Неточные совпадения
— Это — не вышло. У нее, то есть у жены, оказалось множество родственников,
дядья — помещики, братья — чиновники, либералы, но и то потому, что сепаратисты, а я представитель угнетающей народности, так они на меня… как шмели, гудят, гудят! Ну и она тоже. В общем она — славная. Первое время даже грустные
письма писала мне в Томск. Все-таки я почти три года жил с ней. Да. Ребят — жалко. У нее — мальчик и девочка, отличнейшие! Мальчугану теперь — пятнадцать, а Юле — уже семнадцать. Они со мной жили дружно…
— «Что
дядю Егора упрятали в каторгу туда ему и дорога а как он стал лишенный права имущества ты не зевай», — читал Пыльников, предупредив, что в
письме, кроме точек, нет других знаков препинания.
Прошение Масловой было получено и передано на рассмотрение и доклад тому самому сенатору Вольфу, к которому у него было
письмо от
дяди, сказали Нехлюдову чиновники.
Вы уже должны знать от Павла Сергеевича [Бобрищева-Пушкина], что «L'oncle Tome» [«Хижина
дяди Тома» (роман Бичер-Стоу).] уехал с Якушкиным в Иркутск. — Якушкин в последнем
письме просит чтобы я ему переслал Милютина [Имеется в виду «История войны 1799 г.» Д.А.Милютина, опубликованный в 1852–1853 гг. известный труд об итальянском походе А. В. Суворова, премированный Академией наук.] и отчеты по училищам, которые у вас остались. Пожалуйста, доставьте мне все это; я найду возможность перебросить в Иркутск.
Прошли еще две недели, а листки все в моем бюваре.Не знаю, когда они до вас доберутся. Сегодня получил
письма, посланные с Бибиковым. Его самого не удалось увидеть; он проехал из Тюмени на Тобольск. Видно, он с вами не видался: от вас нет ни строчки. А я все надеялся, что этот молодой союзник вас отыщет и поговорит с вами о здешнем нашем быте. Муравьев, мой товарищ, его
дядя, и он уже несколько раз навещал наш Ялуторовск.
Твой
дядя [Так называла Аннушка Пущина своего отца лично и в
письмах — до самой его кончины.] заранее радуется, когда опять тебя увидит. К тому времени ты все-таки будешь хорошо знать, что я, старик, буду у тебя снова учиться.
Александр подошел с бумагами к столу и увидел, что
дядя читает
письмо. Бумаги у него выпали из рук.
И
письма к
дяде туда же положу: то-то, чай, обрадуется! ведь семнадцать лет и словом не перекинулись, шутка ли!
Однажды утром, когда он проснулся и позвонил, человек, вместе с чаем, принес ему три
письма и доложил, что приходил какой-то молодой барин, который называл себя Александром Федорычем Адуевым, а его — Петра Иваныча —
дядей, и обещался зайти часу в двенадцатом.
— Какой вопрос, дядюшка: умею ли писать по-русски! — сказал Александр и побежал к комоду, из которого начал вынимать разные бумаги, а
дядя между тем взял со стола какое-то
письмо и стал читать.
Марфин так расписался, что, вероятно, скоро бы кончил и все
письмо; но к нему в нумер вошел Ченцов. Егор Егорыч едва успел повернуть почтовый лист вверх ненаписанной стороной. Лицо Ченцова имело насмешливое выражение. Вначале, впрочем, он довольно ласково поздоровался с
дядей и сел.
Егор Егорыч, не меньше своих собратий сознавая свой проступок, до того вознегодовал на племянника, что, вычеркнув его собственноручно из списка учеников ложи, лет пять после того не пускал к себе на глаза; но когда Ченцов увез из монастыря молодую монахиню, на которой он обвенчался было и которая, однако, вскоре его бросила и убежала с другим офицером, вызвал сего последнего на дуэль и, быв за то исключен из службы, прислал обо всех этих своих несчастиях
дяде письмо, полное отчаяния и раскаяния, в котором просил позволения приехать, — Марфин не выдержал характера и разрешил ему это.
Кроме того, и самое
письмо Валерьяна затронуло в Егоре Егорыче все еще тлевшуюся к племяннику родственную любовь, тем более, что Ченцов снова повторил очень неприятную для
дяди фразу, что пропасть, в которую суждено ему рухнуть, кажется, недалеко перед ним зияет.
Дядя выслал мне, при том же
письме, и денег на дорогу.
