Неточные совпадения
Мы сидели с ней на террасе, под нашими старыми липами, и читали этот роман, и солнце тоже закатывалось, и вдруг мы
перестали читать и сказали друг другу, что и мы
будем также
добрыми, что и мы
будем прекрасными, — я тогда в университет готовился и…
Дурные средства формируют душу,
добрые же цели
перестают быть жизненной силой.
Впервые после многих лет забитости почувствовалось, что
доброе и человеческое не до конца изгибло, что человеческий образ, даже искаженный, не
перестает быть человеческим образом.
Она меня с ума в эти три недели сведет!
Будет кутить да мутить. Небось, и знакомых-то всех ему назвала, где и по каким дням бываем, да и к нам в дом, пожалуй, пригласила… Теперь куда мы, туда и он… какова потеха! Сраму-то, сраму одного по Москве сколько! Иная
добрая мать и принимать
перестанет; скажет: у меня не въезжий дом, чтобы любовные свидания назначать!
— Смейся, смейся! — говорил кузнец, выходя вслед за ними. — Я сам смеюсь над собою! Думаю, и не могу вздумать, куда девался ум мой. Она меня не любит, — ну, бог с ней! будто только на всем свете одна Оксана. Слава богу, дивчат много хороших и без нее на селе. Да что Оксана? с нее никогда не
будет доброй хозяйки; она только мастерица рядиться. Нет, полно, пора
перестать дурачиться.
Сенатора прислали с целой ордой правоведцев; они все очищают только бумаги, и никакой решительно пользы не
будет от этой дорогой экспедиции. Кончится тем, что сенатору, [Сенатор — И. Н. Толстой.] которого я очень хорошо знаю с давних лет, дадут ленту, да и баста. Впрочем, это обыкновенный ход вещей у нас. Пора
перестать удивляться и желать только, чтобы, наконец, начали
добрые, терпеливые люди думать: нет ли возможности как-нибудь иначе все устроить? Надобно надеяться, что настанет и эта пора.
— Ты не сердись на меня. Я тебе же
добра желаю. И прошу
перестать быть ершом. Здесь тебе не корпус, а военное училище с воинской службой. Да подожди, все обомнется, все утрясется… Так-то, дорогой мой.
— Вы атеист, потому что вы барич, последний барич. Вы потеряли различие зла и
добра, потому что
перестали свой народ узнавать. Идет новое поколение, прямо из сердца народного, и не узнаете его вовсе ни вы, ни Верховенские, сын и отец, ни я, потому что я тоже барич, я, сын вашего крепостного лакея Пашки… Слушайте, добудьте бога трудом; вся
суть в этом, или исчезнете, как подлая плесень; трудом добудьте.
Так что то самое, чем защитники государственности пугают людей, тем, что если бы не
было насилующей власти, то злые властвовали бы над
добрыми, это-то самое, не
переставая, совершалось и совершается в жизни человечества, а потому упразднение государственного насилия не может ни в каком случае
быть причиною увеличения насилия злых над
добрыми.
И все эти посланные и посылающие должны
будут последовать этому
доброму совету, т. е.
перестать, подбоченясь, ездить между людьми, мешая им, а слезши с своих коньков и снявши с себя свои наряды, послушать то, что говорят люди, и, присоединясь к ним, приняться со всеми вместе за настоящую человеческую работу.
(Прим. автора.)] которые год-другой заплатят деньги, а там и платить
перестанут, да и останутся даром жить на их землях, как настоящие хозяева, а там и согнать их не смеешь и надо с ними судиться; за такими речами (сбывшимися с поразительной точностью) последует обязательное предложение избавить
добрых башкирцев от некоторой части обременяющих их земель… и за самую ничтожную сумму покупаются целые области, и заключают договор судебным порядком, в котором, разумеется, нет и
быть не может количества земли: ибо кто же ее мерил?
