Неточные совпадения
—
Благодарю,
матушка. Ничего не нужно, кроме постели.
С этими словами она выбежала из девичьей и нажаловалась
матушке. Произошел целый погром.
Матушка требовала, чтоб Аннушку немедленно услали в Уголок, и даже грозилась отправить туда же самих тетенек-сестриц. Но
благодаря вмешательству отца дело кончилось криком и угрозами. Он тоже не похвалил Аннушку, но ограничился тем, что поставил ее в столовой во время обеда на колени. Сверх того, целый месяц ее «за наказание» не пускали в девичью и носили пищу наверх.
Как бы то ни было, но с этих пор
матушкой овладела та страсть к скопидомству, которая не покинула ее даже впоследствии, когда наша семья могла считать себя уже вполне обеспеченною.
Благодаря этой страсти, все куски были на счету, все лишние рты сделались ненавистными. В особенности возненавидела она тетенек-сестриц, видя в них нечто вроде хронической язвы, подтачивавшей благосостояние семьи.
Матушка,
благодаря наушникам, знала об этих детскихразговорах и хоть не часто (у ней было слишком мало на это досуга), но временами обрушивалась на брата Степана.
Может быть,
благодаря этому инстинктивному отвращению отца, предположению о том, чтобы Федос от времени до времени приходил обедать наверх, не суждено было осуществиться. Но к вечернему чаю его изредка приглашали. Он приходил в том же виде, как и в первое свое появление в Малиновце, только рубашку надевал чистую. Обращался он исключительно к
матушке.
— Ну, спасибо тебе, вот мы и с жарковцем! —
поблагодарила его
матушка, — и сами поедим, и ты с нами покушаешь. Эй, кто там! снесите-ка повару одного тетерева, пускай сегодня к обеду зажарит, а прочих на погреб отдайте… Спасибо, дружок!
Благодарю за известие о водворении Бакунина в доме Лучших. Хорошо знать его на хороших руках, но я хотел бы, чтоб ты мне сказал, на ком он затевает жениться? Может быть, это знакомая тебе особа — ты был дедушкой всех томских невест. И я порадовал бы его
матушку, если б мог сказать ей что-нибудь положительное о выборе ее сына. Неизвестность ее тревожит, а тут всегда является Маремьяна. [Речь идет об M. А. Бакунине. Об этом — и в начале следующего письма.]
— Да что тут за сцены! Велел тихо-спокойно запрячь карету, объявил рабе божией: «поезжай, мол,
матушка, честью, а не поедешь, повезут поневоле», вот и вся недолга. И поедет, как увидит, что с ней не шутки шутят, и с мужем из-за вздоров разъезжаться по пяти раз на год не станет. Тебя же еще будет
благодарить и носа с прежними штуками в отцовский дом, срамница этакая, не покажет. — А Лиза как?
Матушка благодарила, но долго не решалась; но так как делать было нечего и иначе распорядиться никак нельзя, то и объявила наконец Анне Федоровне, что ее предложение мы принимаем с благодарностью.
— Ничего,
матушка, покорно
благодарю за хлеб за соль… и уснул так сладко; сено такое свежее, душистое…
Ну, тут я уж, как это спокойствие водворится, сейчас подхожу к Марфе Андревне, попрошу у них ручку поцеловать и скажу: «Покорно вас,
матушка,
благодарим».
— Я ему все, как ты учила, сказал: «Есть, мол, нечего…
Матушка больна… Помирает…» Говорю: «Как папа место найдет, так
отблагодарит вас, Савелий Петрович, ей-богу,
отблагодарит». Ну, а в это время звонок как зазвонит, как зазвонит, а он нам и говорит: «Убирайтесь скорее отсюда к черту! Чтобы духу вашего здесь не было!..» А Володьку даже по затылку ударил.
Покорнейше
благодарю,
матушка, Катерина Ивановна…» и вдруг, вскочив с бешенством разъяренного тигра, завопил диким, нечеловеческим, каким-то калибановским голосом: «Так это свои-то? свои-то…
— Да-с; тем, бывало, и кончено. Сестрица возьмут скамеечку, поставят у их ножек и опять начинают вязать. Ну, тут я уж, как это спокойствие водворится, сейчас подхожу к Марфе Андревне, попрошу у них ручку поцеловать и скажу: «Покорно вас,
матушка,
благодарим!» Сейчас, всё даже слезой взволнуются.