Не теряя ни минуты, я поспешил рассказать ему весь мой разговор с Настенькой, мое сватовство, ее решительный отказ, ее гнев на
дядю за то, что он смел меня вызывать
письмом; объяснил, что она надеется его спасти своим отъездом от брака с Татьяной Ивановной, — словом, не скрыл ничего; даже нарочно преувеличил все, что было неприятного в этих известиях. Я хотел поразить
дядю, чтоб допытаться от него решительных мер, — и действительно поразил. Он вскрикнул и схватил себя за голову.
— Да, Фома… и насилием! — отвечал
дядя, дрожа от волнения. — Ты слишком много сказал и должен разъяснить! Ты не так прочел мое
письмо, Фома!..
Одно в этом
письме было ясно:
дядя серьезно, убедительно, почти умоляя меня, предлагал мне как можно скорее жениться на прежней его воспитаннице, дочери одного беднейшего провинциального чиновника, по фамилии Ежевикина, получившей прекрасное образование в одном учебном заведении, в Москве, на счет
дяди, и бывшей теперь гувернанткой детей его.
Я решил себе, что это именно так, и написал об этом моему
дяде, от которого чрез месяц получаю большой пакет с дарственною записью на все его имения и с
письмом, в котором он кратко извещал меня, что он оставил дом, живет в келье в одной пустыни и постригся в монахи, а потому, — добавляет, — «не только сиятельством, но даже и благородием меня впредь не титулуй, ибо монах благородным быть не может!» Эта двусмысленная, шутливая приписка мне немножко не понравилась: и этого он не сумел сделать серьезно!..
Впрочем, к гордости всех русских патриотов (если таковые на Руси возможны), я должен сказать, что многострадальный
дядя мой, несмотря на все свои западнические симпатии, отошел от сего мира с пламенной любовью к родине и в доставленном мне посмертном
письме начертал слабою рукою: «Извини, любезный друг и племянник, что пишу тебе весьма плохо, ибо пишу лежа на животе, так как другой позиции в ожидании смерти приспособить себе не могу, благодаря скорострельному капитану, который жестоко зарядил меня с казенной части.
— Кланяется дедушка…
дядя Федя скоро умрет,
дядя Костя прислал
письмо из Америки и велит вам кланяться. Он соскучился на выставке и скоро вернется. А
дядя Алеша хочет есть.
Он получил
письмо от
дяди и узнал, что Терентий был не только в Киеве, но и у Сергия, чуть было не уехал в Соловки, попал на Валаам и скоро воротится домой.
Дядя твой
письмо прислал из Киева…
—
Дядя прислал ей
письмо, — говорила кухарка, бегая от плиты к столу и обратно.
— Я скажу им: помилуйте, ваш отец—мой
дядя, вот его крестница; вам будет стыдно, если ваша тетка с просительным
письмом по нумерам пойдет. Должны дать; не могут не дать, канальи! — рассказывала она, собираясь идти к тузовым детям.
Почтительное и теплое
письмо, присланное бабушке Александрою Ярославовною, когда она рекомендовалась свекрови в качестве избранницы ее сына, было сочинено самим
дядею, которому вдобавок стоило изрядных усилий убедить свою невесту переписать и послать это
письмо княгине Варваре Никаноровне.
Бабушка не могла уехать из Петербурга в Протозаново так скоро, как она хотела, — ее удержала болезнь детей. Отец мой, стоя на крыльце при проводах Функендорфов, простудился и заболел корью, которая от него перешла к
дяде Якову. Это продержало княгиню в Петербурге около месяца. В течение этого времени она не получала здесь от дочери ни одного известия, потому что
письма по уговору должны были посылаться в Протозаново. Как только дети выздоровели, княгиня, к величайшему своему удовольствию, тотчас же уехала.
— Разумеется, на Наталье… Вот приятель привез это известие из Москвы, и
письмо к тебе есть… Слышишь, Мишук? — прибавил он, схватив сына на руки, —
дядя твой женится!.. Экая флегма злодейская! и тут только глазами хлопает!
Затем в первом
письме к
дяде я подписался этой фамилией.
В это время барон ушел к себе в кабинет, из которого вынес и передал мне рекомендательное
письмо к своему
дяде. Напившись чаю, мы раскланялись и, вернувшись в гостиницу, тотчас же ночью отправились на почтовых в путь, ввиду конца февраля, изрывшего отмякшие дороги глубокими ухабами. В Киеве мы поместились в небольшой квартире Матвеевых, где отцу отведена была комната, предназначавшаяся для Васи.
Еще в конце первого года моего пребывания в школе, когда товарищи, привыкнув ко мне, перестали меня дразнить, одно обстоятельство внесло в мою душу сильную смуту и заставило вокруг меня зашуметь злоязычие, подобно растроганной колоде пчел.
Дядя, отец и мать по временам писали мне, и чаще всех
дядя, изредка влагавший в свое
письмо воспитаннику Шеншину сто рублей.
