Неточные совпадения
Хлестаков (храбрясь).Да вот вы хоть тут со всей своей командой — не
пойду! Я прямо к министру! (
Стучит кулаком
по столу.)Что вы? что вы?
Чу! конь
стучит копытами,
Чу, сбруя золоченая
Звенит… еще беда!
Ребята испугалися,
По избам разбежалися,
У окон заметалися
Старухи, старики.
Бежит деревней староста,
Стучит в окошки палочкой.
Бежит в поля, луга.
Собрал народ:
идут — кряхтят!
Беда! Господь прогневался,
Наслал гостей непрошеных,
Неправедных судей!
Знать, деньги издержалися,
Сапожки притопталися,
Знать, голод разобрал!..
Гриша, всхлипывая и продолжая говорить разную нелепицу,
шел за нами и
стучал костылем
по ступенькам лестницы.
Шипел паровоз, двигаясь задним ходом, сеял на путь горящие угли, звонко
стучал молоток
по бандажам колес, гремело железо сцеплений; Самгин, потирая бок, медленно
шел к своему вагону, вспоминая Судакова, каким видел его в Москве, на вокзале: там он стоял, прислонясь к стене, наклонив голову и считая на ладони серебряные монеты; на нем — черное пальто, подпоясанное ремнем с медной пряжкой, под мышкой — маленький узелок, картуз на голове не мог прикрыть его волос, они торчали во все стороны и свешивались
по щекам, точно стружки.
На желтой крышке больничного гроба лежали два листа пальмы латании и еще какие-то ветки комнатных цветов; Алина — монументальная, в шубе, в тяжелой шали на плечах —
шла, упираясь подбородком в грудь; ветер трепал ее каштановые волосы; она часто, резким жестом руки касалась гроба, точно толкая его вперед, и, спотыкаясь о камни мостовой, толкала Макарова; он шагал, глядя вверх и вдаль, его ботинки
стучали по камням особенно отчетливо.
Как-то днем, в стороне бульвара началась очень злая и частая пальба. Лаврушку с его чумазым товарищем
послали посмотреть: что там? Минут через двадцать чумазый привел его в кухню облитого кровью, — ему прострелили левую руку выше локтя. Голый до пояса, он сидел на табурете, весь бок был в крови, — казалось, что с бока его содрана кожа.
По бледному лицу Лаврушки текли слезы, подбородок дрожал,
стучали зубы. Студент Панфилов, перевязывая рану, уговаривал его...
Самгин
пошел быстрее, а она, не отставая,
стучала каблуками
по кирпичу панели, точно коза копытами, и за плечом Клима звучал упрашивающий шепот...
Захар, услышав этот зов, не прыгнул
по обыкновению с лежанки,
стуча ногами, не заворчал; он медленно сполз с печки и
пошел, задевая за все и руками и боками, тихо, нехотя, как собака, которая
по голосу господина чувствует, что проказа ее открыта и что зовут ее на расправу.
Они молча
шли по дорожке. Ни от линейки учителя, ни от бровей директора никогда в жизни не
стучало так сердце Обломова, как теперь. Он хотел что-то сказать, пересиливал себя, но слова с языка не
шли; только сердце билось неимоверно, как перед бедой.
Но ночь была темная, ворота у Федора Павловича крепкие, надо опять
стучать, с Федором же Павловичем знаком он был отдаленно — и вот он достучится, ему отворят, и вдруг там ничего не случилось, а насмешливый Федор Павлович
пойдет завтра рассказывать
по городу анекдот, как в полночь ломился к нему незнакомый чиновник Перхотин, чтоб узнать, не убил ли его кто-нибудь.
За кашей, всегда гречневой, с топленым салом, а в постные дни с постным маслом, дело
шло веселей: тут уже не зевай, а то ложкой едва возьмешь, она уже
по дну чашки
стучит.
