Неточные совпадения
Толстый дворецкий, блестя круглым бритым лицом и крахмаленным бантом белого галстука, доложил, что кушанье готово, и дамы поднялись. Вронский
попросил Свияжского подать руку Анне Аркадьевне, а сам подошел к Долли. Весловский прежде Тушкевича подал руку княжне Варваре, так что Тушкевич с управляющим и
доктором пошли одни.
— Да, он легкомыслен очень, — сказала княгиня, обращаясь к Сергею Ивановичу. — Я хотела именно
просить вас поговорить ему, что ей (она указала на Кити) невозможно оставаться здесь, а непременно надо приехать в Москву. Он говорит выписать
доктора…
Он не понимал тоже, почему княгиня брала его за руку и, жалостно глядя на него,
просила успокоиться, и Долли уговаривала его поесть и уводила из комнаты, и даже
доктор серьезно и с соболезнованием смотрел на него и предлагал капель.
— Надо
доктора попросить осмотреть кормилицу, — сказал Алексей Александрович.
—
Доктор, эти господа, вероятно, второпях, забыли положить пулю в мой пистолет:
прошу вас зарядить его снова, — и хорошенько!
Доктор, которого он умолил остаться, ему поддакивал, поил больного лимонадом, а для себя
просил то трубочки, то «укрепляющего-согревающего», то есть водки.
Пред весною исчез Миша, как раз в те дни, когда для него накопилось много работы, и после того, как Самгин почти примирился с его существованием. Разозлясь, Самгин решил, что у него есть достаточно веский повод отказаться от услуг юноши. Но утром на четвертый день позвонил
доктор городской больницы и сообщил, что больной Михаил Локтев
просит Самгина посетить его. Самгин не успел спросить, чем болен Миша, —
доктор повесил трубку; но приехав в больницу, Клим сначала пошел к
доктору.
Через несколько минут поезд подошел к вокзалу, явился старенький
доктор, разрезал ботинок Крэйтона, нашел сложный перелом кости и утешил его, сказав, что знает в городе двух англичан: инженера и скупщика шерсти. Крэйтон вынул блокнот, написал две записки и
попросил немедленно доставить их соотечественникам. Пришли санитары, перенесли его в приемный покой на вокзале, и там он, брезгливо осматриваясь, с явным отвращением нюхая странно теплый, густой воздух, сказал Самгину...
Ночью с Ляховским сделался второй удар. Несмотря на все усилия
доктора, спасти больного не было никакой возможности; он угасал на глазах. За час до смерти он знаком
попросил себе бумаги и карандаш; нетвердая рука судорожно нацарапала всего два слова: «Пуцилло-Маляхинский…» Очевидно, сознание отказывалось служить Ляховскому, паралич распространялся на мозг.
Затем, представив свои соображения, которые я здесь опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается, главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже минуту, и когда его
попросили объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то минуту, то старик
доктор со всею прямотой своего простодушия указал на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам вид, шагал вперед как солдат и держал глаза впереди себя, упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в публике сидят дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много думать о том, что теперь о нем скажут дамы», — заключил старичок своим своеобразным языком.
Гааз жил в больнице. Приходит к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело, бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного солдата. Мошенник бросился в ноги
доктору и
просил помилования. Гааз сконфузился.
На другой день Харитина получила от мужа самое жалкое письмо. Он униженно
просил прощения и умолял навестить его. Харитина разорвала письмо и не поехала в острог. Ее теперь больше всего интересовала затея женить
доктора на Агнии. Серафима отнеслась к этой комбинации совершенно равнодушно и только заметила...
Потом Галактион что-то говорил с
доктором, а тот его привел куда-то в дальнюю комнату, в которой лежал на диване опухший человек средних лет. Он обрадовался гостям и
попросил рюмочку водки.
Тотчас же разговорились о больном Ипполите;
доктор попросил рассказать подробнее тогдашнюю сцену самоубийства, и князь совершенно увлек его своим рассказом и объяснением события.
— Не знаю,
доктор. Я ходила в Москву, в почтамт, и долго там прождала. Вернулась, он спал и с тех пор едва откроет глазки и опять заводит, опять спит. Послушайте, как он дышит… и ничего не
просит. Это ведь не простой же сон?
Розанов направился к скамейке и
попросил для Полиньки места. Калистратова села, но, шатаясь, рвалась вперед и опять падала к спинке; дыхание у нее судорожно спиралось, и
доктор ожидал, что вот-вот у нее начнется обморок.
Доктор обещал на днях съездить к Андрияну Николаевичу и как-нибудь
попросить его к себе.
