Неточные совпадения
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович, подавая руку. — Туда
ехала с матерью, а назад с
сыном, — сказал он, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом. — Вы, верно, из отпуска? — сказал он и, не дожидаясь ответа, обратился
к жене своим шуточным тоном: — что ж, много слез было пролито в Москве при разлуке?
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с
сыном и часто сама, пред тем как
ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью
к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
По тону Бетси Вронский мог бы понять, чего ему надо ждать от света; но он сделал еще попытку в своем семействе. На мать свою он не надеялся. Он знал, что мать, так восхищавшаяся Анной во время своего первого знакомства, теперь была неумолима
к ней за то, что она была причиной расстройства карьеры
сына. Но он возлагал большие надежды на Варю, жену брата. Ему казалось, что она не бросит камня и с простотой и решительностью
поедет к Анне и примет ее.
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень прошу прощения: жена
поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра
ехать. Она у меня — вторая, только весной женился. С матерью
поехала с моей, со свекровью, значит. Один
сын — на войну взят писарем, другой — тут помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
И
поехал Максим Иванович того же дня ко вдове, в дом не вошел, а вызвал
к воротам, сам на дрожках сидит: «Вот что, говорит, честная вдова, хочу я твоему
сыну чтобы истинным благодетелем быть и беспредельные милости ему оказать: беру его отселе
к себе, в самый мой дом.
С этим чувством сознания своего долга он выехал из дома и
поехал к Масленникову — просить его разрешить ему посещения в остроге, кроме Масловой, еще и той старушки Меньшовой с
сыном, о которой Маслова просила его. Кроме того, он хотел просить о свидании с Богодуховской, которая могла быть полезна Масловой.
— «А вследствие того, приказываю тебе сей же час женить твоего
сына, Левка Макогоненка, на козачке из вашего же села, Ганне Петрыченковой, а также починить мосты на столбовой дороге и не давать обывательских лошадей без моего ведома судовым паничам, хотя бы они
ехали прямо из казенной палаты. Если же, по приезде моем, найду оное приказание мое не приведенным в исполнение, то тебя одного потребую
к ответу. Комиссар, отставной поручик Козьма Деркач-Дришпановский».
На двадцать втором году Вильгельм Райнер возвратился домой, погостил у отца и с его рекомендательными письмами
поехал в Лондон. Отец рекомендовал
сына Марису, Фрейлиграту и своему русскому знакомому, прося их помочь молодому человеку пристроиться
к хорошему торговому дому и войти в общество.
Когда
сын, наконец, объявил еще раз и окончательно, что
поедет в Москву, он отнесся уж
к нему каким-то даже умоляющим голосом...
— Ах, нет, подите! Бог с вами! — почти с, ужасом воскликнула та. — Я сыта по горло, да нам пора и
ехать. Вставай, Сережа! — обратилась она
к сыну.
— Завтрашний день-с, — начал он, обращаясь
к Павлу и стараясь придать как можно более строгости своему голосу, — извольте со мной
ехать к Александре Григорьевне… Она мне все говорит: «Сколько, говорит, раз
сын ваш бывает в деревне и ни разу у меня не был!» У нее
сын ее теперь приехал, офицер уж!..
К исправнику тоже все дети его приехали; там пропасть теперь молодежи.
И действительно, когда Федор Михайлович узнал о том, что было в гимназии, и призванный им
сын отперся от всего, он
поехал к директору и, рассказав всё дело, сказал, что поступок законоучителя в высшей степени предосудителен и он не оставит этого так. Директор пригласил священника, и между им и Федором Михайловичем произошло горячее объяснение.
Сын, никогда не разлучавшийся с отцом, сам был
к нему горячо привязан и, узнав о внезапной болезни отца, занемогшего на одной рыбной ловле, за Пушкином, куда он
поехал после похорон дочери, тотчас же отправился, чтобы перевезти больного отца в Москву.
M-me Углакова уехала уже
к сыну, чтобы быть при нем сиделкой; но, тем не менее, когда Егор Егорыч и Сверстов рассказали Углакову дело Тулузова, он объявил им, что сейчас же
поедет к генерал-губернатору, причем уверял, что князь все сделает, чего требует справедливость.
— Еще, слушай, Трифон, я
еду в далекий путь. Может, не скоро вернусь. Так, коли тебе не в труд, наведывайся от поры до поры
к матери, да говори ей каждый раз: я-де, говори, слышал от людей, что
сын твой, помощию божией, здоров, а ты-де о нем не кручинься! А буде матушка спросит: от каких людей слышал? и ты ей говори: слышал-де от московских людей, а им-де другие люди сказывали, а какие люди, того не говори, чтоб и концов не нашли, а только бы ведала матушка, что я здравствую.
— Куда тебе
ехать,
сын мой? — сказал он. — Мы все тебя любим, все
к тебе привыкли. Кто знает, может, и тебя посетит благодать божия, и ты навсегда останешься с нами! Послушай, Максим, не уезжай от нас!
