Неточные совпадения
Не доезжая слободки, я повернул направо по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один. Бросив поводья и опустив голову на грудь, я ехал долго, наконец очутился в месте, мне вовсе не знакомом; я повернул коня назад и стал отыскивать дорогу; уж солнце
садилось, когда я
подъехал к Кисловодску, измученный, на измученной лошади.
Прежде, давно, в лета моей юности, в лета невозвратно мелькнувшего моего детства, мне было весело
подъезжать в первый раз
к незнакомому месту: все равно, была ли то деревушка, бедный уездный городишка,
село ли, слободка, — любопытного много открывал в нем детский любопытный взгляд.
Турка
подъехал к острову, остановился, внимательно выслушал от папа подробное наставление, как равняться и куда выходить (впрочем, он никогда не соображался с этим наставлением, а делал по-своему), разомкнул собак, не спеша второчил смычки,
сел на лошадь и, посвистывая, скрылся за молодыми березками. Разомкнутые гончие прежде всего маханиями хвостов выразили свое удовольствие, встряхнулись, оправились и потом уже маленькой рысцой, принюхиваясь и махая хвостами, побежали в разные стороны.
Подъехав к господскому дому, он увидел белое платье, мелькающее между деревьями сада. В это время Антон ударил по лошадям и, повинуясь честолюбию, общему и деревенским кучерам как и извозчикам, пустился во весь дух через мост и мимо
села. Выехав из деревни, поднялись они на гору, и Владимир увидел березовую рощу и влево на открытом месте серенький домик с красной кровлею; сердце в нем забилось; перед собою видел он Кистеневку и бедный дом своего отца.
— Да, голову. Что он, в самом деле, задумал! Он управляется у нас, как будто гетьман какой. Мало того что помыкает, как своими холопьями, еще и
подъезжает к дивчатам нашим. Ведь, я думаю, на всем
селе нет смазливой девки, за которою бы не волочился голова.
Хоть бы простился с кем, хоть бы кивнул кому головою; только слышали мы, как
подъехала к воротам тележка с звонком;
сел и уехал.
В это время уже не трудно
подъезжать к рассеянным парам кряковных уток и часто еще удобнее подходить или подкрадываться из-за чего-нибудь: куста, берега, пригорка, ибо утка, замышляющая гнездо или начавшая нестись, никогда не
садится с селезнем на открытых местах, а всегда в каком-нибудь овражке, около кустов, болота, камыша или некошеной травы: ей надобно обмануть селезня, несмотря на его бдительность: надобно спрятаться, проползти иногда с полверсты, потом вылететь и на свободе начать свое великое дело, цель,
к которой стремится все живущее.
— Знаете ли… — сказал,
подъезжая к коляске, студент. — Мне вот сейчас вспомнилась очень интересная могила, историю которой мы узнали, роясь в монастырском архиве. Если хотите, мы свернем туда. Это недалеко, на краю
села.
Перед околицей Мерева они оправили друг на друге платья,
сели опять на дрожки и в самом веселом настроении
подъехали к высокому крыльцу бахаревского дома.
Та в карете по-прежнему
села далеко, далеко от него, и, только уж
подъезжая к дому, тихо проговорила...
Подъезжая потом
к Воздвиженскому и взглянув на огромный дом, Ардальон Васильич как бы невольно проговорил: «Да, недурно бы было Юльку тут
поселить!»
— Да, поспрячу, — отвечал священник, и в самом деле, как видно, намерен был это сделать, — потому что хоть было уже довольно темно, он, однако, велел работнику не
селом ехать, а взять объездом, и таким образом они
подъехали к дому его со двора.
— И представь себе, какую клевету на него взвели: будто он у них Гулино отнял! У них! Гулино! знаешь: это как
к селу-то
подъезжаешь, у самой почти что околицы — тут у меня еще прехорошенькая сосновая рощица нынче пошла!
Он плюнул и побежал
садиться: «В Скворешники!» Кучер рассказывал, что барин погонял всю дорогу, но только что стали
подъезжать к господскому дому, он вдруг велел повернуть и везти опять в город: «Поскорей, пожалуйста, поскорей».
И когда все
сели на лошадей и поехали, и Оленин
подъехал к хорунжему и стал расспрашивать, в чем дело, то хорунжий, обыкновенно ласковый, относился
к нему с высоты своего величия.
Когда Брагин
подъехал на почтовой тройке
к селу светлым весенним деньком, он невольно залюбовался.
Весь мокрый, голодный, я вскочил на площадку отходившего товарного поезда и благополучно ехал всю ночь, только,
подъезжая к станции, соскакивал на ходу, уходил вперед и, когда поезд двигался, снова
садился.
