Неточные совпадения
Раскольников встал и пошел
в другую комнату, где прежде стояли укладка, постель и комод; комната показалась ему ужасно маленькою без мебели. Обои были все те же;
в углу на обоях резко обозначено было место, где стоял киот с образами. Он
поглядел и воротился на свое окошко. Старший работник искоса приглядывался.
Порфирий Петрович несколько мгновений стоял, как бы вдумываясь, но вдруг опять вспорхнулся и замахал руками на непрошеных свидетелей. Те мигом скрылись, и дверь притворилась. Затем он
поглядел на стоявшего
в углу Раскольникова, дико смотревшего на Николая, и направился было к нему, но вдруг остановился, посмотрел на него, перевел тотчас же свой взгляд на Николая, потом опять на Раскольникова, потом опять на Николая и вдруг, как бы увлеченный, опять набросился на Николая.
Захар вышел из-за какого-то
угла,
поглядел ему вслед, запер комнату и пошел
в кухню.
— Какая у тебя чистота везде: пыли-то, грязи-то, Боже мой! Вон, вон, погляди-ка
в углах-то — ничего не делаешь!
— А где немцы сору возьмут, — вдруг возразил Захар. — Вы поглядите-ка, как они живут! Вся семья целую неделю кость гложет. Сюртук с плеч отца переходит на сына, а с сына опять на отца. На жене и дочерях платьишки коротенькие: всё поджимают под себя ноги, как гусыни… Где им сору взять? У них нет этого вот, как у нас, чтоб
в шкапах лежала по годам куча старого изношенного платья или набрался целый
угол корок хлеба за зиму… У них и корка зря не валяется: наделают сухариков да с пивом и выпьют!
Он взял фуражку и побежал по всему дому, хлопая дверями, заглядывая во все
углы. Веры не было, ни
в ее комнате, ни
в старом доме, ни
в поле не видать ее, ни
в огородах. Он даже
поглядел на задний двор, но там только Улита мыла какую-то кадку, да
в сарае Прохор лежал на спине плашмя и спал под тулупом, с наивным лицом и открытым ртом.
Марфенька вдруг покраснела, отошла и села
в угол. Бабушка пристально
поглядела на нее и начала опять, тоном ниже и медленнее.
«Знаю я, говорю, Никитушка, где ж ему и быть, коль не у Господа и Бога, только здесь-то, с нами-то его теперь, Никитушка, нет, подле-то, вот как прежде сидел!» И хотя бы я только взглянула на него лишь разочек, только один разочек на него мне бы опять
поглядеть, и не подошла бы к нему, не промолвила,
в углу бы притаилась, только бы минуточку едину повидать, послыхать его, как он играет на дворе, придет, бывало, крикнет своим голосочком: «Мамка, где ты?» Только б услыхать-то мне, как он по комнате своими ножками пройдет разик, всего бы только разик, ножками-то своими тук-тук, да так часто, часто, помню, как, бывало, бежит ко мне, кричит да смеется, только б я его ножки-то услышала, услышала бы, признала!
Пристальный и беспокойный ее взгляд нетерпеливо устремился на Аглаю. Обе сели поодаль одна от другой, Аглая на диване
в углу комнаты, Настасья Филипповна у окна. Князь и Рогожин не садились, да их и не пригласили садиться. Князь с недоумением и как бы с болью опять
поглядел на Рогожина, но тот улыбался всё прежнею своею улыбкой. Молчание продолжалось еще несколько мгновений.
— Я еще ему до сих пор не отдал, — оборотился он ко мне вдруг опять и,
поглядев на меня пристально, уселся на прежнее место
в углу и отрывисто спросил совсем уже другим голосом...
Саша прошел за
угол, к забору, с улицы, остановился под липой и, выкатив глаза,
поглядел в мутные окна соседнего дома. Присел на корточки, разгреб руками кучу листьев, — обнаружился толстый корень и около него два кирпича, глубоко вдавленные
в землю. Он приподнял их — под ними оказался кусок кровельного железа, под железом — квадратная дощечка, наконец предо мною открылась большая дыра, уходя под корень.
