Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это
топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Пастух уж со скотиною
Угнался; за малиною
Ушли подружки в бор,
В полях трудятся пахари,
В лесу стучит
топор!»
Управится с горшочками,
Все вымоет, все выскребет,
Посадит хлебы в печь —
Идет родная матушка,
Не будит — пуще кутает:
«Спи, милая, касатушка,
Спи, силу запасай!
— А немец как ни властвовал,
Да наши
топорыЛежали — до поры!
И писаря просил,
Да правды из мошенника
И
топором не вырубишь,
Что тени из стены!
По конной потолкалися,
По взгорью, где навалены
Косули, грабли, бороны,
Багры, станки тележные,
Ободья,
топоры.
Обширный сад помещичий,
Столетьями взлелеянный,
Под
топором крестьянина
Весь лег, — мужик любуется,
Как много вышло дров!
Ось сломалася,
А стал ее уделывать —
Топор сломал!
В лесу не рог охотничий
Звучит —
топор разбойничий,
Шалят!.. а что поделаешь?
Раздумался
Мужик над
топором,
Бранит его, корит его,
Как будто дело делает:
«Подлец ты, не
топор!
На месте уложу!..»
Крестьяне рассмеялися:
— Какие мы разбойники,
Гляди — у нас ни ножика,
Ни
топоров, ни вил!
Груди захлестывало кровью, дыхание занимало, лица судорожно искривляло гневом при воспоминании о бесславном идиоте, который, с
топором в руке, пришел неведомо отколь и с неисповедимою наглостью изрек смертный приговор прошедшему, настоящему и будущему…
Создавать" — это значит представить себе, что находишься в дремучем лесу; это значит взять в руку
топор и, помахивая этим орудием творчества направо и налево, неуклонно идти куда глаза глядят.
Раздался стук
топора и визг пилы; воздух наполнился криками рабочих и грохотом падающих на землю бревен; пыль густым облаком нависла над городом и затемнила солнечный свет.
Градоначальник, с
топором в руке, первый выбежал из своего дома и как озаренный бросился на городническое правление.
Но когда спрятавшиеся стрельцы после короткого перерыва вновь услышали удары
топора, продолжавшего свое разрушительное дело, то сердца их дрогнули.
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке дом; в последний раз звякнул удар
топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
Бессонная ходьба по прямой линии до того сокрушила его железные нервы, что, когда затих в воздухе последний удар
топора, он едва успел крикнуть:"Шабаш!" — как тут же повалился на землю и захрапел, не сделав даже распоряжения о назначении новых шпионов.
Заревела на выгонах облезшая, только местами еще неперелинявшая скотина, заиграли кривоногие ягнята вокруг теряющих волну блеющих матерей, побежали быстроногие ребята по просыхающим с отпечатками босых ног тропинкам, затрещали на пруду веселые голоса баб с холстами, и застучали по дворам
топоры мужиков, налаживающих сохи и бороны.
И с той поры сколько раз уже я играл роль
топора в руках судьбы!
Точно как бы исполинский вал какой-то бесконечной крепости, возвышались они над равнинами то желтоватым отломом, в виде стены, с промоинами и рытвинами, то зеленой кругловидной выпуклиной, покрытой, как мерлушками, молодым кустарником, подымавшимся от срубленных дерев, то наконец темным лесом, еще уцелевшим от
топора.
Я должен обратиться теперь только в одно бесчувственное орудие правосудия, в
топор, который должен упасть на головы.
Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со своего плеча: хватила
топором раз — вышел нос, хватила в другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «Живет!» Такой же самый крепкий и на диво стаченный образ был у Собакевича: держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в силу такого неповорота редко глядел на того, с которым говорил, но всегда или на угол печки, или на дверь.
Чай, все губернии исходил с
топором за поясом и сапогами на плечах, съедал на грош хлеба да на два сушеной рыбы, а в мошне, чай, притаскивал всякий раз домой целковиков по сту, а может, и государственную [Государственная — ассигнация в тысячу рублей.] зашивал в холстяные штаны или затыкал в сапог, — где тебя прибрало?
Да для меня праздник, если плотник хорошо владеет
топором; я два часа готов пред ним простоять: так веселит меня работа.
Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается
топором.
И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним
топором да долотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик.
Пошли его хоть в Камчатку, да дай только теплые рукавицы, он похлопает руками,
топор в руки, и пошел рубить себе новую избу».
Несколько плотников явились с
топорами в руках.
Все рабочие, остановив свои работы и подняв
топоры и долота, смотрели в ожидании.
— Как удар твоего
топора, — сказал Грэй. — Циммер! Покажи своих ребятишек.
