Неточные совпадения
Старик, прищурившись, посмотрел на молодую
компанию и, торопливо шмыгая
худыми сапогами, подошел прямо к Привалову.
Действительно, в одно воскресенье Никитич нежданно-негаданно заявился домой и застал всю
компанию в сборе. Он, не говоря
худого слова, схватил Илюшку Рачителя за ворот и поволок из избы. Потом принялся за Пашку.
— Это точно-с, доложу вам, что может быть приятнее для образованного человека, как одиночество, — заметил советник, садясь на лавку, — а впрочем, есть и
компания иногда не
хуже одиночества. Я сейчас встретил Крупова, Семена Ивановича, он такую себе подцепил дамочку.
— Вот оно что!.. — проговорил он, тряхнув головой. — Ну, ты не того, — не слушай их. Они тебе не
компания, — ты около них поменьше вертись. Ты им хозяин, они — твои слуги, так и знай. Захочем мы с тобой, и всех их до одного на берег швырнем, — они дешево стоят, и их везде как собак нерезаных. Понял? Они про меня много могут
худого сказать, — это потому они скажут, что я им — полный господин. Тут все дело в том завязло, что я удачливый и богатый, а богатому все завидуют. Счастливый человек — всем людям враг…
Как это происходит — мы поговорим в другом месте, а теперь ограничимся только указанием на существующую аналогию
плохого положения
компании «Нептун», бурлаков и процветания администрации.
Бригадир. Слушай, жена, мне все равно, сдуру ли ты врешь или из ума, только я тебе при всей честной
компании сказываю, чтобы ты больше рта не отворяла. Ей-ей, будет
худо!
Крутицкий. Хорошая
компания, хорошая. Все вы хорошие люди. А я вот нынче, Елеся, гривенничек было потерял. Как испугался! Потерять всего
хуже; украдут, все-таки не сам виноват, все легче.
Наблюдатель. Не заметите, мы
плохие физиономисты. Читают в газетах: такой-то уличен в подделке векселей, такой-то скрылся, а в кассе недочету тысяч двести; такой-то застрелился. Кто прежде всего удивляется? Знакомые: «Помилуйте, говорят, я вчера с ним ужинал, а я играл в преферанс по две копейки. А я ездил с ним за город, и ничего не было заметно». Нет, пока физиономика не сделалась точной наукой, от таких
компаний лучше подальше.
— Джентльмены! — орал Сигби, сам еще не решивший, кого он хочет. Каждый из нас мог бы быть капитаном не
хуже патентованных бородачей Ост-Индской
компании, потому что — кто, в сущности, здесь матросы? Все более или менее знают море. Я, Дженнер и Жип — подшкиперы, Лауссон — бывший боцман флота, Энери служил лоцманом… у всех в мозгу мозоли от фордевиндов и галсов, а что касается храбрости, то, кажется, убиты все трусы! Ну, чего вам?
Он вышел из купеческого звания, не имел никакого образования и, что всего
хуже, имел сильную наклонность к веселым
компаниям.
— Теперь, господа особы, недурно бы поужинать, — сказал воинский начальник Ребротесов, высокий и тонкий, как телеграфный столб, подполковник, выходя с
компанией в одну темную августовскую ночь из клуба. — В хороших городах, в Саратове, например, в клубах всегда ужин получить можно, а у нас, в нашем вонючем Червянске, кроме водки да чая с мухами, ни бельмеса не получишь.
Хуже нет ничего, ежели ты выпивши и закусить нечем!
Старик-капитан, высокий,
худой, горбоносый южанин из Марселя, с бронзовым, подвижным и энергичным лицом, опушенным заседевшими баками, и эспаньолкой, на другой же вечер мог рассказать в кают-компании обстоятельства крушения своего трехмачтового барка «L’hirondelle» («Ласточка»).
— Закаркала! — резким голосом, сурово вскликнул Марко Данилыч. — Чем бы радоваться, что Дунюшка со знатными людьми в
компании, она невесть что плетет. Я на Марью Ивановну в полной надежде, не допустит она Дуню ни до чего
худого, да и Дуня не такая, чтоб на дурные дела идти.
— Хорошего тут не много, да и больно-то
худого не вижу, — сказал Марко Данилыч. — Мы вот и до старости дожили, и то иной раз согрешишь — оскоромишься, особливо в дороге либо в
компании. А поговорить и про это поговорю. Надо правила исполнять, надо.
— Ничего, дело не
плохое, — отвечал Смолокуров. — Тут главное дело — охота. Закажи ты в любой гостинице стерляжью уху хоть в сорок рублев, ни приятности, ни вкуса такого не будет. Главное дело охота… Вот бы теперь, мы сидим здесь на бережку, — продолжал благодушествовать Смолокуров, — сидим в своей
компании, и семейства наши при нас — тихо, приятно всем… Чего же еще?
К Теркину он быстро стал привязываться. Не очень он долюбливал нынешних „самодельных людей“, выскочивших из простого звания, считал многим
хуже самых
плохих господ, любил прилагать к ним разные прозвания, вычитанные в журналах и газетах. Но этот хоть и делец, он ему верит: они с ним схожи в мыслях и мечтаниях. Этому дороги родная земля, Волга, лес; в
компании, где он главный воротила, есть идея.