Неточные совпадения
Не помня, как оставила дом, Ассоль
бежала уже
к морю, подхваченная неодолимым ветром события; на первом
углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь, не исчезли ли они, как простой призрак, она торопилась миновать мучительное препятствие и, снова увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.
Он бросил скамейку и пошел, почти
побежал; он хотел было поворотить назад,
к дому, но домой идти ему стало вдруг ужасно противно: там-то, в
углу, в этом-то ужасном шкафу и созревало все это вот уже более месяца, и он пошел куда глаза глядят.
Зимними вечерами приятно было шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от фонаря
к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла.
Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил с
угла на
угол.
Самгин осторожно выглянул за
угол; по площади все еще метались трое людей, мальчик оторвался от старика и
бежал к Александровскому училищу, а старик, стоя на одном месте, тыкал палкой в землю и что-то говорил, — тряслась борода.
Отчего по ночам, не надеясь на Захара и Анисью, она просиживала у его постели, не спуская с него глаз, до ранней обедни, а потом, накинув салоп и написав крупными буквами на бумажке: «Илья»,
бежала в церковь, подавала бумажку в алтарь, помянуть за здравие, потом отходила в
угол, бросалась на колени и долго лежала, припав головой
к полу, потом поспешно шла на рынок и с боязнью возвращалась домой, взглядывала в дверь и шепотом спрашивала у Анисьи...
— Да неужто ты в самом деле что-нибудь хотел сморозить? — загадочно воскликнула она, с глубочайшим удивлением смотря на меня, но, не дождавшись моего ответа, тоже
побежала к ним. Версилов с неприязненным, почти злобным видом встал из-за стола и взял в
углу свою шляпу.
Когда мы подходили
к его клетке, он поспешно удалялся от нас, метался во все четыре
угла, как будто отыскивая еще пятого, чтоб спрятаться; но когда мы уходили прочь, он
бежал к двери, сердился, поднимал ужасную возню, топал ногами, бил крыльями в дверь, клевал ее — словом, так и просился, по характеру, в басни Крылова.
«Знаю я, говорю, Никитушка, где ж ему и быть, коль не у Господа и Бога, только здесь-то, с нами-то его теперь, Никитушка, нет, подле-то, вот как прежде сидел!» И хотя бы я только взглянула на него лишь разочек, только один разочек на него мне бы опять поглядеть, и не подошла бы
к нему, не промолвила, в
углу бы притаилась, только бы минуточку едину повидать, послыхать его, как он играет на дворе, придет, бывало, крикнет своим голосочком: «Мамка, где ты?» Только б услыхать-то мне, как он по комнате своими ножками пройдет разик, всего бы только разик, ножками-то своими тук-тук, да так часто, часто, помню, как, бывало,
бежит ко мне, кричит да смеется, только б я его ножки-то услышала, услышала бы, признала!
За окном рычало, топало, царапало стену. Я взял кирпич со стола,
побежал к окну; бабушка успела схватить меня и, швырнув в
угол, зашипела...
Из-за
угла тюрьмы выскочило трое надзирателей, они
бежали тесно друг
к другу и все вытягивали вперед правые руки.
Это было в августе месяце. Уж смеркалось. Александр обещал быть в девять часов, а пришел в восемь, один, без удочки. Он, как вор, пробирался
к беседке, то боязливо оглядывался, то
бежал опрометью. Но кто-то опередил его. Тот тоже торопливо, запыхавшись, вбежал в беседку и сел на диван в темном
углу.
За нею всегда
бежала стая собак; старые солидные дворняги с вытертою шерстью и седым волосом на равнодушных мордах, унылые псы с поджатыми хвостами в репьях и комьях грязи, видимо уже потерявшие уважение
к себе;
бежали поджарые сучки, суетливо тыкая всюду любопытные носы и осматривая каждый
угол хитрым взглядом раскосых глаз, катились несокрушимо весёлые щенята, высунув розовые языки и удивлённо вытаращив наивные глаза.
Во все время обеда Аким не промолвил слова, хотя сидел так же неспокойно, как будто его самого высекли. Как только окончилась трапеза, он улучил свободную минуту и
побежал к огороду. Увидев Гришку, который стоял, прислонившись
к углу, старик боязливо оглянулся на стороны и подбежал
к нему, отчаянно замотав головою.
Закрыв глаза, простоял ещё несколько времени, потом услышал шаги, звон шпор, понял, что это ведут арестованных мужчин, сорвался с места и, стараясь не топать ногами, быстро
побежал по улице, свернул за
угол и, усталый и облитый потом, явился
к себе домой.
Ручным работам она училась усердно и понятливо, но обыкновенно спешно, торопливо кончала свой урок у старой бабушки или у старшей сестры и сейчас же
бежала к книге, забивалась с нею в
угол и зачитывалась до того, что не могла давать никакого ответа на самые простые, обыденные вопросы домашних.
И во внезапном порыве нежности Сенечка вдруг соскочил со своего ящика, подбежал ко мне, обхватил меня руками и прижал голову
к моей груди. Его мягкие шелковистые волосы касались моих губ. Затем так же быстро он оставил меня,
побежал в
угол комнаты (я имею сильное подозрение, что дорогой он стер слезинку) и уселся в кресло, стоявшее в
углу, в тени.
Ильич во мгновение ока перекатился два раза и спрятался в
углу печи, так что распугал всех тараканов. Староста бросил ложку и
побежал к Илье. Дутлов медленно поставил фонарь, распоясался, пощелкивая языком, покачал головой и подошел
к Илье, который уж возился с старостой и дворником, не пускавшими его
к окну. Они поймали его за руки и держали, казалось, крепко; но как только Илья увидел дядю с кушаком, силы его удесятерились, он вырвался и, закатив глаза, подступил с сжатыми кулаками
к Дутлову.
Ноябрьский холодный воздух сразу охватил девочку. Она, поеживаясь и подпрыгивая на ходу, спустилась с крыльца и
побежала по улице, мимо неосвещенных окон пансиона. Повернув за
угол, она лицом
к лицу столкнулась с поджидавшим ее маленьким фокусником.
За
углом встречаю разносчика с шарами… Красные, синие, желтые… И… тут мои мысли сразу сменяются другими, ничего общего не имеющими с предстоящим испытанием. «Который из этих шаров купить моему принцу?» — думаю я с минуту и покупаю три сразу: красный, желтый и голубой, и
бегу снова
к моему милому маленькому сынишке, в мою квартирку в Кузнечном переулке…
И тогда с диким ревом он
бежит к дверям. Но не находит их и мечется, и бьется о стены, об острые каменные
углы — и ревет. С внезапно открывшеюся дверью он падает на пол, радостно вскакивает, и — чьи-то дрожащие, цепкие руки обнимают его и держат. Он барахтается и визжит, освободив руку, с железною силою бьет по голове пытавшегося удержать его псаломщика и, отбросив ногою тело, выскакивает наружу.
— Много, — сказал он. Он потому сказал «много», что так всегда говорили большие. — Подожди, только зайди за
угол, — сказал он и
побежал к няне.