Забив весло в ил, он привязал к нему лодку, и оба поднялись вверх, карабкаясь по выскакивающим из-под колен и локтей камням. От обрыва тянулась чаща. Раздался стук
топора, ссекающего сухой ствол; повалив дерево, Летика развел костер на обрыве. Двинулись тени и отраженное водой пламя; в отступившем мраке высветились трава и ветви; над костром, перевитым дымом, сверкая, дрожал воздух.
«Я это должен был знать, — думал он с горькою усмешкой, — и как смел я, зная себя, предчувствуясебя, брать
топор и кровавиться. Я обязан был заранее знать… Э! да ведь я же заранее и знал!..» — прошептал он в отчаянии.
А на другой день прослышали мы, что Алену Ивановну и сестрицу их Лизавету Ивановну
топором убили, а мы их знавали-с, и взяло меня тут сумление насчет серег, — потому известно нам было, что покойница под вещи деньги давала.
—
Топором ее, чего! Покончить с ней разом, — кричит третий.
И до того эта несчастная Лизавета была проста, забита и напугана раз навсегда, что даже руки не подняла защитить себе лицо, хотя это был самый необходимо-естественный жест в эту минуту, потому что
топор был прямо поднят над ее лицом.
А не забросить ли куда
топор?
Кошелек был очень туго набит; Раскольников сунул его в карман не осматривая, кресты сбросил старухе на грудь и, захватив на этот раз и
топор, бросился обратно в спальню.
Если убили они, или только один Николай, и при этом ограбили сундуки со взломом, или только участвовали чем-нибудь в грабеже, то позволь тебе задать всего только один вопрос: сходится ли подобное душевное настроение, то есть взвизги, хохот, ребяческая драка под воротами, — с
топорами, с кровью, с злодейскою хитростью, осторожностью, грабежом?
Бешенство одолело его: изо всей силы начал он бить старуху по голове, но с каждым ударом
топора смех и шепот из спальни раздавались все сильнее и слышнее, а старушонка так вся и колыхалась от хохота.
— Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету
топором и ограбил.
В нетерпении он взмахнул было опять
топором, чтобы рубнуть по снурку тут же, по телу, сверху, но не посмел, и с трудом, испачкав руки и
топор, после двухминутной возни, разрезал снурок, не касаясь
топором тела, и снял; он не ошибся — кошелек.
Гость несколько раз тяжело отдыхнулся. «Толстый и большой, должно быть», — подумал Раскольников, сжимая
топор в руке. В самом деле, точно все это снилось. Гость схватился за колокольчик и крепко позвонил.
Он постоял над ней: «боится!» — подумал он, тихонько высвободил из петли
топор и ударил старуху по темени, раз и другой.
Топор он опустил лезвием прямо в воду, схватил лежавший на окошке, на расколотом блюдечке, кусочек мыла и стал, прямо в ведре, отмывать себе руки.
Вдруг послышалось, что в комнате, где была старуха, ходят. Он остановился и притих, как мертвый. Но все было тихо, стало быть померещилось. Вдруг явственно послышался легкий крик или как будто кто-то тихо и отрывисто простонал и замолчал. Затем опять мертвая тишина, с минуту или с две. Он сидел на корточках у сундука и ждал, едва переводя дух, но вдруг вскочил, схватил
топор и выбежал из спальни.
Неподвижное и серьезное лицо Раскольникова преобразилось в одно мгновение, и вдруг он залился опять тем же нервным хохотом, как давеча, как будто сам совершенно не в силах был сдержать себя. И в один миг припомнилось ему до чрезвычайной ясности ощущения одно недавнее мгновение, когда он стоял за дверью, с
топором, запор прыгал, они за дверью ругались и ломились, а ему вдруг захотелось закричать им, ругаться с ними, высунуть им язык, дразнить их, смеяться, хохотать, хохотать, хохотать!
Предстояло самое важное дело — украсть из кухни
топор.
Раскольников стоял и сжимал
топор. Он был точно в бреду. Он готовился даже драться с ними, когда они войдут. Когда они стучались и сговаривались, ему несколько раз вдруг приходила мысль кончить все разом и крикнуть им из-за дверей. Порой хотелось ему начать ругаться с ними, дразнить их, покамест не отперли. «Поскорей бы уж!» — мелькнуло в его голове.
Он бросился стремглав на
топор (это был
топор) и вытащил его из-под лавки, где он лежал между двумя поленами; тут же, не выходя, прикрепил его к петле, обе руки засунул в карманы и вышел из дворницкой; никто не заметил!
Убил он их обеих
топором, который принес с собою.