, платили «халтуру» полиции.
Парень стоял все время, отвернувшись от трупа, и, кажется, даже старался не слышать того, что читают. Доктор непременно потребовал, чтобы все мужики дали
правые руки для доверия в рукоприкладстве тому же корявому мужику: он, кроме важности, был, как видно, и большой формалист в службе.
Когда я думаю, что об этом узнает Butor, то у меня холодеет спина. Голубушка! брось ты свою меланхолию и помирись с Butor'ом. Au fond, c'est un brave homme! [В сущности, он славный
парень! (франц.)] Ведь ты сама перед ним виновата —
право, виновата! Ну, что тебе стоит сделать первый шаг? Он глуп и все забудет! Не могу же я погибнуть из-за того только, что ты там какие-то меланхолии соблюдаешь!
— Видите ли, у нас все как-то так выходило — она в тюрьме — я на воле, я на воле — она в тюрьме или в ссылке. Это очень похоже на положение Саши,
право! Наконец ее сослали на десять лет в Сибирь, страшно далеко! Я хотел ехать за ней даже. Но стало совестно и ей и мне. А она там встретила другого человека, — товарищ мой, очень хороший
парень! Потом они бежали вместе, теперь живут за границей, да…
Тут
парни высматривают невест, завязываются сватовства на Красную горку; любовь вступает в свои
права.
— Так! Так! — кричал народ, забывая присутствие царя, — хорошенько его! Ай да
парень! Отстаивай Морозова, стой за
правое дело!
— Да, батенька, подумайте! Надо! Иначе
парня не укротить, — превосходный
парень, поверьте мне! Такая грустная штука,
право!
Из-зa лесику, лесу темного,
Ай-да-люли!
Из-за садику, саду зеленого
Вот и шли-прошли два молодца,
Два молодца, да оба холосты.
Они шли-прошли, да становилися,
Они становилися, разбранилися
Выходила к ним красна девица,
Выходила к ним, говорила им:
Вот кому-нибудь из вас достануся.
Доставалася да
парню белому,
Парню белому, белокурому.
Он бере, берет за
праву руку,
Он веде, ведет да вдоль по кругу.
Всем товарищам порасхвастался:
Какова, братцы, хозяюшка!
— Держись
правей! — закричал седой рыбак. — Вот так!.. Эй, смотри не становись на эту льдину, не сдержит!.. Ай да
парень!.. Хорошо, хорошо!.. отталкивайся живей!.. багром-то, брат, багром!.. Не туда, не туда! постой!.. Ну, сбился!.. Не быть пути!..
— Ну, тогда-то и дело будет, а не теперь же! Старуха все расскажет… Экой ты,
право, какой, братец ты мой! Говоришь: не замай, оставь; нет, надо было… Эх, шут ты этакой, и тут не сумел сделать!.. — промолвил Захар голосом, который легко мог бы поддеть и не такого «мимолетного», взбалмошного
парня, каким был Гришка.
Парень-то ты ловкий: через это и жалею больше, ей-богу,
право!..
— Ну, что, дьячок, что голову-то повесил? Отряхнись! — сказал Глеб, как только прошло первое движение досады. — Али уж так кручина больно велика?.. Эх ты! Раненько, брат, кручиной забираешься… Погоди, будет время, придет и незваная, непрошеная!.. Пой, веселись — вот пока твоя вся забота… А ты нахохлился; подумаешь, взаправду несчастный какой… Эх ты, слабый, пра, слабый! Ну, что ты за
парень? Что за рыбак? Мякина,
право слово, мякина! — заключил Глеб, постепенно смягчаясь, и снова начал ухмыляться в бороду.
— Так,
право, так, — продолжал Глеб, — может статься, оно и само собою как-нибудь там вышло, а только погубили!.. Я полагаю, — подхватил он, лукаво прищуриваясь, — все это больше от ваших грамот вышло: ходил это он, ходил к тебе в книжки читать, да и зачитался!.. Как знаешь, дядя, ты и твоя дочка… через вас, примерно, занедужился
парень, вы, примерно, и лечите его! — заключил, смеясь, Глеб.
— Нет, рыбы не видал: платили деньгами; да все ведь одно… Ну,
право же слово, не годится он тебе, не тот человек… Я говорил тогда…
Право, не годится; он и парня-то твоего споит! — усердствовал племянник мельника.
Вон на корме у
правого поносного «робят» рядом кривой
парень в посконной рубахе и чахоточный мастеровой с зеленым лицом; на вид вся цена им расколотый грош, а из последних сил лезут ребята, стараются.
Я с грустью перечитывал эти слова. Мне было шестнадцать лет, но я уже знал, как больно жалит пчела — Грусть. Надпись в особенности терзала тем, что недавно
парни с «Мелузины», напоив меня особым коктейлем, испортили мне кожу на
правой руке, выколов татуировку в виде трех слов: «Я все знаю». Они высмеяли меня за то, что я читал книги, — прочел много книг и мог ответить на такие вопросы, какие им никогда не приходили в голову.
