Неточные совпадения
По изустным рассказам свидетелей, поразительнее всего
казалось переменное возвышение и понижение берега: он то приходил вровень с фрегатом, то вдруг возвышался саженей
на шесть вверх. Нельзя было решить, стоя
на палубе, поднимается ли вода, или опускается самое дно моря? Вращением воды кидало фрегат из стороны в сторону, прижимая
на какую-нибудь сажень к скалистой стене острова, около которого он стоял, и грозя раздробить, как орех, и отбрасывая опять
на середину бухты.
Я взглядом спросил кого-то: что это? «Англия», — отвечали мне. Я присоединился к толпе и молча, с другими, стал пристально смотреть
на скалы. От берега прямо к нам шла шлюпка; долго кувыркалась она в волнах, наконец пристала к борту.
На палубе показался низенький, приземистый человек в синей куртке, в синих панталонах. Это был лоцман, вызванный для провода фрегата по каналу.
Сначала вошли
на палубу переводчики. «Оппер-баниосы», — говорили они почтительным шепотом, указывая
на лодки, а сами стали в ряд. Вскоре
показались и вошли
на трап, потом
на палубу двое японцев, поблагообразнее и понаряднее прочих. Переводчики встретили их, положив руки
на колени и поклонившись почти до земли. За ними вошло человек двадцать свиты.
«
На берег кому угодно! — говорят часу во втором, — сейчас шлюпка идет». Нас несколько человек село в катер, все в белом, — иначе под этим солнцем
показаться нельзя — и поехали, прикрывшись холстинным тентом; но и то жарко: выставишь нечаянно руку, ногу, плечо — жжет. Голубая вода не струится нисколько; суда, мимо которых мы ехали, будто спят: ни малейшего движения
на них;
на палубе ни души. По огромному заливу кое-где ползают лодки, как сонные мухи.
Пока мы рассуждали в каюте,
на палубе сигнальщик объявил, что трехмачтовое судно идет. Все пошли вверх. С правой стороны, из-за острова,
показалось большое купеческое судно, мчавшееся под всеми парусами прямо
на риф.
Кажется, я смело могу поручиться за всех моих товарищей плавания, что ни у кого из них не было с этою прекрасною личностью ни одной неприятной, даже досадной, минуты… А если бывали, то вот какого комического свойства. Например, помню, однажды, гуляя со мной
на шканцах, он вдруг… плюнул
на палубу. Ужас!
Привезли подарки от сиогуна, вату и проч., и все сложили
на палубе: пройти негде. Ее было такое множество, что можно было,
кажется, обложить ею весь фрегат.
Я,
кажется, писал вам, что мне дали другую каюту, вверху
на палубе.
Когда пенистая волна накрывала легкое суденышко с носа,
казалось, что вот-вот море поглотит его совсем, но вода скатывалась с
палубы, миноносец всплывал
на поверхность и упрямо шел вперед.
Уставили мою коляску
на небольшом дощанике, и мы поплыли. Погода,
казалось, утихла; татарин через полчаса поднял парус, как вдруг утихавшая буря снова усилилась. Нас понесло с такой силой, что, нагнав какое-то бревно, мы так в него стукнулись, что дрянной паром проломился и вода разлилась по
палубе. Положение было неприятное; впрочем, татарин сумел направить дощаник
на мель.
Но в этот момент у нее слегка закружилась голова, потому что
палуба под ее ногами вдруг
показалась ей странно неустойчивой, а собственное тело необыкновенно легким. Она села
на край скамейки.
Но вот
показались дымки, все ближе и ближе пароходы, один становится боком, видим
на палубе народ, другой пароход немного подальше также становится к нам бортом.
Гришка сидел
на корме челнока и, свесив смуглые худые ноги свои через борт, болтал ими в воде. Ваня сидел между тем в трюме, и наружу выглядывало только свежее, румяное личико его. Белокурая голова мальчика, освещенная палящими лучами полуденного солнца,
казалась еще миловиднее и нежнее посреди черных, грубо высмоленных досок
палубы.
Не вздрагивает
палуба под ногами, только напряженно трясется мачта, устремленная в ясное небо; тихонько поют тросы, натянутые, точно струны, но — к этому трепету уже привык, не замечаешь его, и
кажется, что пароход, белый и стройный, точно лебедь, — неподвижен
на скользкой воде.
На задней
палубе тоже не было веселых лиц, за исключением неугомонной востроглазой Даренки, которая,
кажется, очень хорошо познакомилась с Кравченком и задорно хихикала каждый раз, когда тот отпускал каламбуры.
Кассиров
на свете много, и никогда эта профессия не
казалась мне особенно интересной. Просто выдает билеты и получает деньги. Но теперь, когда я представлял себе в этой роли высокую девушку в темном платье с спокойным вдумчивым взглядом, с длинной косой и кружевным воротничком вокруг шеи, то эта прозаическая профессия представлялась мне в особом свете. Быть может, думал я, в это самое время пароход несется по Волге, и она сидит
на палубе с книгой
на коленях. А мимо мелькают волжские горы.
