Неточные совпадения
— А! — сказал Левин, более слушая звук ее голоса, чем слова, которые она говорила, всё время
думая о дороге, которая шла теперь лесом, и обходя те
места, где бы она могла неверно ступить.
Тут вспомнил кстати и
о — кове мосте, и
о Малой Неве, и ему опять как бы стало холодно, как давеча, когда он стоял над водой. «Никогда в жизнь мою не любил я воды, даже в пейзажах, —
подумал он вновь и вдруг опять усмехнулся на одну странную мысль: ведь вот, кажется, теперь бы должно быть все равно насчет этой эстетики и комфорта, а тут-то именно и разборчив стал, точно зверь, который непременно
место себе выбирает… в подобном же случае.
Клим изорвал письмо, разделся и лег,
думая, что в конце концов люди только утомляют. Каждый из них, бросая в память тяжелую тень свою, вынуждает
думать о нем, оценивать его, искать для него
место в душе. Зачем это нужно, какой смысл в этом?
Как всегда, ее вкусный голос и речь
о незнакомом ему заставили Самгина поддаться обаянию женщины, и он не
подумал о значении этой просьбы, выраженной тоном человека, который говорит
о забавном,
о капризе своем. Только на
месте, в незнакомом и неприятном купеческом городе, собираясь в суд, Самгин сообразил, что согласился участвовать в краже документов. Это возмутило его.
Он вышел в большую комнату,
место детских игр в зимние дни, и долго ходил по ней из угла в угол,
думая о том, как легко исчезает из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет отец,
о котором он никогда не вспоминает, так же, как
о брате Дмитрии. А вот
о Лидии думается против воли. Было бы не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится? Не красива. И — не умна.
— Да, — тут многое от церкви, по вопросу об отношении полов все вообще мужчины мыслят более или менее церковно. Автор — умный враг и — прав, когда он говорит
о «не тяжелом, но губительном господстве женщины». Я
думаю, у нас он первый так решительно и верно указал, что женщина бессознательно чувствует свое господство, свое центральное
место в мире. Но сказать, что именно она является первопричиной и возбудителем культуры, он, конечно, не мог.
«Я мог бы рассказать ему
о Марине, —
подумал Самгин, не слушая Дронова. — А ведь возможно, что Марина тоже оказалась бы большевичкой. Как много людей, которые не вросли в жизнь, не имеют в ней строго определенного
места».
Не только Тагильский ждал этого момента — публика очень единодушно двинулась в столовую. Самгин ушел домой,
думая о прогрессивном блоке, пытаясь представить себе
место в нем,
думая о Тагильском и обо всем, что слышал в этот вечер. Все это нужно было примирить, уложить плотно одно к другому, извлечь крупицы полезного, забыть
о том, что бесполезно.
Наконец обратился к саду: он решил оставить все старые липовые и дубовые деревья так, как они есть, а яблони и груши уничтожить и на
место их посадить акации;
подумал было
о парке, но, сделав в уме примерно смету издержкам, нашел, что дорого, и, отложив это до другого времени, перешел к цветникам и оранжереям.
— Да, сошла, бедная, с ума… Вот ты и
подумай теперь хоть
о положении Привалова: он приехал в Узел — все равно как в чужое
место, еще хуже. А знаешь, что загубило всех этих Приваловых? Бесхарактерность. Все они — или насквозь добрейшая душа, или насквозь зверь; ни в чем середины не знали.
Наконец, покончив свою работу, я закрыл тетрадь и хотел было лечь спать, но вспомнил про старика и вышел из фанзы. На
месте костра осталось только несколько угольков. Ветер рвал их и разносил по земле искры. А китаец сидел на пне так же, как и час назад, и напряженно
о чем-то
думал.
Но каждый порядочный человек вовсе не счел бы геройством поступить на
месте этих изображенных мною людей точно так же, как они, и совершенно готов к этому, если бы так случилось, и много раз поступал не хуже в случаях не менее, или даже и более трудных, и все-таки не считает себя удивительным человеком, а только
думает о себе, что я, дескать, так себе, ничего, довольно честный человек.
