Неточные совпадения
Молились «о еже податися им целомудрию и плоду чрева на
пользу, о еже возвеселитися им видением
сынов и дщерей».
— Помилуйте, — перебил меня Дубельт, — все сведения, собранные об вас, совершенно в вашу
пользу, я еще вчера говорил с Жуковским, — дай бог, чтоб об моих
сыновьях так отзывались, как он отозвался.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою
пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного
сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
— Ага! — равнодушно сказал Яков. И вдруг оживился. —
Сын? Это на
пользу мне, пожалуй, а? Вот бы отец-то мой этого бы самого сына-то да за буфет и определил! А меня — куда хочу!.. Вот бы…
Лотерею в
пользу мнимых бедных девушек Николя предположил разыграть в доме отца. Старик Оглоблин, очень любивший
сына, который был у него единственный и в котором он вовсе не замечал особенной простоватости, с удовольствием разрешил ему это и даже с своей стороны предложил сделать для этого une grande soiree. [большой вечер (франц.).]
Почему и довожу оному поветовому суду я, дворянин Иван, Никифоров
сын, Довгочхун, в надлежащее всеведение, если с оной бурой свиньи или согласившегося с нею дворянина Перерепенка означенная просьба взыщена не будет и по ней решение по справедливости и в мою
пользу не возымеет, то я, дворянин Иван, Никифоров
сын, Довгочхун, о таковом оного суда противозаконном потворстве подать жалобу в палату имею с надлежащим по форме перенесением дела.
Если вы, любимые
сыны счастия, хотите доказать Провидению свою признательность за дары Его; если чувствительное сердце ваше имеет нужду излиться в благотворениях, то не на стогнах ищите предмета для оных — там нередко вредная праздность одевается рубищем бедности, чтобы обмануть жалость и сострадание; но спешите в сей храм добродетели, принести ей чистые жертвы уделением вашего избытка, ибо Екатерина позволила вам благотворить вместе с Нею; там каждый дар ваш процветет и украсится сторичным плодом для святой
пользы человечества.
Старик… неправда! говори: неправда!
Что
пользы мне найти отца в подобный час?
Старик… ты обманулся! я не
сын твой,
Никто не требуй больше от меня любви.
Отец Кольцова не был настолько образован, чтобы ценить
пользу, просвещения и желать его для своего
сына.
Но
сын подумал, что отец боится сказать ему, и стал разбирать все вещи отцовские, чтобы понять по ним, как все сделано, и перепортил и погубил все, что получил от отца, а все, что сделал нового, все это было не на
пользу; по ему не хотелось признаться, что он все перепортил, и он жил и мучался, а всем говорил, что отец ему ничего и не давал, а все он сделал себе сам.
— Ей-богу же, хорошо! Сукин вы
сын этакий! Картошка моя жареная! — Он щурился, и смеялся, и потрясал руками, и обнимал меня. — Вот что, голубчик. В
пользу нашего черниговского землячества скоро выходит сборник, — дайте туда вот эти ваши стихи… Добре, ей же богу, добре! Мне кажется, вы будете писать. Главное, что хорошо, — вы искренни. Чувствуется, — вы пишете то, что вправду переживаете.
Хотя и после этого напоминания Клим Иванович продолжал дело, но в конце концов делать было нечего, и вот через 10 лет по смерти Марфы он наконец представил палате это злополучное для себя расписание, и вот после всей этой оказии те лица, коим все сие ведать надлежало, растолковали наконец непонятливому на этот раз Климу Ивановичу, что он в завещании хоть и назначен душеприказчиком и распорядителем части Марфы Гавриловой, но что это-де не значит, что вы владелец и собственник этой части, а потому-де вы и должны от этой части отказаться в
пользу ее
сыновей и законных наследников: Сергея, Александра и Григория, а так как эти лица примерли, то отдать эту часть малолетним детям Григория, над которыми будет учреждена опека.
Александр Яковлевич Шкот —
сын «старого Шкота» (Джемса), после которого у Перовского служили Веригин и известный «аболиционист» Журавский, — многократно рассказывал, какие хлопоты перенес его отец, желая научить русских мужиков пахать землю как следует, и от каких, по-видимому, неважных и пустых причин все эти хлопоты не только пропали без всякой
пользы, но еще едва не сделали его виноватым в преступлении, о котором он никогда не думал.
Он пришел просить, во-первых, привлечь до безумия сердце Анастасии к его
сыну, во-вторых, заговорить железо в
пользу его самого и этого несчастного, горемычного
сына, на случай судебного поединка.
Николай Леопольдович, впрочем, и сам рассчитывал извлечь из этого современного «блудного
сына» сановных родителей известную долю
пользы. Он, как мы увидим далее, не ошибся: князь Виктор Гарин стал одним из его преданных клевретов.
— После моей смерти ведь все же твое.
Сын достаточно богат, что я о нем заботилась. Я хотела даже переговорить с тобой о завещании в твою
пользу.
Он подходил то к отцу, то к
сыну, умолял их укротить гнев свой, заверял, что дело обойдется и без насилия, что он, усердный их слуга, потеряет голову, если государеву лекарю будет нанесена обида, что он лучше советует просить лекаря отступиться от своей невесты в
пользу царевича.
— Чудные вещи слышу я!.. Чему и кому верить?.. — произнесла Анна Иоанновна, качая головой; потом взяла бумаги из рук Эйхлера, читала их про себя, перечитывала и долее всего останавливалась на мнении Волынского, которое состояло в следующих выражениях: «Один вассал Польши может изъявить свое согласие на вознаграждение, но русский, храня
пользы и честь своего отечества, как долг велит истинному
сыну его, не даст на сие своего голоса».
— Зачем, говорит, неволить, но вы, ваше сиятельство, все же отец, лучше своего дитяти ее
пользу или счастье видите, так сами и рассудите…
Сын мой в летах уже, а пишет мне: из вашего, батюшка, повиновения не выйду, на какой невесте благословите, на той и женюсь… Уповаю, дурную не выберете… Полез к себе в конторку старик, достал письмо, прочел… Именно так и сказано…
Это были документы его деда, из которых он узнал, что его отец был
сын родовитого поляка, сосланного за мятеж, громадные имения которого были конфискованы в
пользу казны. Кроме того, тут же был университетский диплом Ильяшевича.