Он не обедал в этот день и не лег
по обыкновению спать после обеда, а долго ходил
по кабинету,
постукивая на ходу своей палкой. Когда часа через два мать
послала меня в кабинет посмотреть, не заснул ли он, и, если не спит, позвать к чаю, — то я застал его перед кроватью на коленях. Он горячо молился на образ, и все несколько тучное тело его вздрагивало… Он горько плакал.
Утром было холодно и в постели, и в комнате, и на дворе. Когда я вышел наружу,
шел холодный дождь и сильный ветер гнул деревья, море ревело, а дождевые капли при особенно жестоких порывах ветра били в лицо и
стучали по крышам, как мелкая дробь. «Владивосток» и «Байкал», в самом деле, не совладали со штормом, вернулись и теперь стояли на рейде, и их покрывала мгла. Я прогулялся
по улицам,
по берегу около пристани; трава была мокрая, с деревьев текло.
Он
пошел по дороге, огибающей парк, к своей даче. Сердце его
стучало, мысли путались, и всё кругом него как бы походило на сон. И вдруг, так же как и давеча, когда он оба раза проснулся на одном и том же видении, то же видение опять предстало ему. Та же женщина вышла из парка и стала пред ним, точно ждала его тут. Он вздрогнул и остановился; она схватила его руку и крепко сжала ее. «Нет, это не видение!»
Верстовой столб представляется великаном и совсем как будто
идет, как будто вот-вот нагонит; надбрежная ракита смотрит горою, и запоздалая овца, торопливо перебегающая
по разошедшимся половицам моста, так хорошо и так звонко
стучит своими копытками, что никак не хочется верить, будто есть люди, равнодушные к красотам природы, люди, способные то же самое чувствовать, сидя вечером на каменном порожке инвалидного дома, что чувствуешь только, припоминая эти милые, теплые ночи, когда и сонная река, покрывающаяся туманной дымкой, <и> колеблющаяся возле ваших ног луговая травка, и коростель, дерущий свое горло на противоположном косогоре, говорят вам: «Мы все одно, мы все природа, будем тихи теперь, теперь такая пора тихая».
Тарантас поехал,
стуча по мостовинам; господа
пошли сбоку его
по левую сторону, а Юстин Помада с неопределенным чувством одиночества, неумолчно вопиющим в человеке при виде людского счастия, безотчетно перешел на другую сторону моста и, крутя у себя перед носом сорванный стебелек подорожника, брел одиноко, смотря на мерную выступку усталой пристяжной.
— Полно меня-то утешать; лучше смотри, чтоб твоя-то не убежала от тебя; она так и смотрит, — прибавил он с каким-то озлоблением и
пошел от меня скорыми шагами, помахивая и
постукивая своей палкой
по тротуару.
Шитье ратницкой амуниции
шло дни и ночи напролет. Все, что могло держать в руке иглу, все было занято. Почти во всяком мещанском домишке были устроены мастерские. Тут шили рубахи, в другом месте — ополченские кафтаны, в третьем —
стучали сапожными колодками. Едешь, бывало, темною ночью
по улице — везде горят огни, везде отворены окна, несмотря на глухую осень, и из окон несется пар, говор, гам, песни…
Отворились ворота, на улицу вынесли крышку гроба с венками в красных лентах. Люди дружно сняли шляпы — точно стая черных птиц взлетела над их головами. Высокий полицейский офицер с густыми черными усами на красном лице быстро
шел в толпу, за ним, бесцеремонно расталкивая людей, шагали солдаты, громко
стуча тяжелыми сапогами
по камням. Офицер сказал сиплым, командующим голосом...
— Я так и сделаю! — заметил Игнат,
постукивая себе щепой
по ноге. — Уж как решились
идти против —
иди прямо!
Собачий лай
по ночам угомонился, обыватели перестали
стучать по заборам, и жизнь города, сонная и однообразная,
пошла своею колеей.
