Разложившись, он тотчас же
поехал в баню, а оттуда, приведя себя в городской порядок — надев крахмаленную рубашку и со слежавшимися складками панталоны, сюртук и пальто, — к начальнику края.
Неточные совпадения
Мы отправились далее. Стало смеркаться. Мы приближились к городку, где, по словам бородатого коменданта, находился сильный отряд, идущий на соединение к самозванцу. Мы были остановлены караульными. На вопрос: кто
едет? — ямщик отвечал громогласно: «Государев кум со своею хозяюшкою». Вдруг толпа гусаров окружила нас с ужасною бранью. «Выходи, бесов кум! — сказал мне усастый вахмистр. [Вахмистр — унтер-офицер
в кавалерии.] — Вот ужо тебе будет
баня, и с твоею хозяюшкою!»
Пашка старался усвоить грубый тон Илюшки, которому вообще подражал во всем, — Илюшка был старше его и везде лез
в первую голову. Из избы ребята прошли
в огород, где и спрятались за худою
баней, — отсюда через прясло было отлично видно, как Тит
поедет на покос.
Во сне я припомнил, что программа этого дня осталась невыполненною и что нам следовало еще
ехать с иностранными гостями
в воронийские
бани.
— Какое уж тут здоровье… Мы на катальной машине робили, у огня.
В поту бьешься, как
в бане. Рубаха от поту стоит коробом… Ну, прохватило где-то сквозняком, теперь и чахну: сна нет,
еды нет.
— Матушка! да ведь я из
бани: простудиться могу, если
в город
ехать…
— Послушай, domine [Dominus — господин (лат.).] Хома! — сказал ректор (он
в некоторых случаях объяснялся очень вежливо с своими подчиненными), — тебя никакой черт и не спрашивает о том, хочешь ли ты
ехать или не хочешь. Я тебе скажу только то, что если ты еще будешь показывать свою рысь да мудрствовать, то прикажу тебя по спине и по прочему так отстегать молодым березняком, что и
в баню не нужно будет ходить.
Следователь плюнул и вышел из
бани. За ним, повесив голову, вышел Дюковский. Оба молча сели
в шарабан и
поехали. Никогда
в другое время дорога не казалась им такою скучной и длинной, как
в этот раз. Оба молчали. Чубиков всю дорогу дрожал от злости, Дюковский прятал свое лицо
в воротник, точно боялся, чтобы темнота и моросивший дождь не прочли стыда на его лице.
— Смотрю я на тебя, отец дьякон, и думаю: старый ты человек, а глуп, прямо сказать, до святости. Ну и чего ты ерепенишься: «К Троице
поеду,
в баню пойду». Или вот тоже про яблоню «белый налив». Жить тебе всего неделю, а ты…
—
Поедем, говорит…
в баню с тобой! — И, зарыдав, она припала грудью к верстаку.
—
В баню, говорит,
поедем! — передала Александра Михайловна окружающим. Бешеная злоба сдавила ей дыхание. Хотелось, чтобы кто-нибудь громко, исступленно крикнул: «Девушки, да докуда же мы будем терпеть?!» И чтоб всем вбежать к Матвееву, повалить его и бить, бить эту поганую тушу ногами, стульями, топтать каблуками… Дарья Петровна с сожалением смотрела на Таню, глаза Фокиной мрачно горели.
В первом же городе я послал его с своим человеком
в баню; велел хорошенько отмыть, одеть
в чистое белье — и с этих пор мы с ним
ехали безостановочно, и он не чесался.
А мы собирались кое-что закупить
в Харбине, справиться о письмах и телеграммах, съездить
в баню… Через два часа нам сказали, что мы
поедем около двенадцати часов ночи, потом, — что не раньше шести часов утра. Встретили мы адъютанта из штаба нашего корпуса. Он сообщил, что все пути сильно загромождены эшелонами, и мы выедем не раньше, как послезавтра.
— Теперь собирай
в узел чистое белье и
едем в Туликовы
бани!