Прошло несколько лет, и обстоятельства привели меня на тот самый тракт, в те самые
места. Я вспомнил дочь старого смотрителя и обрадовался при мысли, что увижу ее снова. Но,
подумал я, старый смотритель, может быть, уже сменен; вероятно, Дуня уже замужем. Мысль
о смерти того или другого также мелькнула в уме моем, и я приближался к станции *** с печальным предчувствием.
Быть может, во веем городе я один стою вот здесь, вглядываясь в эти огни и тени, один
думаю о них, один желал бы изобразить и эту природу, и этих людей так, чтобы все было правда и чтобы каждый нашел здесь свое
место.
Я
думал сначала говорить подробно в моих записках вообще
о ружейной охоте, то есть не только
о стрельбе,
о дичи,
о ее нравах и
местах жительства в Оренбургской губернии, но также
о легавых собаках, ружьях,
о разных принадлежностях охоты и вообще
о всей технической ее части.
Между тем изувеченный боец
думал о том, что жизнь — борьба и что в ней нет
места для инвалидов.
— «А
о чем же ты теперь
думаешь?» — «А вот встанешь с
места, пройдешь мимо, а я на тебя гляжу и за тобою слежу; прошумит твое платье, а у меня сердце падает, а выйдешь из комнаты, я
о каждом твоем словечке вспоминаю, и каким голосом и что сказала; а ночь всю эту ни
о чем и не
думал, всё слушал, как ты во сне дышала, да как раза два шевельнулась…» — «Да ты, — засмеялась она, — пожалуй, и
о том, что меня избил, не
думаешь и не помнишь?» — «Может, говорю, и
думаю, не знаю».
— Да и я бы насказал на вашем
месте, — засмеялся князь Фердыщенке. — Давеча меня ваш портрет поразил очень, — продолжал он Настасье Филипповне, — потом я с Епанчиными про вас говорил… а рано утром, еще до въезда в Петербург, на железной дороге, рассказывал мне много про вас Парфен Рогожин… И в ту самую минуту, как я вам дверь отворил, я
о вас тоже
думал, а тут вдруг и вы.
Павел, взглянув в это время мельком в зеркало, с удовольствием заметил, что лицо его было худо и бледно. «Авось хоть это-то немножко устыдит ее», —
подумал он. Денщик возвратился и просил его в гостиную. Мари в первую минуту, как ей доложили
о Павле, проворно привстала со своего
места.
— Нет, Ваня, он не умер! — сказала она решительно, все выслушав и еще раз
подумав. — Мамаша мне часто говорит
о дедушке, и когда я вчера сказала ей: «Да ведь дедушка умер», она очень огорчилась, заплакала и сказала мне, что нет, что мне нарочно так сказали, а что он ходит теперь и милостыню просит, «так же как мы с тобой прежде просили, — говорила мамаша, — и все ходит по тому
месту, где мы с тобой его в первый раз встретили, когда я упала перед ним и Азорка узнал меня…»
Дальше Луша
думала о том, кто займет
место Горемыкина, и старалась представить себе картину разрушения старого режима, сложившегося около Раисы Павловны.
— Давеча, царица Раиса, генерал Мирон рассказывал басню Менения Агриппы… Я часто
думаю о ней и все не нахожу себе
места в числе членов человеческого тела, а теперь нашел… Ха-ха!..
Тайный, внутренний инстинкт привел его на то
место, где он разошелся сегодня с Николаевым. Ромашов в это время
думал о самоубийстве, но
думал без решимости и без страха, с каким-то скрытым, приятно-самолюбивым чувством. Обычная, неугомонная фантазия растворила весь ужас этой мысли, украсив и расцветив ее яркими картинами.