Идет-идет Аринушка;
идет полем чистыим,
идет дорогой большой-торною,
идет и проселочном;
идет лесом дремучиим,
идет топью глубокою;
идет, клюкою помахивает, иззяблыми ноженьками
по льду
постукивает…
В ноябре, когда наступили темные, безлунные ночи, сердце ее до того переполнилось гнетущей тоской, что она не могла уже сдержать себя. Она вышла однажды на улицу и
пошла по направлению к мельничной плотинке. Речка бурлила и пенилась;
шел сильный дождь; сквозь осыпанные мукой стекла окон брезжил тусклый свет; колесо
стучало, но помольцы скрылись. Было пустынно, мрачно, безрассветно. Она дошла до середины мостков, переброшенных через плотину, и бросилась головой вперед на понырный мост.
«
Послать комендора и прислугу к пушке», и человек четырнадцать матросов живо, весело, кто засовывая в карман трубку, кто дожевывая сухарь,
постукивая подкованными сапогами
по платформе, подойдут к пушке и зарядят ее.
Но вот огни исчезают в верхних окнах, звуки шагов и говора заменяются храпением, караульщик по-ночному начинает
стучать в доску, сад стал и мрачнее и светлее, как скоро исчезли на нем полосы красного света из окон, последний огонь из буфета переходит в переднюю, прокладывая полосу света
по росистому саду, и мне видна через окно сгорбленная фигура Фоки, который в кофточке, со свечой в руках,
идет к своей постели.
Еще долго не выходил он из своей засады. Остаток бала тянулся, казалось, бесконечно. Ночь холодела и сырела. Духовая музыка надоела; турецкий барабан
стучал по голове с раздражающей ритмичностью. Круглые стеклянные фонари светили тусклее. Висячие гирлянды из дубовых и липовых веток опустили беспомощно свои листья, и от них
шел нежный, горьковатый аромат увядания. Александрову очень хотелось пить, и у него пересохло в горле.
Тут я расхохотался до того, что, боясь свалиться с ног, повис на ручке двери, дверь отворилась, я угодил головой в стекло и вышиб его. Приказчик топал на меня ногами, хозяин
стучал по голове моей тяжелым золотым перстнем, Саша пытался трепать мои уши, а вечером, когда мы
шли домой, строго внушал мне...
Дыма посмотрел на него с великою укоризной и
постучал себя пальцем
по лбу. Матвей понял, что Дыма не хочет ругать его при людях, а только показывает знаком, что он думает о голове Матвея. В другое время Матвей бы, может, и сам ответил, но теперь чувствовал, что все они трое
по его вине
идут на дно, — и смолчал.
Шаги приближавшейся женщины развлекли его. Он стал прислушиваться и засмеялся сам с собою. Марьяна, опустив голову,
шла скорыми и ровными шагами прямо на него,
постукивая хворостиной
по кольям забора. Лукашка приподнялся. Марьяна вздрогнула и приостановилась.
И старик, неслышно ступая в своих поршнях,
пошел вперед
по узкой дорожке, входившей в густой, дикой, заросший лес, Он несколько раз, морщась, оглядывался на Оленина, который шуршал и
стучал своими большими сапогами и, неосторожно неся ружье, несколько раз цеплял за ветки дерев, разросшихся
по дороге.
Она
идет сквозь паутину лучей прямо, твердо, как солдат, и
стучит концом зонта
по звонким кафлям пола.
Тогда, надев шапку, он положил деньги в карман, сунул руки в рукава пальто, сжался, наклонил голову и медленно
пошёл вдоль
по улице, неся в груди оледеневшее сердце, чувствуя, что в голове его катаются какие-то тяжёлые шары и
стучат в виски ему…
— И вся эта чепуха в башке у тебя завелась — от молодой твоей ярости! — говорил Маякин,
постукивая рукой
по столу. — Удальство твое — глупость; все речи твои — ерунда… Не в монастырь ли
пойти тебе?