Из того, что конфектного сервиза было вынуто пятнадцать мест, ясно было, что, кроме графа, губернатора и самой хозяйки, за стол
сядут еще двенадцать человек; но это тоже не были гости отборные, нарочно
к этому случаю призванные, а так, обыкновенные люди, из соседей, которые
к этому дню
подъехали и остались обедать.
— Митька, лошадей! — крикнул он как-то грозно своему лакею, и, когда кони его (пара старых саврасых вяток) были поданы, он гордо
сел в свою пролетку, гордо смотрел, проезжая всю Сретенку и Мещанскую, и, выехав в поле, где взору его открылся весь небосклон, он, прищурившись, конечно, но взглянул даже гордо на солнце и,
подъезжая к самому Останкину, так громко кашлянул, что сидевшие на деревьях в ближайшей роще вороны при этом громоподобном звуке вспорхнули целой стаей и от страха улетели вдаль.
А кто у нас холост,
А кто неженатый?
Африкан-от холост,
Савич неженатый.
На коня
садится,
Под ним конь бодрится;
К лугам
подъезжает —
Луга зеленеют,
Цветы расцветают.
«Вот она
села в пролетку, вот извозчик круто заворачивает лошадь назад, вот,
подъезжая к углу, мама бросает последний взгляд на подъезд», — думал Буланин, глотая слезы, и все-таки ступенька за ступенькой подымался вверх.
Она встала, снесла чулки
к печке, повесила их на отдушник. Какой-то особенный был отдушник. Она повертела его и потом, легко ступая босыми ногами, вернулась на койку и опять
села на нее с ногами. За стеной совсем затихло. Она посмотрела на крошечные часы, висевшие у нее на шее. Было два часа. «Наши должны
подъехать около трех». Оставалось не больше часа.
«Ничего не бойся, это так надобно, потому что ямщик, который нас вез, я его не знаю, а он нас не знает. Он с тем за три золотых нанялся, чтобы тебя увезть, а ему бы свою душу спасти. Теперь над нами будь воля божья: вот
село Сухая Орлица — тут смелый священник живет, отчаянные свадьбы венчает и много наших людей проводил. Мы ему подарок подарим, он нас до вечера спрячет и перевенчает, а
к вечеру ямщик опять
подъедет, и мы тогда скроемся».
После старшего
сел другой брат, и он ездил долго и тоже хлыстом разогнал Воронка и проскакал из-под горы. Он еще хотел ездить, но третий брат просил, чтобы он поскорее пустил его. Третий брат проехал и на гумно, и вокруг сада, да еще и по деревне, и шибко проскакал из-под горы
к конюшне. Когда он
подъехал к нам, Воронок сопел, а шея и лопатки потемнели у него от пота.
— В потемках вы, чего доброго, с площадки свалитесь.
Садитесь, а когда
подъедем к станции, вы и найдете свой вагон.
Садитесь!
Едва мы отчалили от берега, как вдруг откуда-то сбоку из-под кустов вынырнула оморочка. В ней стояла женщина с острогой в руках. Мои спутники окликнули ее. Женщина быстро оглянулась и, узнав своих, положила острогу в лодку. Затем она
села на дно лодки и, взяв в руки двухлопастное весло, подошла
к берегу и стала нас поджидать. Через минуту мы
подъехали к ней.
— Ну, уж я, разумеется, перекрашиваться не буду; но вы, как остановится поезд, берите свой сак,
садитесь в первую карету и
подъезжайте к подъезду: я
сяду и вас никто не увидит.
Что же касается до Синтянинского хутора, то его и совсем нельзя было видеть, пока
к нему не
подъедешь по неширокой, малопроезжей дорожке, которая отбегала в сторону от торной и пыльной дороги, соединяющей два большие
села на крайних точках нагорного амфитеатра.
Свирский быстро выскочил,
сел на первого попавшего извозчика и с бьющимся сердцем
подъехал к дому, где занимал квартиру.
Последняя надежда Зыковой перехватить деньжонок у жены Гиршфельда рухнула. Она простилась с Николаем Леопольдовичем и уныло пошла
садиться в карету. Карета покатила.
Подъехав к роще, по опушке которой прогуливался Шестов, она остановилась. Князь Владимир отворил дверцу и быстро вскочил в карету.
После посещения соборов Архангельского и Благовещенского императрица опять
села в парадную карету и тем же порядком отправилась
к зимнему своему дому, что на Яузе. Когда она
подъехала к триумфальным синодальным воротам, то ее здесь встретили сорок воспитанников Славяно-греко-латинской академии. Они были одеты в белые платья с венцами на головах и с лавровыми ветвями в руках и пропели императрице кантату, восхвалявшую ее и наступившее с нею благодатное время для России.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его,
сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар,
подъехал к Денисову.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон-Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо
подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым,
сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон-Толь что-то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.