— Да чем же вам более заниматься на гулянках, как не злословием, — отвечал
доктор, пожимая мимоходом поданные ему руки. —
Прошу вас, Петр Лукич, представить меня вашей дочери.
Я вспомнил, как сам
просил еще в Уфе мою мать ехать поскорее лечиться; но слова, слышанные мною в прошедшую ночь: «Я умру с тоски, никакой
доктор мне не поможет», — поколебали во мне уверенность, что мать воротится из Оренбурга здоровою.
Затем
доктор опять сел,
попросил у генерала сигару себе, закурил ее и, видимо, хотел поболтать кое о чем.
— Ах, непременно и, пожалуйста, почаще! — воскликнула Мари, как бы спохватившись. — Вот вы говорили, что я с ума могу сойти, я и теперь какая-то совершенно растерянная и решительно не сумела, что бы вам выбрать за границей для подарка; позвольте вас
просить, чтобы вы сами сделали его себе! — заключила она и тотчас же с поспешностью подошла, вынула из стола пачку ассигнаций и подала ее
доктору: в пачке была тысяча рублей, что Ришар своей опытной рукой сейчас, кажется, и ощутил по осязанию.
Оставив у них записку, в которой извещал их о новой беде, и
прося, если к ним придет Нелли, немедленно дать мне знать, я пошел к
доктору; того тоже не было дома, служанка объявила мне, что, кроме давешнего посещения, другого не было.
— Послушайте, старик, подойдите сюда, — силилась перекричать его барыня. — Ах, Трилли, ты убьешь маму своим криком. И зачем только пустили этих музыкантов! Да подойдите же ближе, еще ближе… еще, вам говорят!.. Вот так… Ах, не огорчайся же, Трилли, мама сделает все, что хочешь. Умоляю тебя. Мисс, да успокойте же наконец ребенка…
Доктор,
прошу вас… Сколько же ты хочешь, старик?
— Постойте, постойте! новый гость, надо и ему дать билет, — и, легко соскочив со стула, взяла меня за обшлаг сюртука. — Пойдемте же, — сказала она, — что вы стоите? Messieurs, [Господа (фр.).] позвольте вас познакомить: это мсьё Вольдемар, сын нашего соседа. А это, — прибавила она, обращаясь ко мне и указывая поочередно на гостей, — граф Малевский,
доктор Лушин, поэт Майданов, отставной капитан Нирмацкий и Беловзоров, гусар, которого вы уже видели.
Прошу любить да жаловать.
Ей страшно захотелось скорее распространить речь Павла, осыпать всю землю словами сына, и она смотрела в лицо
доктора ожидающими ответа глазами, готовая
просить.
— Степан Трофимович, — робко
попросила Софья Матвеевна, — не послать ли в «губернию» за
доктором?
Заехавший к нему поручик, чтобы узнать, что он предпримет касательно дуэли, увидев Аггея Никитича в совершенно бессознательном положении, поскакал позвать
доктора; но тот был в отъезде, почему поручик бросился к аптекарю и, застав того еще не спавшим, объяснил ему, что
доктора нет в городе, а между тем исправник их, господин Зверев, находится в отчаянном положении, и потому он
просит господина аптекаря посетить больного.
Знаю, великий учитель, что везде; но только не близ Вас, не в Вашем Вифлееме, не в Вашей больнице, в которую я
просил бы Вас взять меня в качестве
доктора.
— Ну, mesdames et monsieur,
доктор просит вас всех уйти ко мне, на мою половину.
— Шумилов, сведи господина
доктора в канцелярию и скажи письмоводителю, чтобы он выдал ему все, о чем он
просит! — Затем, расцеловавшись с Сверстовым и порядком обслюнявив его при этом, уехал.
Переночевав, кому и как бог привел, путники мои, едва только появилось солнце, отправились в обратный путь. День опять был ясный и теплый. Верстах в двадцати от города
доктор, увидав из окна кареты стоявшую на горе и весьма недалеко от большой дороги помещичью усадьбу,
попросил кучера, чтобы тот остановился, и затем, выскочив из кареты, подбежал к бричке Егора Егорыча...
В эти три недели иногда вся палата подымалась в один голос и
просила главного
доктора перевести наше нещечко в другую арестантскую палату.
Тут был и вчерашний генерал с щетинистыми усами, в полной форме и орденах, приехавший откланяться; тут был и полковой командир, которому угрожали судом за злоупотребления по продовольствованию полка; тут был армянин-богач, покровительствуемый
доктором Андреевским, который держал на откупе водку и теперь хлопотал о возобновлении контракта; тут была, вся в черном, вдова убитого офицера, приехавшая
просить о пенсии или о помещении детей на казенный счет; тут был разорившийся грузинский князь в великолепном грузинском костюме, выхлопатывавший себе упраздненное церковное поместье; тут был пристав с большим свертком, в котором был проект о новом способе покорения Кавказа; тут был один хан, явившийся только затем, чтобы рассказать дома, что он был у князя.