— Что вы мне очки втираете? Дети? Жена? Плевать я хочу на ваших детей! Прежде чем наделать детей, вы бы
подумали, чем их кормить. Что? Ага, теперь — виноват, господин полковник. Господин полковник в вашем деле ничем не виноват. Вы, капитан, знаете, что если господин полковник теперь не отдает вас под суд, то я этим совершаю преступление по службе. Что-о-о? Извольте ма-алчать! Не ошибка-с, а преступление-с. Вам
место не в полку, а вы сами знаете — где. Что?
И на дружеском совете положено было
о ручках
думать как можно менее, а, напротив того, все силы-меры направить к одной цели —
месту станового.
— По предмету
о совращении, так как по здешнему
месту это, можно сказать, первый сюжет-с… Вашему высокоблагородию, конечно, небезызвестно, что народ здесь живет совсем необнатуренный-с, так эти бабы да девки такое на них своим естеством влияние имеют, что даже представить себе невозможно… Я
думал, что ваше высокоблагородие прикажете, может, по совокупности…
— Что твой Зверков! Он и
думать забыл
о тебе! Зверков! — вот
о ком вспомнил! Надо самим ехать в Петербург. Поселишься там — и товарищи
о тебе вспомнят. И сына определишь, и сам
место найдешь. Опять человеком сделаешься.
Володя без малейшего содрогания увидал это страшное
место, про которое он так много
думал; напротив, он с эстетическим наслаждением и героическим чувством самодовольства, что вот и он через полчаса будет там, смотрел на это действительно прелестно-оригинальное зрелище, и смотрел с сосредоточенным вниманием до самого того времени, пока они не приехали на Северную, в обоз полка брата, где должны были узнать наверное
о месте расположения полка и батареи.
— Ничего не будет, уж я чувствую, — сказал барон Пест, с замиранием сердца
думая о предстоящем деле, но лихо на бок надевая фуражку и громкими твердыми шагами выходя из комнаты, вместе с Праскухиным и Нефердовым, которые тоже с тяжелым чувством страха торопились к своим
местам. «Прощайте, господа», — «До свиданья, господа! еще нынче ночью увидимся», — прокричал Калугин из окошка, когда Праскухин и Пест, нагнувшись на луки казачьих седел, должно быть, воображая себя казаками, прорысили по дороге.
—
О! я и забыл об этой глупости. Недавно я проехал по тем
местам, где был так счастлив и так страдал,
думал, что воспоминаниями разорву сердце на части.
На этом
месте разговор по необходимости должен был прерваться, потому что мои путники въехали в город и были прямо подвезены к почтовой станции, где Аггей Никитич
думал было угостить Мартына Степаныча чайком, ужином, чтобы с ним еще побеседовать; но Пилецкий решительно воспротивился тому и, объяснив снова, что он спешит в Петербург для успокоения Егора Егорыча, просил об одном, чтобы ему дали скорее лошадей, которые вслед за громогласным приказанием Аггея Никитича: «Лошадей, тройку!» — мгновенно же были заложены, и Мартын Степаныч отправился в свой неблизкий вояж, а Аггей Никитич, забыв
о существовании всевозможных контор и
о том, что их следует ревизовать, прилег на постель, дабы сообразить все слышанное им от Пилецкого; но это ему не удалось, потому что дверь почтовой станции осторожно отворилась, и пред очи своего начальника предстал уездный почтмейстер в мундире и с лицом крайне оробелым.
Состояние ее было настолько мучительно, что она невольно
подумала о том, что если бы была возможность как-нибудь вдруг, сейчас же умереть, не сходя с
места, лишь бы окончилось это ощущение медленного и отвратительного умирания, то она согласилась бы с равнодушною усталостью. Но не было возможности самой прекратить это насильственно, потому что не было ни воли, ни желания.
Надеваю платье, сажусь на конь; со всех
мест бояре спешат ко Кремлю, кто верхом, кто сам
о себе, словно простой человек, даже никто
о чести своей не
думает!
По крайней мере я пишу
о том, что сам видел и испытал неоднократно и во многих
местах, и не имею оснований
думать, чтоб в других
местах слишком часто поступалось иначе.
