Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой, какой
суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого
супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там
супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков. Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает
суп и
ест.)Что это за
суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я не хочу этого
супу, дай мне другого.
Добчинский. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.)Честь имею поздравить. Вы
будете в большом, большом счастии, в золотом платье ходить и деликатные разные
супы кушать; очень забавно
будете проводить время.
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а
суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен
был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а не чаем. За что ж я… Вот новость!
Очевидно, что когда эти две энергии встречаются, то из этого всегда происходит нечто весьма любопытное. Нет бунта, но и покорности настоящей нет.
Есть что-то среднее, чему мы видали примеры при крепостном праве. Бывало, попадется барыне таракан в
супе, призовет она повара и велит того таракана съесть. Возьмет повар таракана в рот, видимым образом жует его, а глотать не глотает. Точно так же
было и с глуповцами: жевали они довольно, а глотать не глотали.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли
суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он
был, как ни очевидно
было при взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
Он настаивал на том, что русский мужик
есть свинья и любит свинство, и, чтобы вывести его из свинства, нужна власть, а ее нет, нужна палка, а мы стали так либеральны, что заменили тысячелетнюю палку вдруг какими-то адвокатами и заключениями, при которых негодных вонючих мужиков кормят хорошим
супом и высчитывают им кубические футы воздуха.
Суп Мари-Луиз удался прекрасно; пирожки крошечные, тающие во рту,
были безукоризненны.
Старания Агафьи Михайловны и повара, чтоб обед
был особенно хорош, имели своим последствием только то, что оба проголодавшиеся приятеля, подсев к закуске, наелись хлеба с маслом, полотка и соленых грибов, и еще то, что Левин велел подавать
суп без пирожков, которыми повар хотел особенна удивить гостя.
Уездный чиновник пройди мимо — я уже и задумывался: куда он идет, на вечер ли к какому-нибудь своему брату или прямо к себе домой, чтобы, посидевши с полчаса на крыльце, пока не совсем еще сгустились сумерки, сесть за ранний ужин с матушкой, с женой, с сестрой жены и всей семьей, и о чем
будет веден разговор у них в то время, когда дворовая девка в монистах или мальчик в толстой куртке принесет уже после
супа сальную свечу в долговечном домашнем подсвечнике.
Отделавши
суп и запивши рюмкой наливки (наливка
была отличная), Чичиков сказал так Костанжоглу...
— А что ж, душенька, так у них делается, я не виноват, так у них у всех делается. Все что ни
есть ненужного, что Акулька у нас бросает, с позволения сказать, в помойную лохань, они его в
суп! да в
суп! туда его!
— Ах да, я
было и забыла попросить тебя об одной ве-щи, — сказала она, подавая отцу тарелку с
супом.
Через две минуты Настасья воротилась с
супом и объявила, что сейчас и чай
будет. К
супу явились две ложки, две тарелки и весь прибор: солонка, перечница, горчица для говядины и прочее, чего прежде, в таком порядке, уже давно не бывало. Скатерть
была чистая.
— Катай скорей и чаю, Настасья, потому насчет чаю, кажется, можно и без факультета. Но вот и пивцо! — он пересел на свой стул, придвинул к себе
суп, говядину и стал
есть с таким аппетитом, как будто три дня не
ел.
Через несколько минут он поднял глаза и долго смотрел на чай и на
суп. Потом взял хлеб, взял ложку и стал
есть.
Но
суп был только что теплый.
Выпили горькой. На столе явился
суп с гусиными потрохами, Фроленков с наслаждением закачался, потирая колена ладонями, говоря...
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что
есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят,
напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а
суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его
будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно
будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
— А ты напиши тут, что нужно, — продолжал Тарантьев, — да не забудь написать губернатору, что у тебя двенадцать человек детей, «мал мала меньше». А в пять часов чтоб
суп был на столе! Да что ты не велел пирога сделать?
Но главною заботою
была кухня и обед. Об обеде совещались целым домом; и престарелая тетка приглашалась к совету. Всякий предлагал свое блюдо: кто
суп с потрохами, кто лапшу или желудок, кто рубцы, кто красную, кто белую подливку к соусу.
