Неточные совпадения
Кошелев подал докладную записку
о вступлении в брак с девицей Тертышной, и начальство разрешило ему этот брак. Между тем Вукол объяснялся
Елене в любви, умоляя ее жить с ним; она тоже искренно клялась в любви и при этом
говорила ему...
Стара была его мамка. Взял ее в Верьх еще блаженной памяти великий князь Василий Иоаннович; служила она еще
Елене Глинской. Иоанн родился у нее на руках; у нее же на руках благословил его умирающий отец.
Говорили про Онуфревну, что многое ей известно,
о чем никто и не подозревает. В малолетство царя Глинские боялись ее; Шуйские и Бельские старались всячески угождать ей.
Катя ее ненавидела и все
говорила о том, как она убежит от тетки, как будет жить на всей Божьей воле; с тайным уважением и страхом внимала Елена этим неведомым, новым словам, пристально смотрела на Катю, и все в ней тогда — ее черные быстрые, почти звериные глаза, ее загорелые руки, глухой голосок, даже ее изорванное платье — казалось
Елене чем-то особенным, чуть не священным.
— Мне ж пишет
о том мой приятель, который телеграфировал тогда по просьбе князя из Парижа
о княгине, — присовокупил он и в доказательство подал
Елене письмо, в котором все было написано, что
говорил Жуквич.
Родившись и воспитавшись в строго нравственном семействе, княгиня, по своим понятиям, была совершенно противоположна
Елене: она самым искренним образом верила в бога, боялась черта и грехов, бесконечно уважала пасторов;
о каких-либо протестующих и отвергающих что-либо мыслях княгиня и не слыхала в доме родительском ни от кого; из бывавших у них в гостях молодых горных офицеров тоже никто ей не
говорил ничего подобного (во время девичества княгини отрицающие идеи не коснулись еще наших военных ведомств): и вдруг она вышла замуж за князя, который на другой же день их брака начал ей читать оду Пушкина
о свободе […ода Пушкина
о свободе — ода «Вольность», написанная в 1817 году и распространившаяся вскоре в множестве списков.
После помощи, оказанной Иллионским
Елене, князь решительно стал считать его недурным доктором и не
говорил ему
о своих предположениях потому только, что все это время, вместе с Еленой, он был занят гораздо более важным предметом.
— Заходите, пожалуйста, ко мне, — сказала она
Елене гораздо уже более искренним голосом, чем
говорила ей
о том прежде. Елена в этот раз показалась ей окончательно умной девушкой. — Надеюсь, что и вы меня посетите! — присовокупила Анна Юрьевна барону.
— Совершенно такие существуют! — отвечал князь, нахмуривая брови: ему было уже и досадно, зачем он открыл свою тайну барону, тем более, что, начиная разговор, князь, по преимуществу, хотел передать другу своему об
Елене,
о своих чувствах к ней, а вышло так, что они все
говорили о княгине.
Князь еще и прежде
говорил с Миклаковым совершенно откровенно
о своей любви к
Елене и
о некоторых по этому поводу семейных неприятностях, и тот при этом обыкновенно ни одним звуком не выражал никакого своего мнения, но в настоящий раз не удержался.
Когда управляющий ушел, Елизавета Петровна послала Марфушку купить разных разностей к обеду.
Елене, впрочем,
о получении денег она решилась не
говорить лучше, потому что, бог знает, как еще глупая девочка примет это; но зато по поводу другого обстоятельства она вознамерилась побеседовать с ней серьезно.
— Все мужья на свете, я думаю, точно так же отзываются
о своих соперниках! — проговорил как бы больше сам с собою Миклаков. — А что, скажите, княгиня когда-нибудь
говорила вам что-нибудь подобное об
Елене? — спросил он князя.
Саша поднял глаза; и твердо приняли эти жуткие, обведенные самой смертью глаза суровый и жестокий взгляд круглых, почти безумно горящих глаз Колесникова. И уже
говоря прямо в чистую глубину юношеского взора, забыв
о побледневшей
Елене Петровне, он исступленно продолжал...