Неточные совпадения
Подле дамы в тюрбане и
плешивого старичка, сердито мигавшего в стекле подвигавшегося бинокля, Вронский вдруг увидал
голову Анны, гордую, поразительно красивую и улыбающуюся в рамке кружев.
― Петр Ильич Виновский просят, ― перебил старичок-лакей Степана Аркадьича, поднося два тоненькие стакана доигрывающего шампанского и обращаясь к Степану Аркадьичу и к Левину. Степан Аркадьич взял стакан и, переглянувшись на другой конец стола с
плешивым, рыжим усатым мужчиной, помахал ему улыбаясь
головой.
Сквозь зеленые ветви молодых берез просвечивало солнце и бросало на узоры ковра, на мои ноги и даже на
плешивую вспотевшую
голову Гаврилы круглые колеблющиеся просветы.
Все ряды противоположных лож с сидящими и стоящими за ними фигурами, и близкие спины, и седые, полуседые, лысые,
плешивые и помаженные, завитые
головы сидевших в партере — все зрители были сосредоточены в созерцании нарядной, в шелку и кружевах, ломавшейся и ненатуральным голосом говорившей монолог худой, костлявой актрисы. Кто-то шикнул, когда отворилась дверь, и две струи холодного и теплого воздуха пробежали по лицу Нехлюдова.
Когда Нехлюдов подошел к собравшимся крестьянам, и обнажились русые, курчавые,
плешивые, седые
головы, он так смутился, что долго ничего не мог сказать.
Только один этот впереди мужчинища идет, как теперь гляжу на него,
плешивый эдакой, здоровый черт, как махнул его прямо с плеча дубиной по
голове, так барин только проохнул и тут же богу душу отдал.
Отставной капитан Пафнутьев, проситель шестидесяти лет, с подвязанною рукою и деревяшкой вместо ноги вид имеет не столько воинственный, сколько наивный,
голова плешивая, усы и бакенбарды от старости лезут, напротив того, на местах, где не должно быть волос, как-то на конце носа, оконечностях ушей, — таковые произрастают в изобилии. До появления князя стоит особняком от прочих просителей, по временам шмыгает носом и держит в неповрежденной руке приготовленную заранее просьбу.
Когда стали погружать в серую окуровскую супесь тяжёлый гроб и чернобородый пожарный, открыв глубочайшую красную пасть, заревел, точно выстрелил: «Ве-еч…» — Ммтвей свалился на землю, рыдая и биясь
головою о чью-то жёсткую,
плешивую могилу, скупо одетую дёрном. Его обняли цепкие руки Пушкаря, прижали щекой к медным пуговицам. Горячо всхлипывая, солдат вдувал ему в ухо отрывистые слова...
Перед глазами наших посетителей виднелись всюду мундиры, а местами и звезды, фраки, пиджаки;
головы —
плешивые, седые, рыжие, черные, белокурые; дамские уборы — красивые и безобразные.
Был солнечный, прозрачный и холодный день; выпавший за ночь снег нежно лежал на улицах, на крышах и на
плешивых бурых горах, а вода в заливе синела, как аметист, и небо было голубое, праздничное, улыбающееся. Молодые рыбаки в лодках были одеты только для приличия в одно исподнее белье, иные же были
голы до пояса. Все они дрожали от холода, ежились, потирали озябшие руки и груди. Стройно и необычно сладостно неслось пение хора по неподвижной глади воды.
Шапки одна за другой поднялись над
головами, и, по мере того как подходил приказчик, одна за другою открывались
плешивые с середины и спереди, седые, полуседые, рыжие, черные и русые
головы, и понемногу, понемногу, затихали голоса и, наконец, совершенно затихли.
Сотни мужчин, от древних старцев, клавших на ночь свои зубы в стакан с водой, до мальчишек, у которых в голосе бас мешается с дискантом, штатские, военные, люди
плешивые и обросшие, как обезьяны, с ног до
головы шерстью, взволнованные и бессильные, морфинисты, не скрывавшие перед ней своего порока, красавцы, калеки, развратники, от которых ее иногда тошнило, юноши, плакавшие от тоски первого падения, — все они обнимали ее с бесстыдными словами, с долгими поцелуями, дышали ей в лицо, стонали от пароксизма собачьей страсти, которая — она уже заранее знала — сию минуту сменится у них нескрываемым, непреодолимым отвращением.
Не знаю, известно ли читателю, что по разного рода канцеляриям, начиная от неблагообразных камор земских судов до паркетных апартаментов министерств, в этих
плешивых, завитых и гладко стриженных
головах, так прилежно наклоненных над черными и красными столами, зачахло и погребено романтизму и всякого рода иных возвышенных стремлений никак не менее, чем и в воинственных строях, так ярко блистающих на Марсовом поле.
К нему слетела на
голову, — как уже сказано, довольно
плешивую, — не афишка.
Смерть — это перемена в нашем теле, самая большая, самая последняя. Перемены в нашем теле мы не переставая переживали и переживаем: то мы были
голыми кусочками мяса, потом стали грудными детьми, потом повыросли волосы, зубы, потом попадали зубы — выросли новые, потом стала расти борода, потом мы стали седеть,
плешиветь, и всех этих перемен мы не боялись.
— Марку Данилычу наше наиглубочайшее! — с легкой одышкой, сиплым голосом промолвил тучный, жиром оплывший купчина, отирая красным платком градом выступивший пот на лице и по всей
плешивой до самого затылка
голове.
Церковный староста и ужином служивого угостил, позвал на ужин и
голову с
плешивым мужиком и еще кой-кого из приятелей.
Конечно, если Я уже раньше жил в Риме, то Я был одним из его императоров. Я помню выражение моего лица, Я помню движение моей
голой шеи, когда Я поворачиваю
голову и смотрю, Я помню прикосновение золотого венка к моему
плешивому темени… Железо! Это шаги железных римских легионов, это их железный голос...
Когда ты разрубил посредине свою crown (корону), — говорит шут, — и обе отдал, тогда ты на своей спине нес через грязь своего осла, а когда ты отдал свою золотую crown (корону), то мало было ума в твоей
плешивой crown (
голове).
Воронецкий подъехал к «Амуровым стрелам». Когда он вошел в сад, первый акт уже начался. Калхас,
плешивый и краснорожий, осматривал подношения богам и, разочарованно качая
головою, говорил: «Слишком много цветов!..» Воронецкий пробрался к своему месту, отвечая высокомерным взглядом на недовольные ворчания потревоженных зрителей.
Он был мужчина толстый, с солидным брюшком;
голова седая и
плешивая, черты лица правильные, крупные и с выражением кислоты, принимаемой за глубокую ученость. На лице его сияла приветливая и вкрадчивая улыбка, которую он всегда принимал, когда привозили к нему отдавать детей. Походка его была торопливая, движения озабоченные.
— Ну, поедем к Марье Ивановне. Вы нас извините, monsieur Пахтин… — И Петр Иваныч вышел, неся высоко
голову. В сенях встретился еще генерал, приехавший с визитом к старому знакомому. Они тридцать пять лет не видались. Генерал был уже без зубов и
плешивый.