«Да, — говорю ей, — покорно вас,
матушка,
благодарю. За мое же к вам за расположение вы такое мне наделали, что на что лучше желать-требовать».
Простите,
матушка Акулина Андреевна, изволите сами знать, какой ум в наших детях, в сраме и запустении живут; а ты
благодари, дурак, барыню, что изволит обучать», — и она наклоняла его масленую голову и сама кланялась.
«Да, говорит,
матушка Катерина Евграфовна, должна я, грешница,
благодарить бога: хотя в супружестве большого счастия не имела (потому что, с позволения доложить, покойный муж ее, занимаясь сам хмелем, через два дни в третий бил ее за ее глупость).
—
Благодарим покорно, — ответила головщица. — Только нову-то подушку вряд ли придется мне шить.
Матушка омофор епископу хотела вышивать.
—
Благодарим покорно,
матушка, — сладеньким, заискивающим голоском, с низкими поклонами стала говорить мать Таисея. — От лица всея нашей обители приношу тебе великую нашу благодарность. Да уж позволь и попенять, за что не удостоила убогих своим посещеньем… Равно ангела Божия, мы тебя ждали… Живем, кажется, по соседству, пребываем завсегда в любви и совете, а на такой великий праздник не захотела к нам пожаловать.
—
Благодарим покорно, — с поклоном ответила мать Августа. — Коли жива да здорова буду, не премину побывать, а уж насчет собрания не погневалась бы
матушка Манефа. Наше дело сторона.
— Ну и пойду, — смеясь, отвечала Марья, накидывая на голову большой ковровый платок. — Ну и пойду…
Благодарим покорно за угощенье,
матушка Виринея, — низко поклонившись, прибавила она и, припрыгивая, побежала к двери.
И мы со всеми нашими домашними и знаемыми много тому порадовались и
благодарили Господа, оздравевшего столь пресветло сияющую во благочестии нашу
матушку, крепкую молитвенницу о душах наших.
— Да полно ж,
матушка, — наклоняясь головой на плечо игуменьи, сквозь слезы молвила Фленушка, — что о том поминать?.. Осталась жива, сохранил Господь… ну и слава Богу. Зачем грустить да печалиться?.. Прошли беды, минули печали, Бога
благодарить надо, а не горевать.
И то денно и нощно Бога
благодаришь, что
матушка Манефа призрела меня, сироту.
— Покорно
благодарю,
матушка, — ответил Василий Борисыч. — Дорогой закусили — сытехонек. Благословите к
матушке Назарете сходить.
— И впрямь,
матушка! Распоряжусь по твоему совету. Время-то есть, — молвила Маргарита. — Сию же минуту поеду, сегодня же за ночь из моленной все выберу, а завтра чуть свет сама к Полуехту Семенычу свезу… За полезный совет
благодарю покорно, — прибавила она, низко поклонившись Манефе.
—
Благодарим покорно,
матушка!.. Дай тебе Господи долголетнего здравия и души спасения!.. Много довольны твоей милостью… — загудели голоса.
—
Благодарю покорно,
матушка, премного довольны остаемся на вашем угощенье. Много об нас не хлопочите, что на столе, тому и рады, — сказал Патап Максимыч. — Лучше теперь про дела потолкуем. Помянули вы, что работники расчета требуют. Нешто летние работы все кончены?..
— Сегодня ж изготовлю, — молвила Макрина и, простясь с Марком Данилычем, предовольная пошла в свою горницу. «Ладно дельцо обделалось, — думала она. — После выучки дом-от нам достанется. А он, золотая киса, домик хороший поставит, приберет на богатую руку, всем разукрасит, души ведь не чает он в дочке… Скажет
матушка спасибо,
поблагодарит меня за пользу святой обители».
Я не замечал, в каком состоянии находились мой Кирилл и мой товарищ в то время, когда мы проезжали низкие арки крепостных ворот, и сам себя не помню, как
благодаря Кириллиной расторопности и толковитости мы остановились у одного низенького домика, на окнах которого я увидал в тамбур вязаные белые шторы, какие любила по вечерам делать моя
матушка, а за ними вдали, на противоположной стене, в скромной черной раме давно знакомую мне гравюру, изображавшую Фридриха Великого с его штабом.
— Что ты,
матушка, что ты, голубчик, — бормотала старушка. — Меня-то тебе
благодарить с какой стати?
— А то как же, я и
матушке сказал. Она рада,
благодарит вас.