Он, задумчиво глядя куда-то, должно
быть на московскую дорогу, съел машинально
суп, потом положенный ему на другую тарелку пирог, потом мясо и молча окончил весь обед.
Мама рассказывала мне всегда обо всем домашнем, обыкновенно когда приходила с
супом кормить меня (когда я еще не мог сам
есть), чтобы развлечь меня; я же при этом упорно старался показать каждый раз, что мало интересуюсь всеми этими сведениями, а потому и про Настасью Егоровну не расспросил подробнее, даже промолчал совсем.
— Кушать давно готово, — прибавила она, почти сконфузившись, —
суп только бы не простыл, а котлетки я сейчас велю… — Она
было стала поспешно вставать, чтоб идти на кухню, и в первый раз, может
быть, в целый месяц мне вдруг стало стыдно, что она слишком уж проворно вскакивает для моих услуг, тогда как до сих пор сам же я того требовал.
Клянусь, что ни одного стула, ни одного дивана не обил бы я себе бархатом и
ел бы, имея сто миллионов, ту же тарелку
супу с говядиной, как и теперь!
Раз она принесла мне
супу и стала, по обыкновению, сама кормить меня, а я все ворчал, пока
ел.
Я этот месяц выдержал, может
быть только несколько расстроил желудок; но с следующего месяца я прибавил к хлебу
суп, а утром и вечером по стакану чаю — и, уверяю вас, так провел год в совершенном здоровье и довольстве, а нравственно — в упоении и в непрерывном тайном восхищении.
Я взял себе
супу и, помню, съев его, сел глядеть в окно; в комнате
было много народу, пахло пригорелым маслом, трактирными салфетками и табаком.
За обедом
был, между прочим,
суп из черепахи; но после того
супа, который я
ел в Лондоне, этого нельзя
было есть. Там умеют готовить, а тут наш Карпов как-то не так зарезал черепаху, не выдержал мяса, и оно вышло жестко и грубо. Подавали уток; но утки значительно похудели на фрегате. Зато крику, шуму, веселья
было без конца! Я
был подавлен, уничтожен зноем. А товарищи мои
пили за обедом херес, портвейн, как будто
были в Петербурге!
Недоставало только, чтоб ты мне
супу налил сюда!» — «Нельзя
было, — отвечал он простодушно, — того гляди, прольешь».
Тут кроме
супа была вареная баранина и жареная баранина, вареная говядина и жареная говядина, вареные куры и жареные куры, fowl, потом гусь, ветчина, зелень.
У нас употребление чая составляет самостоятельную, необходимую потребность; у англичан, напротив, побочную, дополнение завтрака, почти как пищеварительную приправу; оттого им все равно, похож ли чай на портер, на черепаший
суп, лишь бы
был черен, густ, щипал язык и не походил ни на какой другой чай.
Там явились все только наши да еще служащий в Ост-Индии английский военный доктор Whetherhead. На столе стояло более десяти покрытых серебряных блюд, по обычаю англичан, и чего тут не
было! Я сел на конце; передо мной поставили
суп, и мне пришлось хозяйничать.
Бывало, не заснешь, если в комнату ворвется большая муха и с буйным жужжаньем носится, толкаясь в потолок и в окна, или заскребет мышонок в углу; бежишь от окна, если от него дует, бранишь дорогу, когда в ней
есть ухабы, откажешься ехать на вечер в конец города под предлогом «далеко ехать», боишься пропустить урочный час лечь спать; жалуешься, если от
супа пахнет дымом, или жаркое перегорело, или вода не блестит, как хрусталь…
«Рад бы душой, — продолжает он с свойственным ему чувством и красноречием, — поверьте, я бы всем готов пожертвовать, сна не пожалею, лишь бы только зелени в
супе было побольше, да не могу, видит Бог, не могу…
Нужды нет, что у них не
едят мяса, а они
ели у нас пирожки с говядиной и
суп с курицей.
