Неточные совпадения
— Да вот я вам скажу, — продолжал помещик. — Сосед купец был у меня. Мы прошлись по хозяйству, по
саду. «Нет, — говорит, — Степан Васильич, всё у вас в порядке
идет, но садик в забросе». А он у меня в порядке. «На мой разум, я бы эту липу срубил. Только в сок надо. Ведь их тысяча лип,
из каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок в цене, и струбов бы липовеньких нарубил».
Варвара. Ну так что ж! У нас калитка-то, которая со двора, изнутри заперта,
из саду; постучит, постучит, да так и
пойдет. А поутру мы скажем, что крепко спали, не слыхали. Да и Глаша стережет; чуть что, она сейчас голос подаст. Без опаски нельзя! Как же можно! Того гляди в беду попадешь.
Дронов с утра исчезал
из дома на улицу, где он властно командовал группой ребятишек, ходил с ними купаться, водил их в лес за грибами,
посылал в набеги на
сады и огороды.
Затем по внутренней лестнице сбежала Лидия,
из окна Клим видел, что она промчалась в
сад. Терпеливо выслушав еще несколько замечаний матери, он тоже
пошел в
сад, уверенный, что найдет там Лидию оскорбленной, в слезах и ему нужно будет утешать ее.
К собору, где служили молебен, Самгин не
пошел, а остановился в городском
саду и оттуда посмотрел на площадь; она была точно огромное блюдо, наполненное салатом
из овощей, зонтики и платья женщин очень напоминали куски свеклы, моркови, огурцов.
Сад был тоже набит людями, образовав тесные группы, они тревожно ворчали; на одной скамье стоял длинный, лысый чиновник и кричал...
Ближе к Таврическому
саду люди
шли негустой, но почти сплошной толпою, на Литейном, где-то около моста, а может быть, за мостом, на Выборгской, немножко похлопали выстрелы
из ружей, догорал окружный суд, от него остались только стены, но в их огромной коробке все еще жадно хрустел огонь, догрызая дерево, изредка в огне что-то тяжело вздыхало, и тогда от него отрывались стайки мелких огоньков, они трепетно вылетали на воздух, точно бабочки или цветы, и быстро превращались в темно-серый бумажный пепел.
Райский по утрам опять начал вносить заметки в программу своего романа, потом
шел навещать Козлова, заходил на минуту к губернатору и еще к двум, трем лицам в городе, с которыми успел покороче познакомиться. А вечер проводил в
саду, стараясь не терять
из вида Веры, по ее просьбе, и прислушиваясь к каждому звуку в роще.
Утром рано Райский, не ложившийся спать, да Яков с Василисой видели, как Татьяна Марковна, в чем была накануне и с открытой головой, с наброшенной на плечи турецкой шалью,
пошла из дому, ногой отворяя двери, прошла все комнаты, коридор, спустилась в
сад и
шла, как будто бронзовый монумент встал с пьедестала и двинулся, ни на кого и ни на что не глядя.
Если сам он
идет по двору или по
саду, то пройти бы ему до конца, не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит в противоположную от ее окон сторону, оборотится к ним будто невзначай и встретит ее взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если потеряет ее
из вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
Она выходила гулять, когда он пришел. Глаза у ней были, казалось, заплаканы, нервы видимо упали, движения были вялы, походка медленна. Он взял ее под руку, и так как она направлялась
из сада к полю, он думал, что она
идет к часовне, повел ее по лугу и по дорожке туда.
Дорогой навязавшийся нам в проводники малаец принес нам винограду. Мы
пошли назад все по
садам, между огромными дубами,
из рытвины в рытвину, взобрались на пригорок и, спустившись с него, очутились в городе. Только что мы вошли в улицу, кто-то сказал: «Посмотрите на Столовую гору!» Все оглянулись и остановились в изумлении: половины горы не было.
