Неточные совпадения
Когда Нехлюдов вернулся вслед за Катюшей в мужскую камеру, там все были в волнении. Набатов, везде ходивший, со всеми входивший в сношения, всё наблюдавший, принес поразившее всех известие. Известие состояло в том, что он на стене нашел
записку, написанную революционером Петлиным, приговоренным к каторжным работам. Все
полагали, что Петлин уже давно на Каре, и вдруг оказывалось, что он только недавно прошел по этому же пути один с уголовными.
Вера Павловна опять села и сложила руки, Рахметов опять
положил перед ее глазами
записку. Она двадцать раз с волнением перечитывала ее. Рахметов стоял подле ее кресла очень терпеливо, держа рукою угол листа. Так прошло с четверть часа. Наконец, Вера Павловна подняла руку уже смирно, очевидно, не с похитительными намерениями, закрыла ею глаза: «как он добр, как он добр!» проговорила она.
Вот на чем мы остановились, наконец: во избежание беды я должен был идти на свиданье и честно объясниться с Асей; Гагин обязался сидеть дома и не подать вида, что ему известна ее
записка; а вечером мы
положили сойтись опять.
У него своя юриспруденция. Он велел освободить виновных от платежа, потому, написал он собственноручно, как и напечатано в сенатской
записке, «что члены комиссии не знали, что подписывали».
Положим, что митрополит по ремеслу должен оказывать смирение, а каковы другие-то вельможи, которые приняли подарок, так учтиво и милостиво мотивированный!
— Вот видите, ваше несчастие, что докладная
записка была подана и что многих обстоятельств не было на виду. Ехать вам надобно, этого поправить нельзя, но я
полагаю, что Вятку можно заменить другим городом. Я переговорю с графом, он еще сегодня едет во дворец. Все, что возможно сделать для облегчения, мы постараемся сделать; граф — человек ангельской доброты.
В 1849 году из сеней сделана комната и печь, под которой Муравьев
кладет эту
записку.
В журнале «Лицейский мудрец» (1815, № 3) об этом — «Письмо к издателю»; по сходству «Письма» с текстом
Записок К. Я. Грот
полагает, что оно принадлежит Пущину («Пушкинский Лицей», СПб. 1911, стр. 291).]
Для пользы и удовольствия будущих археологов, которым желаю всего лучшего в мире,
кладу эту
записку 18 августа 1849 года».
Райнер немного смешался и, торопливо пробежав бумагу, взглянул на двери: Петровский смотрел на него совершенно спокойно. Не торопясь, он принял из рук Райнера его
записку и вместе с своею номинацией опять
положил их в бумажник.
И в
записке, которую он написал, были удивительные слова, приблизительно такие: «Я
полагал весь смысл жизни в торжестве ума, красоты и добра; с этой же болезнью я не человек, а рухлядь, гниль, падаль, кандидат в прогрессивные паралитики.
А генерал уже достал из портфеля объемистую тетрадку и
положил ее перед собой; в этой тетрадке Родион Антоныч узнал свою докладную
записку, отмеченную на полях красным карандашом генерала, — и вздохнул свободнее.
Директор одобрил
записку всецело, только тираду о страстях вычеркнул, найдя, что в деловой бумаге поэзии и вообще вымыслов допустить нельзя. Затем
положил доклад в ящик, щелкнул замком и сказал, что когда наступит момент, тогда все, что хранится в ящике, само собой выйдет оттуда и увидит свет.
Законы, я
полагаю, пишутся для всех одинакие, и мы тоже их мало-мальски знаем: я вот тоже поседел и оплешивел на царской службе, так пора кое-что мараковать; но как собственно объяснял я и в докладной
записке господину министру, что все мое несчастье единственно происходит по близкому знакомству господина начальника губернии с госпожою Марковой, каковое привести в законную ясность я и ходатайствовал перед правительством неоднократно, и почему мое домогательство оставлено втуне — я неизвестен.
— Половина десятого, — возгласил он тихим голосом и, сложив принесенное платье в углу на стуле, поднес на тарелке
записку, маленькую бумажку, незапечатанную, с двумя строчками карандашом. Пробежав эти строки, Николай Всеволодович тоже взял со стола карандаш, черкнул в конце
записки два слова и
положил обратно на тарелку.
Егор Егорыч, наскоро собрав свои бумаги и
положив все, какие у него были в столе, деньги, себе в карман, написал Сверстову коротенькую
записку...
— Но что же мне делать с этой
запиской? Я недоумеваю, — произнес тот размышляющим тоном и в то же время
кладя себе
записку на стол.
—
Положите к образу вашу
записку, — сказала ему Екатерина Филипповна, — завтра Пилецкий напишет вам мой ответ, а теперь до свиданья!
Показалось мне, что старый приятель мой не только со мною хитрит и лицемерит, но даже и не задает себе труда врать поскладнее, и потому, чтобы
положить этому конец, я прямо перешел к моей
записке, которую я должен составить, и говорю, что прошу у него совета.
Карп. Как вроде в забвении-с; надо
полагать, с дороги-с. Требовали бумаги и чернил; долго ходили по беседке, всё думали; сели к столу, написали
записку и приказали вам отдать. (Подает
записку.)
