Неточные совпадения
В бумаге заключалось согласие горочью принять
письмо. Только было, на вопрос
адмирала, я разинул рот отвечать, как губернатор взял другую бумагу, таким же порядком прочел ее; тот же старик, секретарь, взял и передал ее, с теми же церемониями, Кичибе. В этой второй бумаге сказано было, что «
письмо будет принято, но что скорого ответа на него быть не может».
Но нам было не до спанья: мы радовались, что, по обязательности
адмирала, с помощию взятых им у банкиров Томсона и К0 рекомендательных
писем, мы увидим много нового и занимательного.
В Новый год, вечером, когда у нас все уже легли, приехали два чиновника от полномочных, с двумя второстепенными переводчиками, Сьозой и Льодой, и привезли ответ на два вопроса. К. Н. Посьет спал; я ходил по палубе и встретил их. В бумаге сказано было, что полномочные теперь не могут отвечать на предложенные им вопросы, потому что у них есть ответ верховного совета на
письмо из России и что, по прочтении его,
адмиралу, может быть, ответы на эти вопросы и не понадобятся. Нечего делать, надо было подождать.
Адмирал приказал написать губернатору, что мы подождем ответа из Едо на
письмо из России, которое, как они сами говорят, разошлось в пути с известием о смерти сиогуна.
Дня через три приехали опять гокейнсы, то есть один Баба и другой, по обыкновению новый, смотреть фрегат. Они пожелали видеть
адмирала, объявив, что привезли ответ губернатора на
письма от
адмирала и из Петербурга. Баниосы передали, что его превосходительство «увидел
письмо с удовольствием и хорошо понял» и что постарается все исполнить. Принять
адмирала он, без позволения, не смеет, но что послал уже курьера в Едо и ответ надеется получить скоро.
Адмирал, между прочим, приказал прибавить в
письме, что «это событие случилось до получения первых наших бумаг и не помешало им распорядиться принятием их, также определить церемониал свидания российского полномочного с губернатором и т. п., стало быть, не помешает и дальнейшим распоряжениям, так как ход государственных дел в такой большой империи остановиться не может, несмотря ни на какие обстоятельства.
Потом секретарь и баниосы начали предлагать вопросы: «Что нас заставляет идти внезапно?» — «Нечего здесь больше делать», — отвечали им. «Объяснена ли причина в
письме к губернатору?» — «В этих бумагах объяснены мои намерения», — приказал сказать
адмирал.
Не касаюсь предмета нагасакских конференций
адмирала с полномочными: переговоры эти могут послужить со временем материалом для описаний другого рода, важнее, а не этих скромных
писем, где я, как в панораме, взялся представить вам только внешнюю сторону нашего путешествия.
…Сейчас писал к шаферу нашему в ответ на его лаконическое
письмо. Задал ему и сожителю мильон лицейских вопросов. Эти дни я все и думаю и пишу о Пушкине. Пришлось, наконец, кончить эту статью с фотографом. Я просил
адмирала с тобой прислать мне просимые сведения. Не давай ему лениться — он таки ленив немножко, нечего сказать…
Спустя час после того как отдали якорь, из консульства была привезена почта. Всем были
письма, и, судя по повеселевшим лицам получателей,
письма не заключали в себе неприятных известий… Но все, отрываясь от чтения, тревожно поглядывали на двери капитанской каюты: есть ли инструкции от
адмирала и какие?
Через полчаса он уже шел, одетый в полную парадную форму, с треуголкой на голове, к губернатору колонии и главнокомандующему войсками и флотом,
адмиралу Бонару, чтобы представиться ему и передать
письмо от своего
адмирала.
Целых два дня все время, свободное от вахт, наш молодой моряк писал письмо-монстр домой. В этом
письме он описывал и бурю в Немецком море, и спасение погибавших, и лондонские свои впечатления, и горячо благодарил дядю-адмирала за то, что дядя дал ему возможность посетить этот город.
Ашанин передал
письмо и уселся, разглядывая губернатора-адмирала, про которого еще на пароходе слышал, как о человеке, суровые меры которого против анамитов и жесткие репрессалии во время войны, вроде сжигания целых деревень, были одной из причин вспыхнувшего восстания.
Накануне ухода из С.-Франциско на «Коршуне» праздновали годовщину выхода из Кронштадта, и в этот день капитан был приглашен обедать в кают-компанию. Перед самым обедом Володя получил
письмо от дяди-адмирала и приказ о производстве его в гардемарины. Он тотчас же оделся в новую форму и встречен был общими поздравлениями. За обедом капитан предложил тост за нового гардемарина и просил старшего офицера назначить его начальником шестой вахты.
Я вам дам
письмо к начальнику колонии,
адмиралу Бонару, и он, конечно, не откажет вам дать случай все видеть…
— Я русский моряк. Имею
письмо к
адмиралу от начальника русской эскадры Тихого океана.
«Я готова на все, что ни ожидает меня, — писала она, — но постоянно сохраню чувства мои к вам, несмотря даже на то: отняли вы у меня навсегда свободу и счастие, или еще имеете возможность и желание освободить меня от ужасного положения» [Это
письмо, равно как и
письмо принцессы к
адмиралу Грейгу, были препровождены к производившему следствие фельдмаршалу князю Голицыну, но, по неизвестной причине, уничтожены.
Англичанин понял, в чем дело. Он немедленно приказал готовить роскошный обед и послал к русскому
адмиралу, своему соотечественнику и другу, Грейгу и к адмиральше, жене его, приглашение к обеду. Ординарец отправился к
адмиралу с
письмом Орлова. Немедленно после того русская эскадра, состоявшая из пяти линейных кораблей и одного фрегата, стала готовиться к смотру.
Граф Орлов, более всего заботясь, чтобы захваченная им женщина была доставлена в Россию живою, независимо от
письма своего к ней, в котором увещевал беречь здоровье, приказал
адмиралу Грейгу иметь о пленнице всевозможное попечение.
Я еще не уверен, дойдет ли это
письмо до вас, но надеюсь, что
адмирал будет настолько любезен и справедлив, что передаст его вам.
Опомнившись в каюте, принцесса принялась за
письмо к
адмиралу Грейгу. Оно было написано резко. Графиня Селинская протестовала против учиненного над нею насилия, требовала немедленного освобождения и отчета в поступке
адмирала. Грейг не удостоил ее ответом, на словах велел сказать, что, арестуя ее, он повиновался высочайшей воле.
При сем прилагаю полученное мною одно
письмо из-под аресту, тож каковое она писала и контр-адмиралу Грейгу, на рассмотрение.
Знаменитый
адмирал лорд Нельсон, который, по словам русского посла в Лондоне, был в то время вместе с Суворовым кумиром английской нации, тоже прислал генералиссимусу восторженное
письмо.
В особенности после соединения армии блестящего
адмирала и героя Петербурга Витгенштейна, это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, — следующее
письмо...