Он остановился, и хоть жаль
было ему помешать веселью
добрых людей, но принялся он всех уговаривать, чтоб
перестали они
петь и плясать, потому что барыне их нужен покой.
Войдешь в него, когда он росой окроплен и весь горит на солнце… как риза, как парчовый, — даже сердце замирает, до того красиво! В третьем году цветочных семян выписали почти на сто рублей, — ни у кого в городе таких цветов нет, какие у нас. У меня
есть книги о садоводстве, немецкому языку учусь. Вот и работаем, молча, как монахини, как немые. Ничего не говорим, а знаем, что думаем. Я —
пою что-нибудь.
Перестану, Вася, кричит: «
Пой!» И вижу где-нибудь далеко — лицо ее
доброе, ласковое…
Что же тут отличного, посудите сами. Если бы у людей
были такие же крылья, как у мух, и если бы поставить мухоловки величиной с дом, то они тпопадались бы точно так же… Наша Муха, наученная горьким опытом даже самых благоразумных мух,
перестала совсем верить людям. Они только кажутся
добрыми, эти люди, а в сущности только тем и занимаются, что всю жизнь обманывают доверчивых бедных мух. О, это самое хитрое и злое животное, если говорить правду!..
Я очень хорошо чувствовал, что это не
было со стороны Иды холодным равнодушием к характеру наших отношений, а сдавалось мне, что она как будто видела меня насквозь и понимала, что я не
перестал любить их
добрую семью, а только неловко мне бывать у них чаще.
О, скажите, кто это первый объявил, кто первый провозгласил, что человек потому только делает пакости, что не знает настоящих своих интересов; а что если б его просветить, открыть ему глаза на его настоящие, нормальные интересы, то человек тотчас же
перестал бы делать пакости, тотчас же стал бы
добрым и благородным, потому что,
будучи просвещенным и понимая настоящие свои выгоды, именно увидел бы в
добре собственную свою выгоду, а известно, что ни один человек не может действовать зазнамо против собственных своих выгод, следственно, так сказать, по необходимости стал бы делать
добро?
Среди кухни на коленях стоял кучер Пантелей, уволенный за пьянство еще в ноябре. Это
был добрый человек, но во хмелю он бывал буен и никак не мог уснуть, а всё ходил в корпуса и кричал там угрожающим тоном: «Мне все известно!» Теперь по его брыластому, опухшему лицу и по глазам, налитым кровью, видно
было, что с ноября до праздника он
пил не
переставая.
— Если он
добрый человек и
будет любить жену, то, может
быть, и
перестанет кутить, — заметил я.
Под конец он уже
перестал кричать и только дышал часто-часто. И когда опять разверзла небо черная молния, ничего не
было видно на поверхности болота. Как я шел по колеблющимся, булькающим, вонючим трясинам, как залезал по пояс в речонки, как, наконец,
добрел до стога и как меня под утро нашел слышавший мои выстрелы бурцевский Иван, не стоит а говорить…
Будь он самый грубый, животный человек, но если в душе его не замерло народное чувство, если в нем не
перестало биться русское сердце, звуки Глинки навеют на него тихий восторг и на думные очи вызовут даже невольную сладкую слезу, и эту слезу, как заветное сокровище, не покажет он ни другу-приятелю, ни отцу с матерью, а разве той одной, к кому стремятся
добрые помыслы любящей души…
Для того, чтобы наверное
быть счастливым, надо только одно: люби, люби всех — и
добрых и злых. Люби не
переставая, и не
переставая будешь счастлив.
Если люди живут в грехах и соблазнах, то они не могут
быть спокойны. Совесть обличает их. И потому таким людям нужно одно из двух: или признать себя виноватыми перед людьми и богом,
перестать грешить, или продолжать жить грешной жизнью, делать дурные дела и называть свои злые дела
добрыми. Вот для таких-то людей и придуманы учения ложных вер, по которым можно, живя дурной жизнью, считать себя правыми.