Возделанные поля, чистота хижин,
сады, груды плодов и овощей, глубокий мир между людьми — все свидетельствовало, что жизнь доведена трудом до крайней степени материального благосостояния; что самые заботы, страсти, интересы не выходят
из круга немногих житейских потребностей; что область ума и духа цепенеет еще в сладком, младенческом сне, как в первобытных языческих пастушеских царствах; что жизнь эта дошла до того рубежа, где начинается царство духа, и не
пошла далее…
А как упрашивали они, утверждая, что они хлопочут только
из того, чтоб нам было покойнее! «Вы у нас гости, — говорил Эйноске, — представьте, что
пошел в
саду дождь и старшему гостю (разумея фрегат) предлагают зонтик, а он отказывается…» — «Чтоб уступить его младшим (мелким судам)», — прибавил Посьет.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и цветок, мы вышли опять в аллею и потом в улицу, которая вела в поле и в
сады. Мы
пошли по тропинке и потерялись в
садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно в гору. Наконец забрались в чащу одного
сада и дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и, усталые, сели на каменные лавки.
Из дома вышла мулатка, объявила, что господ ее нет дома, и по просьбе нашей принесла нам воды.
Только когда Привалов, выведенный
из терпения, пообещал отравить Шайтана стрихнином, Зося решилась наконец расстаться со своим любимцем, то есть для него была устроена в
саду круглая яма, выложенная кирпичом, и Зося ежедневно
посылала ему туда живых зайцев, кроликов и щенков.
Голову Григория обмыли водой с уксусом, и от воды он совсем уже опамятовался и тотчас спросил: «Убит аль нет барин?» Обе женщины и Фома
пошли тогда к барину и, войдя в
сад, увидали на этот раз, что не только окно, но и дверь
из дома в
сад стояла настежь отпертою, тогда как барин накрепко запирался сам с вечера каждую ночь вот уже всю неделю и даже Григорию ни под каким видом не позволял стучать к себе.
Тут он ясно уразумел, что стоны
идут из их баньки, стоявшей в
саду, недалеко от калитки, и что стонет взаправду женщина.
— Да как же вы нетерпеливы! Ну вот вышли мы из-за стола… а сидели мы часа три, и обед был славный; пирожное блан-манже синее, красное и полосатое… Вот вышли мы из-за стола и
пошли в
сад играть в горелки, а молодой барин тут и явился.
Десять раз выбегал я в сени
из спальни, чтоб прислушаться, не едет ли издали экипаж: все было тихо, едва-едва утренний ветер шелестил в
саду, в теплом июньском воздухе; птицы начинали петь, алая заря слегка подкрашивала лист, и я снова торопился в спальню, теребил добрую Прасковью Андреевну глупыми вопросами, судорожно жал руки Наташе, не знал, что делать, дрожал и был в жару… но вот дрожки простучали по мосту через Лыбедь, —
слава богу, вовремя!
В одно
из воскресений у Рассказова
идет «Хижина дяди Тома», а в
саду Немецкого клуба — какая-то мелодрама с чертями.
Я бегу на чердак и оттуда через слуховое окно смотрю во тьму
сада и двора, стараясь не упускать
из глаз бабушку, боюсь, что ее убьют, и кричу, зову. Она не
идет, а пьяный дядя, услыхав мой голос, дико и грязно ругает мать мою.
В
саду дела мои
пошли хорошо: я выполол, вырубил косарем бурьян, обложил яму по краям, где земля оползла, обломками кирпичей, устроил
из них широкое сиденье, — на нем можно было даже лежать. Набрал много цветных стекол и осколков посуды, вмазал их глиной в щели между кирпичами, — когда в яму смотрело солнце, всё это радужно разгоралось, как в церкви.
Обширные ягодные
сады около Москвы, состоящие
из малинника, крыжовника, смородинных и барбарисовых кустов, представляют самое богатое и выгодное место для стрельбы вальдшнепов во время весенних и осенних высыпок, которые, как я слыхал, бывают иногда баснословно многочисленны, В этом случае всего лучше нескольким охотникам
идти рядом, растянувшись в какую угодно линию: даже без собак (если
идти потеснее) охота будет добычливая, но с вежливыми собаками она будет еще успешнее и веселее.
Но ведь он и
пошел же
из Летнего
сада единственно с тем, чтоб их увидать!
