Неточные совпадения
Варавка вытащил бороду из-под
салфетки,
положил ее
на ладонь, полюбовался ею и снова начал есть, не прерывая своих жалоб.
Откашлялся, плюнул в платок и
положил его
на стол, но сейчас же брезгливо, одним пальцем, сбросил
на пол и, снова судорожно вытирая лоб, виски
салфеткой, забормотал раздраженно...
Захар только отвернется куда-нибудь, Анисья смахнет пыль со столов, с диванов, откроет форточку, поправит шторы, приберет к месту кинутые посреди комнаты сапоги, повешенные
на парадных креслах панталоны, переберет все платья, даже бумаги, карандаши, ножичек, перья
на столе — все
положит в порядке; взобьет измятую постель, поправит подушки — и все в три приема; потом окинет еще беглым взглядом всю комнату, подвинет какой-нибудь стул, задвинет полуотворенный ящик комода, стащит
салфетку со стола и быстро скользнет в кухню, заслыша скрипучие сапоги Захара.
«Вам что за дело?» — «Может быть, что-нибудь насчет стола, находите, что это нехорошо, дорого, так снимите с меня эту обязанность: я ценю ваше доверие, но если я мог возбудить подозрения, недостойные вас и меня, то я готов отказаться…» Он даже встанет,
положит салфетку, но общий хохот опять усадит его
на место.
Обед, продолжавшийся около трех часов, кончился; хозяин
положил салфетку на стол, все встали и пошли в гостиную, где ожидал их кофей, карты и продолжение попойки, столь славно начатой в столовой.
— Прежде, когда я лет семи был, кажется, подвязывали, а теперь я обыкновенно к себе
на колени
салфетку кладу, когда ем.
Ему говорят: «Морфея, ваше превосходительство?» — «Э, вше равно: иж одной минералогии…» Так я теперь, господа, — Шульгович встал и
положил на спинку стула
салфетку, — тоже иду и объятия Нептуна.
Никита стоит у ног отца, ожидая, когда отец вспомнит о нём. Баймакова то расчёсывает гребнем густые, курчавые волосы Ильи, то отирает
салфеткой непрерывную струйку крови в углу его губ, капли пота
на лбу и
на висках, она что-то шепчет в его помутневшие глаза, шепчет горячо, как молитву, а он,
положив одну руку
на плечо ей, другую
на колено, отяжелевшим языком ворочает последние слова...
— А тут ее бог взял! — проговорила Катя и тотчас же
положила салфетку на чайник, достала платок и заплакала.
Одна из них имела
на голове колтун, висевший свалявшимися клочьями, а у другой живот был так велик, что, когда нужно было обедать, она,
положив на живот
салфетку, ставила
на нее преспокойно тарелку со щами.