— Добро, добро, не божись!.. Дай подумать… Ну, слушай же, Григорьевна, — продолжал мужской голос после минутного молчания, — сегодня у нас на селе свадьба: дочь нашего волостного дьяка идет за приказчикова
сына. Вот как они
поедут к венцу, ты заберись в женихову избу на полати, прижмись
к уголку, потупься и нашептывай про себя…
Становой сейчас же сообразил, что дело может выйти блестящее, но надо вести его умненько.
Поехал в село будто по другому делу, а сам между тем начал собирать"под рукою"сведения и о поповском
сыне. Оказалось: обулся поповский
сын в лапти, боронит, пашет, косит сено… что за причина такая? Когда таким образом дело"округлилось", становой обратился
к батюшке...
Chaque baron а sà fantaisie, [У каждого барона своя фантазия (франц. поговорка)] а фантазия Патрикея была та, что он и в дряхлой старости своей, схоронив княгиню Варвару Никаноровну, не
поехал в Петербург
к своему разбогатевшему
сыну, а оставался вольным крепостным после освобождения и жил при особе дяди князя Якова.
Умаслив таким образом старуху, Елпидифор Мартыныч
поехал к Елене, которая в это время забавлялась с
сыном своим, держа его у себя на коленях. Князь сидел невдалеке от нее и почти с пламенным восторгом смотрел на малютку; наконец, не в состоянии будучи удержаться, наклонился, вынул ножку ребенка из-под пеленки и начал ее целовать.
— Да, да!.. это точно было наяву, — продолжала она с ужасною улыбкою, — точно!.. Мое дитя при мне, на моих коленях умирало с голода! Кажется… да, вдруг закричали: «Русской офицер!» «Русской! — подумала я, — о! верно, он накормит моего
сына», — и бросилась вместе с другими
к валу, по которому он
ехал. Не понимаю сама, как могла я пробиться сквозь толпу, влезть на вал и упасть
к ногам офицера, который, не слушая моих воплей, поскакал далее…
Прохор. С гитарой! (
К Рашели.) Когда
к сыну поедешь?
Я был уверен, что мы
едем к Г.
К. Воскресенскому,
к которому Григорий Иваныч изредка езжал со мною и которого
сын был моим товарищем в гимназии.
Скажешь, бывало, кому: «Вот скоро воля будет», — так только рукой махнет: «Это, — говорили, — улита
едет, — когда-то будет!» Отвела Петровна своих
сыновей и сама их
к местам определила: Петьку на четыре года, а Егорку на шесть лет.
— Из этого я вижу, что надо платить, — сказал
сын. — Я завтра
поеду к ней и поговорю, нельзя ли отсрочить.
Павел Григ<орич>. И ты очень дурно сделал,
сын мой, что не сказал мне, когда
поехал к Анне Дмитревне; я бы дал тебе препорученье…
Он писал моряку во всяком письме, чтобы все было готово для его приезда, что он на днях
едет, и нарочно оттягивал свой отъезд. Возвратившись, наконец, в свой дом на Яузе, он прервал все сношения с Марией Валериановной, строго запретил людям принимать ее или ходить
к ней в дом. «Я должен был принять такие меры, — говорил он, — для
сына; я все бы ей простил, но она женщина до того эгрированная, что может пошатнуть те фундаменты морали, которые я с таким трудом вывожу в сердце Анатоля».
Пришла Мальва с бутылкой водки и связкой кренделей в руках; сели есть уху. Ели молча, кости обсасывали громко и выплевывали их изо рта на песок
к двери. Яков ел много и жадно; это, должно быть, нравилось Мальве: она ласково улыбалась, глядя, как отдуваются его загорелые щеки, быстро двигаются влажные крупные губы. Василий ел плохо, но старался показать, что он очень занят
едой, — это нужно было ему для того, чтоб без помехи, незаметно для
сына и Мальвы, обдумать свое отношение
к ним.
Настасья Панкратьевна. Умный. (
Сыну). Отец тебя нынче целый день ищет, никак хочет вечером
к невесте
ехать.
По совету Стуколова, уговорились
ехать в скит пообедавши. Перед самым обедом паломник ушел в заднюю, написал там письмецо и отдал его Силантью. Через полчаса какие-нибудь хозяйский
сын верхом на лошади съехал со двора задними воротами и скорой рысью погнал
к Красноярскому скиту.
Затем муж везет молодую жену
к своим родителям, те уж дожидаются — знают, что
сын поехал сноху им выкрасть, новую даровую работницу в дом привезти, с радостью встречают они новобрачных.
На бой Изяслав созывает
сынов,
Он братьев скликает на сечу,
Он трубит
к дружине — ему не до снов —
Он половцам
едет навстречу.
Я сижу дома в кружке добрых знакомых, болтаю, смеюсь; нужно съездить
к больному; я
еду, делаю, что нужно, утешаю мать, плачущую над умирающим
сыном; но, воротившись, я сейчас же вхожу в прежнее настроение, и на душе не остается мрачного следа.