У нее был небольшой жар — незначительная простуда. Я расстался под живым впечатлением ее личности; впечатлением неприкосновенности и приветливости. В Сан-Риоле я встретил Товаля, зашедшего ко мне; увидев мое имя в книге гостиницы, он, узнав, что я тот самый
доктор Филатр, немедленно сообщил все о вас. Нужно ли говорить, что я тотчас собрался и поехал, бросив дела колонии? Совершенно верно. Я стал забывать. Биче Каваз
просила меня, если я вас встречу, передать вам ее письмо.
— Позволь мне, пожалуйста, послать за
доктором…
Прошу тебя! Ну, если хочешь, то можешь ничего не исполнять из того, что он прикажет. Но ты хоть для меня согласись, Олеся.
Думал, думал и, видя, что ничего не выдумаю, решил себе съездить в свой уездный город и повидаться с тем материалистом-врачом Отрожденским, о котором мне говорил и с которым даже советовал повидаться становой Васильев. Сказано — сделано: приезжаю в городишко, остановился на постоялом дворе и, чтобы иметь предлог познакомиться с
доктором не совсем официальным путем, посылаю
просить его к себе как больной врача.
Рюмин.
Доктора…
прошу вас!
У
доктора начались шум в ушах и сердцебиение, но
попросить друга уйти или помолчать он из деликатности не решался.
— Я вас, кажется, напугал, дорогой мой?-спросил
доктор, внимательно заглянув в лицо Боброва. —
Прошу прощения.
Сходи за
доктором,
попроси поскорей приехать.
Саша. Да, пора уходить. Прощай! Боюсь, как бы твой честный
доктор из чувства долга не донес Анне Петровне, что я здесь. Слушай меня: ступай сейчас к жене и сиди, сиди, сиди… Год понадобится сидеть — год сиди. Десять лет — сиди десять лет. Исполняй свой долг. И горюй, и прощения у нее
проси, и плачь — все это так и надо. А главное, не забывай дела.
Она сказала, что
доктора можно заставить жениться на Клеопатре, — стоит только припугнуть его, и если хорошо написать прошение, то архиерей расторгнет его первый брак; что хорошо бы потихоньку от жены Дубечню продать, а деньги положить в банк на мое имя; что если бы я и сестра поклонились отцу в ноги и
попросили хорошенько, то, быть может, он простил бы нас; что надо бы отслужить молебен царице небесной…
— Где же ваши пациенты? —
просил я
доктора, когда мы подходили уже к концу деревни.
«На поверку выходит, что это я помог путям природы!» — мучительно подумал он, а потом, обратясь к Минодоре, сказал, чтобы она вышла к
доктору и
попросила его еще раз завтра приехать; графа Хвостикова и Аделаиду Ивановну он услал в свои комнаты. Старушка поплелась, ведомая под руку Минодорой.
Доктор сомнительно покачал головой и дал ей двойную дозу капель дигиталис и, уезжая, убедительно
просил не волноваться и не тревожиться ничем.
Наконец, Бенис посоветовал ей
просить директора, чтоб он приказал при себе освидетельствовать меня гимназическому
доктору, вместе с другими посторонними
докторами, и чтобы согласился с их мнением, — и мать моя поехала
просить директора.
Третий звонок. Входит молодой
доктор в новой черной паре, в золотых очках и, конечно, в белом галстуке. Рекомендуется.
Прошу садиться и спрашиваю, что угодно. Не без волнения молодой жрец науки начинает говорить мне, что в этом году он выдержал экзамен на докторанта и что ему остается теперь только написать диссертацию. Ему хотелось бы поработать у меня, под моим руководством, и я бы премного обязал его, если бы дал ему тему для диссертации.
— Господин
доктор! нельзя ли вас
просить одних пройти со мною. Вы знаете, нездорового человека все тревожит. Особенно простого человека, непривычного к этому.
Когда выломали дверь и Семен Иванович бросился ко мне, я почувствовал, что меня оставляют последние силы. Меня подняли и положили на диван. Я видел, как взяли и вынесли ее, я хотел крикнуть,
просить, умолять, чтобы этого не делали, чтобы оставили ее здесь, подле меня. Но я не мог крикнуть; я только беззвучно шептал, пока
доктор осматривал мою простреленную навылет грудь.
Танчони г-жа Якоби не доверяла и обратилась к одному англичанину,
доктору, и
просила его через посредство мистера Way прийти в госпиталь.