Лиза покраснела и подумала: какой он странный. Лаврецкий остановился на минуту в передней. Лиза вошла в гостиную, где раздавался голос и хохот Паншина; он сообщал какую-то городскую сплетню Марье Дмитриевне и Гедеоновскому, уже успевшим вернуться
из сада, и сам громко смеялся тому, что рассказывал. При имени Лаврецкого Марья Дмитриевна вся всполошилась, побледнела и
пошла к нему навстречу.
Пожал ему руку и
пошел догонять императрицу, которую
из окна увидел в
саду.
—
Пойдем, умоемся, — сказала Женни. Девушки снова вышли
из сада и, взойдя на плотик, умылись и утерлись носовыми платками.
Из просторных сеней этого этажа
шла наверх каменная лестница без перил и с довольно выбитыми кирпичными ступенями. Наверху тоже было восемь комнат, представлявших гораздо более удобства для жилого помещения. Весь дом окружен был просторным заросшим травою двором, на заднем плане которого тянулась некогда окрашенная, но ныне совершенно полинявшая решетка, а за решеткой был старый, но весьма негустой
сад.
Сейчас же при входе в загородный кафешантан сияла разноцветными огнями искусственная клумба, с электрическими лампочками вместо цветов, и от нее
шла в глубь
сада такая же огненная аллея
из широких полукруглых арок, сужавшихся к концу.
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и
пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый; взяла она
из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые
сады, и запели ей птицы свои песни райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый, на котором сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет на белом свете.
Путники наши поблагодарили его за это приглашение и
пошли в
сад, который сам собой не представлял ничего, кроме кустов смородины и малины; но вид
из него был божественный.
Суета на балконе затихла. Барыня с мальчиком и господин в золотых очках подошли к самым перилам; остальные почтительно остановились на заднем плане.
Из глубины
сада пришел садовник в фартуке и стал неподалеку от дедушки. Откуда-то вылезший дворник поместился позади садовника. Это был огромный бородатый мужчина с мрачным, узколобым, рябым лицом. Одет он был в новую розовую рубашку, по которой
шли косыми рядами крупные черные горошины.
Он заговорил с матерью. Наденька ушла в
сад. Мать вышла
из комнаты, и Адуев бросился также в
сад. Наденька, завидев его, встала со скамьи и
пошла не навстречу ему, а по круговой аллее, тихонько к дому, как будто от него. Он ускорил шаги, и она тоже.
С балкона в комнату пахнуло свежестью. От дома на далекое пространство раскидывался
сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось в берега озеро, облитое к одной стороне золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой — темно-синее, как небо, которое отражалось в нем, и едва подернутое зыбью. А там нивы с волнующимися, разноцветными хлебами
шли амфитеатром и примыкали к темному лесу.
Но вот огни исчезают в верхних окнах, звуки шагов и говора заменяются храпением, караульщик по-ночному начинает стучать в доску,
сад стал и мрачнее и светлее, как скоро исчезли на нем полосы красного света
из окон, последний огонь
из буфета переходит в переднюю, прокладывая полосу света по росистому
саду, и мне видна через окно сгорбленная фигура Фоки, который в кофточке, со свечой в руках,
идет к своей постели.
Случалось ли вам летом лечь спать днем в пасмурную дождливую погоду и, проснувшись на закате солнца, открыть глаза и в расширяющемся четырехугольнике окна, из-под полотняной сторы, которая, надувшись, бьется прутом об подоконник, увидать мокрую от дождя, тенистую, лиловатую сторону липовой аллеи и сырую садовую дорожку, освещенную яркими косыми лучами, услыхать вдруг веселую жизнь птиц в
саду и увидать насекомых, которые вьются в отверстии окна, просвечивая на солнце, почувствовать запах последождевого воздуха и подумать: «Как мне не стыдно было проспать такой вечер», — и торопливо вскочить, чтобы
идти в
сад порадоваться жизнью?
Зимний день у него всегда проходил так: в одиннадцать встанет, попьет кофе, выходит погулять. Первым делом
идет через занесенный снежными сугробами
сад по узкой тропинке к большой террасе, на которую летом выход
из столовой, где стоял огромный летний обеденный стол.