Татарин согнул спину, открыл ею дверь и исчез, а Кожемякин встал, отошёл подальше от окна во двор и, глядя в пол, замер на
месте, стараясь ни
о чём не
думать, боясь задеть в груди то неприятное, что всё росло и росло, наполняя предчувствием беды.
К вечеру мысль
о женитьбе совершенно пленила его, он рисовал себе одну за другой картины будущей жизни и всё с большей радостью
думал, что вот, наконец, нашёл себе давно желанное
место в жизни — прочное и спокойное.
Прочитал Кожемякин это
место, потихоньку вздохнул и, поправляя очки,
подумал о себе, как
о чужом...
Матвей встал и пошёл в амбар. Хотелось облиться с ног до головы ледяной водой или сунуть голову куда-нибудь в тёмное, холодное
место и ничего не видеть, не слышать, не
думать ни
о чём.
Бирск сожжен был почти в их виду, а они переходили с одного
места на другое, избегая малейшей опасности и не
думая о дружном содействии.
Трудно жить на
месте, трудно перебираться; пойдут мелкие сплетни, вертись около своего очага, книгу под лавку; надобно
думать о деньгах,
о запасах.
— Только прошу не
думать о Любонькиной руке, пока не получите
места. После всего советую, государь мой, быть осторожным: я буду иметь за вами глаза да и глаза. Вам почти и оставаться-то у меня в доме неловко. Навязали и мы себе заботу с этой Любонькой!
Вот те мысли, которые мучительно повертывались клубком в голове Татьяны Власьевны, когда она семидесятилетней старухой таскала кирпичи на строившуюся церковь. Этот подвиг был только приготовлением к более трудному делу,
о котором Татьяна Власьевна
думала в течение последних сорока лет, это — путешествие в Иерусалим и по другим святым
местам. Теперь задерживала одна Нюша, которая, того гляди, выскочит замуж, — благо и женишок есть на примете.
Не знаю, подозревал ли дядя Кондратий мысли своего зятя, но сидел он также пригорюнясь на почетном своем
месте; всего вернее, он не успел еще опомниться после прощанья с Дуней — слабое стариковское сердце не успело еще отдохнуть после потрясения утра; он
думал о том, что пришло наконец времечко распрощаться с дочкой!
Читатель позволит нам сообщить ему на этом
месте несколько сведений
о генерале Ратмирове. Отец его был естественный… Что вы
думаете?
Литвинов попытался изгнать из головы образ Ирины; но это ему не удалось. Он именно потому и не вспоминал
о своей невесте; он чувствовал: сегодня тот образ своего
места не уступит. Он положил, не тревожась более, ждать разгадки всей этой"странной истории"; разгадка эта не могла замедлиться, и Литвинов нисколько не сомневался в том, что она будет самая безобидная и естественная. Так
думал он, а между тем не один образ Ирины не покидал его — все слова ее поочередно приходили ему на память.
Каждый день Илья слышал что-нибудь новое по этому делу: весь город был заинтересован дерзким убийством,
о нём говорили всюду — в трактирах, на улицах. Но Лунёва почти не интересовали эти разговоры: мысль об опасности отвалилась от его сердца, как корка от язвы, и на
месте её он ощущал только какую-то неловкость. Он
думал лишь об одном: как теперь будет жить?
— Это, положим, верно, — бойка она — не в меру… Но это — пустое дело! Всякая ржавчина очищается, ежели руки приложить… А крестный твой — умный старик… Житье его было спокойное, сидячее, ну, он, сидя на одном-то
месте, и
думал обо всем… его, брат, стоит послушать, он во всяком житейском деле изнанку видит… Он у нас — ристократ — от матушки Екатерины! Много
о себе понимает… И как род его искоренился в Тарасе, то он и решил — тебя на
место Тараса поставить, чувствуешь?
Через минуту он, свободно вздыхая, сидел в своей коляске и
думал о том, что среди этих господ ему не
место.
— Так что ж они
о себе теперь
думают! — грозно крикнул и привскочил с
места Журавка.
По целым часам я просиживал на одном
месте,
думая только
о том, какой великолепный человек Маша, какой это чудесный человек.