И Васёнку схоронили, а на Аграфену не сердились, и даже, когда подходил Васёнке девятый день, Аграфене велели выдать полпуда муки на блины и приказали дать ей лошадь, чтобы она могла
поехать с
сыном своим, девятилетним Егоркою, на кладбище; но Аграфена муку взяла и отнесла ее на деревню
к сестре, а на лошади не
поехала, а пошла с Егоркою пешком, хотя день был прескверный: холод и метель.
Через сутки, действительно, Шишкин исчез из города. На прощанье он вручил матери еще десять рублей и уверил ее, что
едет на вакацию
к одному помещику приготовлять
к гимназии его
сына.
Чувствуя близость смерти, велел он
к сыну писать,
ехал бы как можно скорей закрывать глаза родителю.
В начале июля Лиза бежала от Грохольского, оставив записку, в которой она написала, что
едет к «
сыну» на время… На время! Бежала она ночью, когда спал Грохольский…
По моему мнению, он был только храбрый и, вероятно, в свое время очень способный артиллерии полковник в отставке. По крайней мере таким я его зазнал в Орле, через который он «вез
к государю» зараз восемь или десять (а может быть, и более)
сыновей. Тогда он был во всей красе мужественного воина, с георгиевским крестом, и поразил меня смелостию своих намерений. Он
ехал с тем, чтобы «выставить» где-то всех своих ребят государю и сказать...
Генерал отчаялся в петербургских людях и «
поехал к митрополиту Филарету в Москву, собственно для того, чтобы приискать
сыну своему наставника из лиц, образованных в духовных училищах».
В Петербурге в это время готовились
к свадьбе великого князя. Туда спешили гости из Малороссии. Наталья Демьяновна собралась со всей семьей. Она
ехала по зову государыни, но главным образом влекло ее на север свиданье с ее младшим
сыном, которого она не видала несколько лет.
Наконец наступил канун того дня, в который, по их расчету, он должен был приехать. Княжна Александра Яковлевна, напившись кофе, показавшийся ей в этот день какого-то странного, но приятного вкуса, села с книжкой в своем будуаре, решив после обеда
ехать к Лопухиной и провести с ней последний день разлуки с
сыном. Вошедшая Стеша как-то особенно мрачно доложила о приходе графа Довудского.
Вместо того чтобы
ехать к нему, он звал
к себе — опять для совета! — начальника войска, князя Холмского, и
сына своего Иоанна.
Унизительное несомненно для его матери условие, поставленное Пальм-Швейцарской, чтобы первая
ехала к ней лично просить ее руки для
сына — сковывало ему язык.
За исход своего ходатайства перед царем за
сына казненного князя Никиты Воротынского сам князь сильно беспокоился и с нетерпением ждал ответа на посланную им грамотку
к брату, в которой он откровенно изложил ему как все происшедшее, так и свои намерения, прося совета и помощи. Князь Василий решил
ехать в Москву тотчас по получении ответа на это письмо.
Отворяй, барон, ворота:
Едем в гости
к тебе.
Высылай навстречу ты нам
Кастеляна с ключом,
Меченосца в латах златых,
Пажа, нес чтоб привет.
Отворяй, барон, ворота:
Едем в гости
к тебе.
Ты задай на славу нам пир!
Вот как, скажут, барон
Угощает
сына, жену.
Столько лет не видав!
Когда болезнь усилилась, последний
поехал с донесением об этом
к государю, и в Кобрин прискакали посланные императором
сын Суворова и лейб-медик Вейкарт. Новый врач принялся за лечение, но больной его не слушался, спорил с ним и советовался с фельдшером Наумом.
Продолжали
ехать шагом… колокольчик нет-нет звякнет, да и застонет… Уж чернел мост в овраге; на конце его что-то шевелилось… За мостом — горка, далее мрачный лес; в него надо было въезжать через какие-то ворота: их образовали встретившиеся с двух сторон ветви нескольких вековых сосен. Мать левою рукою прижала
к себе
сына, правою сотворила опять крестное знамение.
Сын Александра Васильевича Аркадий был пожалован в то время генерал-адъютантом и получил приказание
ехать к отцу.
Проводив накануне
сына за границу, удалив его от опасности, оградив от неизбежного, по ее мнению, падения и позора, словом — исполнив долг матери, княгиня
поехала к обедне, дабы сосредоточиться в молитве и достигнуть забвения происшедшего и найти силы для хладнокровного, беспристрастного осуждения виновной; но в благоговейной обстановке храма ее не покидало воспоминание ряда безобразных картин пережитого.
В соседстве с Аракчеевым жил помещик 30-ти душ, отставной прапорщик Гаврило Иванович Корсаков,
к которому, около 1780 года, приехали два его
сына: Никифор и Андрей, бывшие кадетами в артиллерийском и инженерном шляхетском корпусе. Андрей Андреевич
поехал к ним в гости и взял
сына с собою.