Я очнулся в дивизионном лазарете. Надо мною стоят доктора, сестры милосердия, и, кроме них, я вижу еще знакомое лицо знаменитого
петербургского профессора, наклонившегося над моими ногами. Его руки в крови. Он возится у моих ног недолго и обращается ко мне...
О деятельности этой адвокатской знаменитости ходили по Москве далеко нелестные слухи. Говорили, что его, бывшего
петербургского профессора, отказались принять в свою среду присяжные поверенные петербургского округа, и он лишь фуксом[Обман, надувательство, плутовство.] попал в это московское сословие.
Неточные совпадения
А в это время, — так через год после того, как он стал
профессором, и за год перед тем, как повенчались они с Верою Павловною, — тузы
петербургской практики стали уж очень много приглашать его на консилиумы.
Тетрадь со списком стихов Одоевского и нотами Вадковского он подарил известному
петербургскому врачу,
профессору Н. Ф. Здекауеру, который лечил Пущина по возвращении его в Петербург в 1857 г.
— Из Шекспира много ведь есть переводов, — полуспросил, полупросто сказал он, сознаваясь внутренне, к стыду своему, что он ни одного из них не знал и даже имя Шекспира встречал только в юмористических статейках Сенковского [Сенковский Осип Иванович (1800—1858) — востоковед,
профессор Петербургского университета, журналист, беллетрист, редактор и соиздатель журнала «Библиотека для чтения», начавшего выходить в 1834 году. Писал под псевдонимом Барон Брамбеус.], в «Библиотеке для чтения».
Марьеновский между тем, видимо, находивший эту выдуманную Павлом травлю на его знакомого неприличною, начал весьма серьезно и не в насмешку разговаривать с Плавиным о
Петербургском университете, о тамошних
профессорах. Неведомов сидел молча и потупив голову. Павлу было досадно на себя: отчего он не позвал Салова?
Профессор писал мне, что сочинение Хельчицкого должно было быть издано в первый раз на чешском языке в журнале
Петербургской академии наук.
Уж наверно он сделал бы такую операцию почище любого
петербургского или московского
профессора!
[Теперь это делается иначе, как я узнал от Н. П. В. (Н. П. В. — Здесь и в последующих случаях, вероятно, Николай Петрович Вагнер (1829–1901) — ученый-зоолог,
профессор Казанского и
Петербургского университетов, автор известных «Повестей, сказок и рассказов Кота-Мурлыки».): ящик имеет стеклянное дно и, обернув его, можно видеть испод бабочкиных крыльев.
На этом же самом вечере
профессор Петербургского университета П. В. Павлов читал статью «Тысячелетие России», встреченную публикой с энтузиазмом.
Мой товарищ по гимназии, впоследствии заслуженный
профессор Петербургского университета В.А.Лебедев, поступил к нам в четвертый класс и прямо стал слушать законоведение. Но он был дома превосходно приготовлен отцом, доктором, по латинскому языку и мог даже говорить на нем. Он всегда делал нам переводы с русского в классы словесности или математики, иногда нескольким плохим латинистам зараз. И кончил он с золотой медалью.
Молодая публика, принимавшая участие в судьбе
петербургского студенчества — до и после"сентябрьской"истории, была обрадована открытием курсов самых известных
профессоров в залах Думы.
О нем как о
профессоре Михайловской артиллерийской академии мне много рассказывал и мой сожитель по квартире (до моего редакторства) граф П.А.Гейден, тогда еще слушатель
Петербургского университета, после того как он из Пажеского корпуса поступил в Артиллерийскую академию, где Лавров читал теоретическую механику.
„Неофитом науки“ я почувствовал себя к переходу на второй курс самобытно, без всякого влияния кого-нибудь из старших товарищей или однокурсников. Самым дельным из них был мой школьный товарищ Лебедев, тот заслуженный
профессор Петербургского университета, который обратился ко мне с очень милым и теплым письмом в день празднования моего юбилея в Союзе писателей, 29 октября 1900 года. Он там остроумно говорит, как я, начав свое писательство еще в гимназии, изменил беллетристике, увлекшись ретортами и колбами.
С увлечением слушал я на четвертом курсе лекции по истории греческого искусства. Читал
профессор Адриан Викторович Прахов, — читал со страстью и блеском. Седоватый человек с холеным, барским лицом, в золотых очках. Вскоре он был переведен из
Петербургского университета в Киевский, с тем чтобы принять в свое заведывание постройку знаменитого Владимирского собора.
— „Тяжко! Скорбно! Безвыходно! — продолжал читать ректор. — И в эти горестные дни С.-Петербургский университет в целом его составе, все его
профессора и студенты ищут себе единственного утешения в милостивом, государь, дозволении повергнуть к священным стопам вашего величества чувства верноподданнической преданности и горячей любви“.
В конце ноября 1901 года на годовом собрании
петербургского Медико-хирургического общества выступил председатель общества, лейб-хирург
профессор Н. А. Вельяминов.
С.-Петербургской Императорской Академии Наук члена и физики
профессора.
Интересно было бы по этому поводу выслушать мнение
петербургских военных авторитетов и
профессоров международного права.