Через месяц на это
письмо я получил ответ
дяди...
В том
письме извещала она, что родился у неё ребёнок, сын, Матвей, весел и здоров, и что живёт она у тётки, а
дядя помер, опился.
В «Живописце» напечатан целый ряд
писем к Фалалею от уездных дворян, его отца, матери и
дяди.
Ни этого
дяди нет на свете, никто и
письма не писал; а это брат Петрусь отлил такую штуку, чтобы уязвить моего батеньку и меня.
Написал
дядя в Ревель баронессе Венигрете, и враз дней через десять оттуда
письмо, и самое задушевное и удачное, и как раз начинается со слов: «Ah, mein Gott!..» [Ах, боже мой! (нем.).]
Привычный к роскоши княгинина дома, он так испугался своей бедности, хотя он очень прилично мог жить своими доходами, что сделался отвратительнейшим скрягой. Он дни и ночи проводил в придумывании, как бы разбогатеть. Одна надежда у него и была на смерть
дяди, но старик был здоров, почерк его
писем был оскорбительно тверд.
Иван Михайлович. Что мы с Марьей Васильевной видели от тебя, кроме презрения? И увенчано все — чем? Побегом и этим
письмом. (Вынимает
письмо.)Я вам не родня, не
дядя. Извольте ехать, куда вам угодно, с этим щелкопером.
До того лет за двадцать, в первые годы елизаветинского царствования, поселилась в Комарове старая дева, княжна Болховская. Она основала обитель Бояркиных, составленную первоначально из бедных дворянок и из их крепостных женщин. На родовой, древнего
письма, иконе Спаса нерукотворенного повесила княжна орден Александра Невского, принадлежавший
дяде ее, сосланному в Сибирь, Лопухину.
Целых два дня все время, свободное от вахт, наш молодой моряк писал письмо-монстр домой. В этом
письме он описывал и бурю в Немецком море, и спасение погибавших, и лондонские свои впечатления, и горячо благодарил дядю-адмирала за то, что
дядя дал ему возможность посетить этот город.
Накануне ухода из С.-Франциско на «Коршуне» праздновали годовщину выхода из Кронштадта, и в этот день капитан был приглашен обедать в кают-компанию. Перед самым обедом Володя получил
письмо от дяди-адмирала и приказ о производстве его в гардемарины. Он тотчас же оделся в новую форму и встречен был общими поздравлениями. За обедом капитан предложил тост за нового гардемарина и просил старшего офицера назначить его начальником шестой вахты.
Настала Святая неделя, и в последние ее дни Патап Максимыч получил
письмо от Махмета Субханкулова. Тут вышла остановка в поездке на Низ. Дуня и сама не решалась ехать так далеко и мужа не отпускала без себя на пароход — хотелось ей прежде повидаться с незнакомым еще ей
дядей.
«Я получила от
дяди письмо, он требует возвращения моего в Персию».
Алина сказала теперь своему жениху, что она получила новое
письмо от персидского
дяди, в котором он дозволил ей остаться в Европе на неопределенное время.
— Конечно, странно, что она приехала, но ты, Николай, не сердись и взгляни снисходительно. Она ведь несчастная.
Дядя Семен Федорыч в самом деле деспот и злой, с ним трудно ужиться. Она говорит, что только три дня у нас проживет, пока не получит
письма от своего брата.
Она, должно быть, со стороны слышала, что ей достались какие-то деньги, бывшие в делах у
дяди после отца; но она на этом не останавливалась, как на главном содержании своего
письма.
Дядя (со стороны отца), который повез меня к нему уже казанским студентом на втором курсе, В.В.Боборыкин, был также писатель, по агрономии, автор книжки «
Письма о земледелии к новичку-хозяину».
В одно прекрасное утро, когда Андрей Николаевич сидел дома, весь погруженный отчасти в сладостные мечты о Париже, отчасти — в горестные думы на тему: ни один дьявол денег не дает, — к нему явился все тот же Иван с
письмом от
дяди.
Перед вечером Горлицын получил от соседа огромный пакет и заперся у себя на ключ, чтобы никто не мешал ему прочесть, что в нем заключалось. В этом пакете было
письмо на его имя, тетрадь с заглавием «Моя история», несколько документов и
писем на имя Ивана Сергеевича от
дяди его.
От его зоркого взгляда не ускользнуло лежавшее на столе, поверх других бумаг,
письмо, начинающееся словами: «Милый, дорогой
дядя», с какой-то припиской сверху, сделанной княжеской рукой.
Познакомившись с Катей, он нашел в ней ту избранную, которую назначал ему
дядя в
письме своем.