Кручинина. Так он цел, он у него? Там его золотые волосы, там я и
записку положила.
Елпидифор Мартыныч взял
записку и, опять усмехнувшись,
положил ее в карман.
Рудин задумался, повертел
записку в руках,
положил ее под подушку, разделся, лег, но заснул не скоро, спал чутким сном, и не было еще пяти часов, когда он проснулся.
Писали
записки, складывали их вдвое и
клали в старый цилиндр Никодима Александрыча, и, когда скоплялось достаточно
записок, Костя, изображавший почтальона, ходил вокруг стола и раздавал их. Дьякон, Катя и Костя, получавшие смешные
записки и старавшиеся писать посмешнее, были в восторге.
Он в одном месте своих
записок сравнивает себя с человеком, томимым голодом, который «в изнеможении засыпает и видит пред собою роскошные кушанья и шипучие вина; он пожирает с восторгом воздушные дары воображения, и ему кажется легче… но только проснулся, мечта исчезает, остается удвоенный голод и отчаяние…» В другом месте Печорин себя спрашивает: «Отчего я не хотел ступить на этот путь, открытый мне судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное?» Он сам
полагает, — оттого что «душа его сжилась с бурями: и жаждет кипучей деятельности…» Но ведь он вечно недоволен своей борьбой, и сам же беспрестанно высказывает, что все свои дрянные дебоширства затевает потому только, что ничего лучшего не находит делать.
Возвратившись в свою квартиру, она схватила мужнин фрак, изрезала его вдоль и поперек, кинула сапоги его в колодец и, написав какую-то
записку,
положила ее на стол, собрала потом несколько своих платьев, перебила затем все горшки в кухне и пошла сначала по улице, а потом и за город.
Владимир Иваныч. А по случаю трехсот тысяч и
записки, которую он писал к вам о них, граф,
полагаю, посоветует Алексею Николаичу жениться на вас, так как вы владеете весьма серьезною его тайною.
Но Саша не внимал его словам, —
Рассеянно в тетради над строками
Его рука чертила здесь и там
Какой-то женский профиль, и очами,
Горящими подобно двум звездам,
Он долго на него взирал и нежно
Вздыхал и хоронил его прилежно
Между листов, как тайный милый
клад,
Залог надежд и будущих наград,
Как прячут иногда сухую травку,
Перо,
записку, ленту иль булавку…
Запечатав эту
записку, Горданов велел лакею отнести пакет Глафире Васильевне и дождаться ответа, и человек, выйдя с этим его посланием с лестницы, повернул в маленькую, так называемую «разрядную» зальцу, где прежде Михаил Андреевич занимался хозяйственными распоряжениями с управляющим и бурмистром, и теперь помещались Синтянин и Ворошилов, пред которыми лакей и
положил с улыбкой конверт.
Она попросила бумаги и перо, чтобы писать к князю Голицыну. Доложили об этом фельдмаршалу. Он
полагал, что ожидание близкой смерти возбудит, быть может, в пленнице раскаяние и внушит мысль рассказать все, чего напрасно добиваются от нее почти два месяца. Письменные принадлежности были даны, и 21 июля Елизавета написала к князю Голицыну письмо, исполненное самого безотрадного отчаяния. При нем были приложены длинные
записка и письмо к императрице.
— Гаврилыч, миленький, сбегай в лавочку; вот тебе
записка, там уже все написано, что надо, а вот и деньги. Пятачок себе за труды возьми — только скорее, а как принесешь, за дверь
положи, в темном углу, — просила, торопясь и поминутно оглядываясь, Кира.
Мои парижские переживания летом 1871 года я
положил на бумагу в ряде статей, которые приготовил позднее для"Отечественных
записок"под заглавием"На развалинах Парижа". Первые две статьи содержали мои личные впечатления, а третью — очерки истории Коммуны — редакция не решилась пустить"страха ради цензорска", и ее"рукопись"так и погибла в"портфеле"редакции.
И милая восемнадцатилетняя княжна, сбросив с себя всю тягость одежд, еще раз посмотрела в зеркало, как бы хотела сказать: «Да, я таки недурна!..» — вспрыгнула, как проворная кошечка, на пуховик, еще раз поцеловала
записку, обещаясь завтра поутру отвечать на нее, — а то, пожалуй, немудрено и убиться бедненькому! —
положила ее под изголовье и, наконец, заснула, сладко-мучительно заснула.
В таком упоении сердечных замыслов послала она к Артемию Петровичу
записку, которую мы уж видели; потом приготовила письмо к государыне и, запечатав,
положила у себя за зеркалом.
— И никто меня небось не послушал! А потом на смех подымали, и когда я
записки на выборах читал, и когда я брошюры печатал… Никаких сословных рамок я не предлагал… Аристократического духа у нас никогда не было и не будет!.. Просто кусок земли, собственность
полагал я в основу всего, а она-то и находится в осадном положении. И с каждым днем все хуже и хуже!
— Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы
полагаете дать поданной
записке? — сказал учтиво князь Андрей.