Люди признают насильническую власть и подчиняются ей, потому что боятся, что если не
будет такой власти, то злые люди
будут насиловать и обижать
добрых. Пора людям понять, что этого нечего бояться; нечего бояться потому, что то, чего они боятся, то и
есть, то
есть что теперь, при теперешних властях, злые не
переставая насилуют и обижают
добрых, и обижают и насилуют так, что трудно думать, чтобы без этих властей и обиды
были бы хуже.
Какой он ни
есть, он не может переделать себя. Что же ему больше делать, как только бороться с нами, как с смертельным врагом, если мы выказываем к нему вражду. Ведь в самом деле: мы хотим
быть с ним добры, если он
перестанет быть таким, какой он
есть. А этого он не может. И потому надо
быть добрым со всяким человеком, каков бы он ни
был, и не требовать от него того, чего он не может сделать: не требовать от человека того, чтобы он
перестал быть собой.
— Захотел бы, так не минуту сыскал бы, а час и другой… — молвила Татьяна Андревна. — Нет, ты за него не заступайся. Одно ему от нас всех: «Забудь наше
добро, да не делай нам худа». И за то спасибо скажем. Ну,
будет! — утоля воркотней расходившееся сердце, промолвила Татьяна Андревна. —
Перестанем про него поминать… Господь с ним!..
Был у нас Петр Степаныч да сплыл, значит, и делу аминь… Вот и все, вот и последнее мое слово.
«Тогда Нехлюдов
был честный, самоотверженный юноша, готовый отдать себя на всякое
доброе дело; теперь он
был развращенный, утонченный эгоист, любящий только свое наслаждение. Тогда мир божий представлялся ему тайной, которую он радостно и восторженно старался разгадывать, теперь в этой жизни все
было просто и ясно и определялось теми, условиями жизни, в которых он находился… И вся эта страшная перемена совершилась с ним только оттого, что он
перестал верить себе, а стал верить другим».
Я понимал, что она сделала, и она мне казалась героинею — и притом такою искреннею, такою прекрасною, что я готов
был за нее умереть; а когда я
перестал философствовать и сделался снова свидетелем разговора, который она вела с матушкою,
добрые чувства мои к ней еще более усилились.
Пусть «
добрые»
перестанут быть возвышенными, идейными мстителями.
Для него
перестает существовать мир сущих идей и остается только мир идей о сущем, нет уже Бога, но
есть разнообразные идеи о Боге, которые он исследует, нет уже сущего
добра и зла, но
есть разнообразные идеи о
добре и зле и т. д.
Он не
переставал быть легальным русским обывателем, который по
доброй воле (после его удаления из состава профессоров Московского университета) предпочел жить за границей в прекрасном климате и работать там на полной свободе.
Слуги, вернейшие судьи господ, потому что они судят не по разговорам и выражениям чувств, а по действиям и образу жизни,
были рады приезду Пьера, потому что при нем, они знали, граф
перестанет ходить ежедневно по хозяйству и
будет веселее и
добрее, и еще потому, что всем
будут богатые подарки к празднику.
— Vraiment? [ — Правда?] — сказала княжна Марья, глядя в
доброе лицо Пьера и не
переставая думать о своем горе. — «Мне бы легче
было, — думала она, — ежели бы я решилась поверить кому-нибудь всё, что́ я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
Про таких людей, судя по-человечески, нельзя сказать,
добрый ли, разумный ли он человек, так как неизвестно еще, каким бы он
был, если стал бы человеком и
перестал бы
быть полковником, профессором, министром, судьей, журналистом.
— Оставь это: искусство, как и все, должно
быть национально. А чтобы различные толки не портили дела, я велел принять меры, чтобы сюда не доходили никакие толки. Ты очень впечатлителен. Пора тебе
перестать вести одинокую жизнь. Я тебе советую выбрать хорошую,
добрую девушку по сердцу и жениться.
Попадья села, и на минуту все
перестало качаться и твердо стало на свое место. И лицо у о. Василия
было доброе.