— Que voulez-vous, mon cher! [Что вы хотите, дорогой мой!] Эти ханы… нет в мире существ неблагодарнее их! Впрочем, он мне еще пару шакалов прислал, да черта ли в них! Позабавился несколько дней, поездил на них по Невскому, да и отдал Росту в зоологический
сад. Главное дело, завывают как-то — ну, и кучера искусали. И представьте себе, кроме бифштексов, ничего не едят, канальи! И непременно, чтоб
из кухмистерской Завитаева — извольте-ка отсюда на Пески три раза в день
посылать!
— Ну, «болова голит», пройдет голова.
Пойдем домой: я тебя провожу, — и дьякон сострадательно поднял Варнаву на ноги и повел его к выходу
из сада. На дворе уже рассветало.
У ворот
из сада расстались и разошлись в разные стороны. Передонов и Рутилов
пошли вместе. Рутилов принялся уговаривать Передонова сейчас же венчаться на одной
из его сестер.
Из Летнего
сада Передонов стремительно
пошел к Вершиной. Он
шел быстро и ровно, однообразно махал руками, бормотал что-то; на лице его, казалось, не было никакого выражения, — как у заведенной куклы, было оно неподвижно, — и только какой-то жадный огонь мертво мерцал в глазах.
«Уйду я лучше», — решил Кожемякин, тотчас же выбрался
из круга людей, не оглядываясь
пошёл вниз, по извилистой дорожке между сочных яблонь и густых кустов орешника. Но когда он проходил ворота
из сада во двор, за плечом у него почтительно прозвучало приветствие Тиунова, и, точно ласковые котята, заиграли, запрыгали мягкие вопросы...
Матвею стало грустно, не хотелось уходить. Но когда, выходя
из сада, он толкнул тяжёлую калитку и она широко распахнулась перед ним, мальчик почувствовал в груди прилив какой-то новой силы и
пошёл по двору тяжёлой и развалистой походкой отца. А в кухне — снова вернулась грусть, больно тронув сердце: Власьевна сидела за столом, рассматривая в маленьком зеркальце свой нос, одетая в лиловый сарафан и белую рубаху с прошвами, обвешанная голубыми лентами. Она была такая важная и красивая.
— Перестань про это! — строго сказал Кожемякин, не веря и вспомнив Палагу, как она
шла по дорожке
сада, выбирая
из головы вырванные волосы. — Ты про себя скажи…
Я выскочил
из повозки и
пошел прямо через
сад к барскому дому.
Из-зa лесику, лесу темного,
Ай-да-люли!
Из-за садику,
саду зеленого
Вот и шли-прошли два молодца,
Два молодца, да оба холосты.
Они шли-прошли, да становилися,
Они становилися, разбранилися
Выходила к ним красна девица,
Выходила к ним, говорила им:
Вот кому-нибудь
из вас достануся.
Доставалася да парню белому,
Парню белому, белокурому.
Он бере, берет за праву руку,
Он веде, ведет да вдоль по кругу.
Всем товарищам порасхвастался:
Какова, братцы, хозяюшка!
В антракт Тургенев выглянул
из ложи, а вся публика встала и обнажила головы. Он молча раскланялся и исчез за занавеской, больше не показывался и уехал перед самым концом последнего акта незаметно. Дмитриев остался, мы
пошли в
сад. Пришел Андреев-Бурлак с редактором «Будильника» Н.П. Кичеевым, и мы сели ужинать вчетвером. Поговорили о спектакле, о Тургеневе, и вдруг Бурлак начал собеседникам рекомендовать меня, как ходившего в народ, как в Саратове провожали меня на войну, и вдруг обратился к Кичееву...
— Вы что же на обед-то не
пошли, Андрей Ильич? — спросил Гольдберг, отходя от кочегарки. — Хоть поглядели бы, какой зимний
сад из лаборатории устроили. А сервировка, — так прямо на удивление.
Слышны голоса;
из глубины
сада, возвращаясь с прогулки,
идут Серебряков, Елена Андреевна, Соня и Телегин.
Старик тяжело поднялся со стула и, нетвердо ступая босыми ногами, согнувшись, ушел
из комнаты. Фома посмотрел вслед отцу, колющий холод страха сжал его сердце. Наскоро умывшись, он спешно
пошел в
сад.