В восемь часов вечера Ашанин вступил
на вахту, сменив Лопатина. В темноте вечера туман
казался еще непроницаемее. С мостика ничего не было видно, и огоньки подвешенных
на палубе фонарей еле мигали тусклым светом. Ашанин проверил часовых
на баке, осмотрел отличительные огни и, поднявшись
на мостик, чутко прислушивался в те промежутки, когда не звонил колокол и не гудел свисток.
Ему
казалось, что вот-вот кто-нибудь сорвется — и если с конца, то упадет в море, а если с середины, то
на смерть разобьется
на палубе.
Громко раздается утренняя молитва стройного хора ста семидесяти человек с обнаженными головами. И это молитвенное пение звучит как-то особенно торжественно при блеске и роскоши чудного утра здесь, вдали от родины,
на палубе корвета, который
кажется совсем крошечной скорлупкой среди беспредельного, раскинувшегося красавца-океана, ласкового теперь, но подчас бешеного и грозного в других местах.
Почти целый день французская морская пехота (infanterie de marine) распевала разные шансонетки; тагалы сидели
на палубе молча, а китайцы — страстные игроки — с равнодушно бесстрастными,
казалось, желтыми лицами играли большими кучками в кости.
Наконец, все готово. Уголь нагружен малайскими рабочими, которым,
казалось, было нипочем таскать
на палящем зное корзины, полные угля, с большой шаланды (барка), стоящей у борта корвета,
на палубу и укладывать его в угольные ящики.
Через пять минут катер был у борта, и Володя выскочил
на палубу, несколько сконфуженный и недоумевающий, зачем его потребовали:
кажется, шкоты были вытянуты до места, повороты правильны, и концов за шлюпкой не болталось.
Как только «Коршун» подошел, насколько было возможно, близко к клиперу и, не бросая якоря, остановился, поддерживая пары, с «Забияки» отвалил вельбот, и через несколько минут командир «Забияки», плотный, коренастый брюнет с истомленным, осунувшимся лицом, входил
на палубу «Коршуна», встреченный, как полагается по уставу, со всеми почестями, присвоенными командиру. Он радостно пожимал руку Василия Федоровича и в первую минуту,
казалось, не находил слов.
Какое-то дело заставило его плыть
на Низ. Он сел
на один из самых ходких пароходов, ходивших тогда по Волге,
на том же пароходе ехали и Патап Максимыч с Никифором Захарычем. Патап Максимыч поместился в каюте. Никифору Захарычу
показалось так душно, и он отправился в третий класс
на палубу. Чапурин из своей каюты через несколько времени вышел в общую залу. Осмотрелся, видит четырех человек, из них трое были ему совсем не известны, вгляделся в четвертого и узнал Алексея.
Поговорив немного с вятским старожилом, я пошел к берегу. Пароход,
казалось, был насыщен электричеством. Ослепительные лучи его вырывались из всех дверей, люков и иллюминаторов и отражались в черной воде. По сходням взад и вперед ходили корейцы, носильщики дров. Я отправился было к себе в каюту с намерением уснуть, но сильный шум
на палубе принудил меня одеться и снова выйти наверх.
Темно. Нет огней ни
на палубе, ни
на мачтах, ни кругом
на море.
На самом носу стоит неподвижно, как статуя, часовой, но похоже
на то, как будто и он спит.
Кажется, что пароход предоставлен собственной воле и идет, куда хочет.
И товар этот, в лице двух девушек, одной толстой, грубого лица и стана, другой — почти ребенка,
показывался изредка
на носовой
палубе. Они были одеты в шапки и длинные шелковые рубахи с оборками и множеством дешевых бус
на шее.
Я поднимаюсь по лесенке. Когда голова моя
показывается над
палубой, Николай Федорович шутливо берет меня за ворот пальто и, при общем смехе, как бы извлекает из каюты наверх. Потом расшаркивается перед стоящею у лесенки дамою, указывает ей
на каюту и галантно говорит...
Мы вышли
на палубу. Светало. Тусклые, серые волны мрачно и медленно вздымались, водная гладь
казалась выпуклою. По ту сторону озера нежно голубели далекие горы.
На пристани, к которой мы подплывали, еще горели огни, а кругом к берегу теснились заросшие лесом горы, мрачные, как тоска. В отрогах и
на вершинах белел снег. Черные горы эти
казались густо закопченными, и боры
на них — шершавою, взлохмаченною сажею, какая бывает в долго не чищенных печных трубах. Было удивительно, как черны эти горы и боры.
Но вот картина изменилась: вместо фигур в шапках появились фигуры в белых платках — это началась посадка женщин. Впрочем, можно было угадать это, закрыв глаза, так как кандальный звон прекратился и его заменили пискливые выкрикивания — это арестантки переругивались, или просто
на ходу беседовали между собой. Антон Михайлович положительно впился глазами в эту процессию и
казался еле стоящим
на ногах, так судорожно сжимал он рукою железные перила
палубы,
на которые облокотился всем телом.