«Да, право, я не хочу: так что-то…» — «Нет, верно, нехорош
суп: недаром вы не
едите.
В шесть часов мы
были уже дома и сели за третий обед — с чаем. Отличительным признаком этого обеда или «ужина», как упрямо называл его отец Аввакум,
было отсутствие
супа и присутствие сосисок с перцем, или, лучше, перца с сосисками, — так
было его много положено. Чай тоже, кажется, с перцем.
Есть мы, однако ж, не могли: только шкиперские желудки флегматически поглощали мяса через три часа после обеда.
С тарелок они тоже не привыкли
есть: им подавали
суп и уху в чайных чашках.
Но зато у меня
есть английские
супы в презервах», — добавил я.
Трудно
было и обедать: чуть зазеваешься, тарелка наклонится, и ручей
супа быстро потечет по столу до тех пор, пока обратный толчок не погонит его назад. Мне уж становилось досадно: делать ничего нельзя, даже читать. Сидя ли, лежа ли, а все надо думать о равновесии, упираться то ногой, то рукой.
Нехлюдов, рискуя
быть неучтивым, ничего не ответил Колосову и, сев за поданный дымящийся
суп, продолжал жевать.
После
супа был тот же петух с поджаренными волосами и творожники с большим количеством масла и сахара.
Стол
был накрыт суровой скатертью, вышитое полотенце
было вместо салфетки, и на столе в vieux-saxe, [старинный саксонский фарфор,] с отбитой ручкой суповой чашке
был картофельный
суп с тем самым петухом, который выставлял то одну, то другую черную ногу и теперь
был разрезан, даже разрублен на куски, во многих местах покрытые волосами.
Затем Федор Павлович уже весь день претерпевал лишь несчастие за несчастием: обед сготовила Марфа Игнатьевна, и
суп сравнительно с приготовлением Смердякова вышел «словно помои», а курица оказалась до того пересушенною, что и прожевать ее не
было никакой возможности.
Но дочка, приходя за
супом, платьев своих ни одного не продала, а одно из них
было даже с предлинным хвостом.
Вдруг он бросил звонок, плюнул, повернул назад и быстро пошел опять совсем на другой, противоположный конец города, версты за две от своей квартиры, в один крошечный, скосившийся бревенчатый домик, в котором квартировала Марья Кондратьевна, бывшая соседка Федора Павловича, приходившая к Федору Павловичу на кухню за
супом и которой Смердяков
пел тогда свои песни и играл на гитаре.
Нужно ли рассказывать читателю, как посадили сановника на первом месте между штатским генералом и губернским предводителем, человеком с свободным и достойным выражением лица, совершенно соответствовавшим его накрахмаленной манишке, необъятному жилету и круглой табакерке с французским табаком, — как хозяин хлопотал, бегал, суетился, потчевал гостей, мимоходом улыбался спине сановника и, стоя в углу, как школьник, наскоро перехватывал тарелочку
супу или кусочек говядины, — как дворецкий подал рыбу в полтора аршина длины и с букетом во рту, — как слуги, в ливреях, суровые на вид, угрюмо приставали к каждому дворянину то с малагой, то с дрей-мадерой и как почти все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга,
выпивали рюмку за рюмкой, — как, наконец, захлопали бутылки шампанского и начали провозглашаться заздравные тосты: все это, вероятно, слишком известно читателю.
Но историки и психологи говорят, что в каждом частном факте общая причина «индивидуализируется» (по их выражению) местными, временными, племенными и личными элементами, и будто бы они-то, особенные-то элементы, и важны, — то
есть, что все ложки хотя и ложки, но каждый хлебает
суп или щи тою ложкою, которая у него, именно вот у него в руке, и что именно вот эту-то ложку надобно рассматривать.
Вера Павловна занималась делами, иногда подходила ко мне, а я говорила с девушками, и таким образом мы дождались обеда. Он состоит, по будням, из трех блюд. В тот день
был рисовый
суп, разварная рыба и телятина. После обеда на столе явились чай и кофе. Обед
был настолько хорош, что я
поела со вкусом и не почла бы большим лишением жить на таком обеде.