Неточные совпадения
Профессор вел жаркую полемику против материалистов, а Сергей Кознышев с интересом следил за этою полемикой и, прочтя последнюю статью
профессора, написал ему в
письме свои возражения; он упрекал
профессора за слишком большие уступки материалистам.
— Вы не можете представить себе, что такое
письма солдат в деревню,
письма деревни на фронт, — говорил он вполголоса, как бы сообщая секрет. Слушал его профессор-зоолог, угрюмый человек, смотревший на Елену хмурясь и с явным недоумением, точно он затруднялся определить ее место среди животных. Были еще двое знакомых Самгину — лысый, чистенький старичок, с орденом и длинной поповской фамилией, и пышная томная дама, актриса театра Суворина.
Затем, почти после полугодового молчания, Евгений Павлович уведомил свою корреспондентку, опять в длинном и подробном
письме, о том, что он, во время последнего своего приезда к
профессору Шнейдеру, в Швейцарию, съехался у него со всеми Епанчиными (кроме, разумеется, Ивана Федоровича, который, по делам, остается в Петербурге) и князем Щ.
Профессор несколько минут изучает
письмо, и чем дальше, тем больше расплывается на его умном лице веселая улыбка.
Во втором полученном из Берлина
письме песня варьировалась: «Работаю по двенадцати часов в сутки („хоть бы по одиннадцати“, — проворчала Варвара Петровна), роюсь в библиотеках, сверяюсь, выписываю, бегаю; был у
профессоров.
По приезде в Кузьмищево Егор Егорыч ничего не сказал об этом свидании с архиереем ни у себя в семье, ни отцу Василию из опасения, что из всех этих обещаний владыки, пожалуй, ничего не выйдет; но Евгений, однако, исполнил, что сказал, и Егор Егорыч получил от него
письмо, которым преосвященный просил от его имени предложить отцу Василию место ключаря при кафедральном губернском соборе, а также и должность
профессора церковной истории в семинарии.
Вскоре по выходе моей книги по-немецки я получил из Праги
письмо от
профессора тамошнего университета, сообщившее мне о существовании никогда нигде не напечатанного сочинения чеха Хельчицкого XV века, под названием «Сеть веры».
Последние деньги были прожиты Круциферским, одно средство оставалось: у него был патрон,
профессор какой-то гнозии, принимавший в нем сердечное участие; он написал к нему
письмо открыто, благородно, трогательно и просил взаймы сто пятьдесят рублей.
Письмо, обнародованное Штелином, составляет, по всей вероятности, им же самим сочиненную аллегорию, чего от него, как от
профессора аллегории, и ожидать следовало.
Переписка эта указана Штелином,
профессором аллегории (как его удачно называет г. Устрялов), который обнародовал даже вполне
письмо Гревия, в котором он писал к Гейнзию в Москву, что сообщенные им астрологические знамения поверены утрехтскими учеными и признаны справедливыми.
В непродолжительном времени Любиньку отвезли в Екатерининский институт, а по отношению ко мне Жуковский, у которого отец был без меня, положительно посоветовал везти меня в Дерпт, куда дал к
профессору Моеру рекомендательное
письмо.
Он с своей стороны писал к maman чаще и довольно пространно описывал свои занятия у
профессоров, так что в одном
письме даже подробно изобразил первый крестовый поход.
Загоскин в
письме ко мне очень забавно описывает свои экзамены и между прочим сердится на одного из
профессоров, который предложил ему вопрос: кто такой был Ломоносов?
— Если хотите поступать, я могу объяснить вам все дело, как и что, одним словом, весь ход, всю процедуру… Научу, как устроиться, заочно с
профессорами познакомлю, то есть дам их характеристики… Ну, а кроме того, есть там у меня товарищи кое-какие, могу познакомить, дам
письма, это все ведь на первое время необходимо в чужом городе.
Между его противниками, сделавшими скандал 8-го марта, поднялось новое брожение. Многие из них спешили запастись медными и полицейскими свистками да мочеными яблоками, чтобы встретить ими открытие чтений. К
профессору посыпались пасквильные, безымянные
письма и угрозы; даже некто выкинул гнусный фарс, грозя ему смертью за противодействие общему делу.
Двуколка, нагруженная большим бочонком, спустилась с горы. Высокий взошел на террасу еще с двумя офицерами. Их усадили пить чай.
Профессор и Наталья Сергеевна жадно стали читать
письмо.
Вошел
профессор с
письмом.
Недавно
профессор Дмитревский получил из Петербурга
письмо.
Из
профессоров жаль было только двоих — Бутлерова и Киттары, но Бутлеров сам одобрил мою идею перехода в Дерпт для специального изучения химии, дал мне и рекомендательное
письмо к своему когда-то наставнику, старику Клаусу, открывшему в Казани металл рутений.
Из Дерпта я привез — кажется, единственное — рекомендательное
письмо к тогдашнему ректору П.А.Плетневу от
профессора русской словесности Розберга.
Выходило так, что рекомендательное
письмо дерптского
профессора пришлось как нельзя более кстати.
К нему я обратился с
письмом как к человеку всего более компетентному в театральном деле. Он принял меня очень радушно и сейчас же пригласил меня бывать на его понедельниках — ранние завтраки в половине двенадцатого, куда являлись его приятели из литераторов,
профессоров, актеров и актрис.
Но я получил кандидатский диплом уже в январе 1862 года на пергаменте, что стоило шесть рублей, с пропиской всех наук, из которых получил такие-то отметки, и за подписью исправляющего должность ректора,
профессора Воскресенского. Когда-то, дерптским студентом, я являлся к нему с рекомендательным
письмом от моего наставника Карла Шмидта по поводу сделанного мною перевода учебника Лемана.
„Неофитом науки“ я почувствовал себя к переходу на второй курс самобытно, без всякого влияния кого-нибудь из старших товарищей или однокурсников. Самым дельным из них был мой школьный товарищ Лебедев, тот заслуженный
профессор Петербургского университета, который обратился ко мне с очень милым и теплым
письмом в день празднования моего юбилея в Союзе писателей, 29 октября 1900 года. Он там остроумно говорит, как я, начав свое писательство еще в гимназии, изменил беллетристике, увлекшись ретортами и колбами.
Мой учебник (первую его часть) весьма одобрил тогдашний
профессор химии Лясковский, к которому я привез
письмо от Карла Шмидта. Мне и теперь кажется курьезным, что студент задумал целый учебник"собственного сочинения", и самая существенная часть его — первая, удостоилась лестной рекомендации от авторитетного
профессора.
О моих впечатлениях от Петербурга, от
профессоров и первых лекций я подробно написал домой. В ответном
письме папа просил меня сообщать ему содержание лекций, которые я буду слушать, и писал...
Они не заметили, занятые чтением
письма, как вошел
профессор и прозектор.
Смертный приговор Паткулю был подписан. Он бежал,
письмом своим вверяя меня приязни хорошего знакомца своего, Адама Бира,
профессора в Упсальском университете.
Он привез ему
письмо от одного из знакомых Шатову
профессоров медицинского факультета и книгу, завернутую в газетную бумагу.
Профессор рекомендовал ему г. Зингирева (такова была фамилия гостя) и поручал вниманию Антона Михайловича свой недавно вышедший из печати труд по какому-то медицинскому вопросу. Гость вскоре откланялся.