Нанимая дворника, он прочитал
в паспорте, что человек этот — мещанин города Тупого
Угла, Алексей Ильич Тиверцев, двадцати семи лет,
поглядел на него и заметил...
Клещ(выпив, отходит
в угол к нарам). Ничего… Везде — люди… Сначала — не видишь этого… потом —
поглядишь, окажется, все люди… ничего!
— Смотри же, ни полсловечка; смекай да послушивай, а лишнего не болтай… Узнаю, худо будет!.. Эге-ге! — промолвил он, делая несколько шагов к ближнему
углу избы, из-за которого сверкнули вдруг первые лучи солнца. — Вот уж и солнышко! Что ж они,
в самом деле, долго проклажаются? Ступай, буди их. А я пойду покуда до берега: на лодки
погляжу… Что ж ты стала? — спросил Глеб, видя, что жена не трогалась с места и переминалась с ноги на ногу.
— Тут Михайла вышел, стонет, шатается. Зарубил он меня, говорит. С него кровь течёт с головы, сняла кофту с себя, обернула голову ему, вдруг — как ухнет! Он говорит — погляди-ка, ступай! Страшно мне, взяла фонарь, иду, вошла
в сени, слышу — хрипит! Заглянула
в дверь — а он ползёт по полу
в передний
угол, большой такой. Я как брошу фонарь да бежать, да бежать…
Но вот послышались шаги.
В комнату вошла Любка, девушка лет двадцати,
в красном платье и босая… Она искоса
поглядела на фельдшера и раза два прошлась из
угла в угол. Ходила она не просто, а мелкими шажками, выпятив вперед грудь; видимо, ей нравилось шлепать босыми ногами по недавно вымытому полу и разулась она нарочно для этого.
Вечор
поглядела я у тебя —
в часовне-то
в заднем
углу паутина космами висит, — чтоб сегодня же ее не было.
Поехали. По городу проезжали, — все она
в окна кареты глядит, точно прощается либо знакомых увидеть хочет. А Иванов взял да занавески опустил — окна и закрыл. Забилась она
в угол, прижалась и не глядит на нас. А я, признаться, не утерпел-таки: взял за край одну занавеску, будто сам
поглядеть хочу, — и открыл так, чтобы ей видно было… Только она и не посмотрела —
в уголку сердитая сидит, губы закусила…
В кровь, так я себе думал, искусает.
Она еще раз и долго
поглядела на мешок, потом поднялась и взяла его со стула
в углу, положила на столик, под окном, спустила штору, зажгла свечу и стала ждать его так нетерпеливо, что хотела даже подняться на палубу.
Карета глухо загремела по рыхлому масленичному снегу. Внутрь ее свет от фонарей проходил двумя мерцающими полосками. Палтусов сел
в угол и
поглядел сбоку на Анну Серафимовну.
Полежав, он встал и, ломая руки, прошелся не из
угла в угол, как обыкновенно, а по квадрату, вдоль стен. Мельком он
поглядел на себя
в зеркало. Лицо его было бледно и осунулось, виски впали, глаза были больше, темнее, неподвижнее, точно чужие, и выражали невыносимое душевное страдание.
Кучер и Алешка вернулись
в сарай. Помолились богу, разулись. Степан лег
в углу на полу, Алешка
в санях. Сарайные двери были уже закрыты, сильно воняло гарью от потушенного фонаря. Немного погодя Алешка поднял голову и
поглядел вокруг себя; сквозь щели дверей виден был свет всё от тех же четырех окон.
Надежда Филипповна равнодушно
поглядела на мать, встала и прошлась из
угла в угол.
Повернулся ротный на подковках, Назарычу занятия предоставил,
в канцелярию пошел приказы полковые перелистывать. Слышит, за перегородкой
в углу кто-то подсвистывает, Шарика кличет, —
в ответ собачка урчит, веселым голосом огрызается.
Поглядел он
в щелку: сидит это солдатик Каблуков, что намедни с отпуска вернулся, на сундучке. Одна нога
в сапоге, другая
в портянке. Свистит, пальцами прищелкивает, а перед ним, — господи, спаси-помилуй! — пустой сапог
в воздухе носится, кверху носком взметывается.
Он открыл глаза и
поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом
углей.
В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой-то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.