При этих словах обыкновенно наступало «забытье» (зри выше), и дальнейшие слова мужика стушевывались; но когда мысленная деятельность вновь вступала в свои
права, то я видел перед собой такое довольное и добродушное лицо, что невольно говорил себе: «Да, этому
парню не бунтовать, а именно только славословить впору!» Недоимки все с него сложены, подушная подать предана забвению… чего еще нужно!
Перепетуя Петровна была совершенно
права в своих приговорах насчет племянника. Он был очень не говорлив, без всякого обращения и в настоящее время действительно никуда не выезжал, несмотря на то, что владел фраком отличнейшего сукна и
парными санями. Но так как многие поступки человека часто обусловливаются весьма отдаленными причинами, а поэтому я не излишним считаю сказать здесь несколько слов о детстве и юношестве моего героя.
— Знать, много ты бедна, — сказал иронически
парень, — что целый мешок наворочали тебе люди-то добрые… эки добрые,
право; у них крупа-то, видно, что скорлупа…
Я помню, как и отправляли-то его, сердешного, довелось видеть… народу-то!.. и, и, и!.. видимо-невидимо…
право, так инда жаль его стало;
парень добре хороший был…
Но у Коновалова не было шрама от
правого виска к переносью, рассекавшего высокий лоб этого
парня; волосы Коновалова были светлее и не вились такими мелкими кудрями, как у этого; у Коновалова была красивая широкая борода, этот же брился и носил густые усы концами книзу, как хохол.
Боровцов. Да, теперь как гора с плеч. Ты, Кирюша,
парень хороший,
право хороший! А я думал было, что ты заломаешься. Ведь и другие то же пишут, что ты; да даром-то еще никто не подписал.
— Губернатора! — засмеялся Василий Иванович. — Куда махнули! И всего-то надворного советника, да уж очень хочется мне этого
парня уважить,
право… Вы не обижайтесь, я и вам тоже всею душой. Но ведь я вижу: вам не к спеху, а тут, можно сказать, интерес гуманности, правосудия и даже спасения человечества.
— Да,
парень, смех смехом, а куда его деть? Ведь мне,
право, такого приткнуть некуда.
Был я у него, ходил в уезд, тайно, ночью — не узнал
парня, ей-богу,
право!
Еще девочкой отдали ее в Комаровский скит к одной родственнице, бывшей в одной из тамошних обителей головщицей
правого крылоса; жила она там в холе да в неге, думала и на век келейницей быть, да подвернулся молодой, красивый
парень, Патап Максимыч Чапурин…
А меж тем старики да молодые люди женатые, глядя на писаря в беседах девичьих, то и дело над ним издеваются. «Вишь какого, — судят промеж себя, — даровали нам начальника: ему бы возле подола сидеть, а не земски дела вершать. И девки-то плохи у нас, непутные: подпалили бы когда на су́прядках захребетнику бороду, осрамили б его, окаянного… Да и парни-то не лучше девчонок: намяли б ему хорошенько бока-то, как идет темной ночью домой с девичьих су́прядок.
Право слово, так».
— Ой! Алексей Трифоныч! — захохотал между тем Колышкин, откидываясь назад на диване. — Уморишь ты меня, пострел этакой, со смеху!.. Ишь к чему веру-то применил!.. Ну,
парень, заноза же ты, как я посмотрю!.. Услыхали б тебя келейные матери — ух! задали бы трезвону!..
Право!.. Ах, озорник ты этакой!.. Ха-ха-ха!.. Вера не штаны!.. Ха-ха-ха!..
Только что отвалил пароход от нижегородской пристани, увидал Петр Степаныч развеселого ухарского
парня, маленько подгулявшего на расставанье с ярманкой. В красной кумачовой рубахе, в черных плисовых штанах и в поярковой шляпе набекрень стоит он середь палубы. Выступив вперед
правой ногой и задорно всех озирая, залихватски наяривает на гармонике, то присвистывая, то взвизгивая, то подпевая...
«Однако, и он тряпица порядочная, но красив, подлец, видный
парень, да и богат, за него замуж пойти незазорно… Соседки-то локти себе объедят от злости… А его,
права Фимка, совсем проняло…»
— Ты знаешь, что нет… Я еду на ферму, в совершенную деревню, к моей старой няне. Вместо парка у меня будет большая проезжая дорога и окрестные уединенные леса; вместо общества — работники и работницы фермы да деревенские
парни и девушки ближайшего села; вместо развлечения —
право ничего не делать и мечтать, глядя на лучи восходящего и заходящего солнца, при печальном безмолвии пустынных далеких полей, сливающихся с горизонтом.
На масленице у своего дворца, против церкви Рождества, она собирала слободских девушек и
парней кататься на салазках, связанных ремнями, с горы, названной по дворцу царевниному — Царевною, с которыми и сама каталась первая. Той же широкой масленицей вдруг вихрем мчится по улицам ликующей слободы тройка удалая; левая кольцом,
правая еле дух переводит, а коренная на всех рысях с пеной у рта. Это тешится, бывало, она, царевна, покрикивая удалому гвардейцу-вознице русскую охотничью присказку...