И через несколько минут Климков, как маленькая собака, спешно шагал
по тротуару сзади человека в поношенном пальто и измятой чёрной шляпе. Человек был большой, крепкий, он
шёл быстро, широко размахивал палкой и крепко
стучал ею
по асфальту. Из-под шляпы спускались на затылок и уши чёрные с проседью вьющиеся волосы.
Климков согнулся, пролезая в маленькую дверь, и
пошёл по тёмному коридору под сводом здания на огонь, слабо мерцавший где-то в глубине двора. Оттуда навстречу подползал шорох ног
по камням, негромкие голоса и знакомый, гнусавый, противный звук… Климков остановился, послушал, тихо повернулся и
пошёл назад к воротам, приподняв плечи, желая скрыть лицо воротником пальто. Он уже подошёл к двери, хотел
постучать в неё, но она отворилась сама, из неё вынырнул человек, споткнулся, задел Евсея рукой и выругался...
Помню, с каким волнением я
шел потом к Ажогиным, как
стучало и замирало мое сердце, когда я поднимался
по лестнице и долго стоял вверху на площадке, не смея войти в этот храм муз!
Бывало,
идешь гоголем
по улице, побрякиваешь себе шпорами да
постукиваешь саблею; кто ни попался — шапку долой да в пояс!
Но я отмахнулся и
пошел по платформе. Из мглы выступали очертания поезда, и в рельсах начинало переливаться что-то тоненьким металлическим клокотанием… Я почти выбежал на холмик и вошел в аллею. Поезд прошумел и затих… Вскоре послышался его свисток с ближайшего полустанка. В это время я сидел на мокром откосе придорожной канавы и не помнил, как я сел, и сколько времени сидел, и как поднялся. Зубы мои
стучали. Мне показалось, что внутри у меня холодно от вчерашнего железного скрежета.
Не спеша, честно взвешивая тяжесть всех слов, какие необходимо сказать сыну, отец
пошёл к нему, приминая ногами серые былинки, ломко хрустевшие. Сын лежал вверх спиною, читал толстую книгу,
постукивая по страницам карандашом; на шорох шагов он гибко изогнул шею, посмотрел на отца и, положив карандаш между страниц книги, громко хлопнул ею; потом сел, прислонясь спиной к стволу сосны, ласково погладив взглядом лицо отца. Артамонов старший, отдуваясь, тоже присел на обнажённый, дугою выгнутый корень.
На обходе я
шел стремительной поступью, за мною мело фельдшера, фельдшерицу и двух сиделок. Останавливаясь у постели, на которой, тая в жару и жалобно дыша, болел человек, я выжимал из своего мозга все, что в нем было. Пальцы мои шарили
по сухой, пылающей коже, я смотрел в зрачки,
постукивал по ребрам, слушал, как таинственно бьет в глубине сердце, и нес в себе одну мысль: как его спасти? И этого — спасти. И этого! Всех!
Мои ночи кончились утром. День был нехороший.
Шел дождь и уныло
стучал в мои стекла; в комнатке было темно, на дворе пасмурно. Голова у меня болела и кружилась; лихорадка прокрадывалась
по моим членам.
Старик будто сам всё видел:
стучат тяжёлые топоры в крепких руках, сушат люди болота, возводят города, монастыри,
идут всё дальше,
по течениям холодных рек, во глубины густых лесов, одолевают дикую землю, становится она благообразна.
А
по Москве гул
идет, какой-то шум,
стучат колеса; думаешь: ведь это люди живут, что-нибудь делают, коли такой шум от Москвы-то.
Дутлов
пошел домой, задумчиво
постукивая лутошкой
по колчужкам дорога.
Шли по мосту. Черная вода лизала сваи, плескалась и звенела в тишине. Гулко
стучали неверные шаги
по расшатанной, измызганной настилке моста.
Теперь они
шли по улице, озябшие и несчастные. Слезы текли из слепых глаз старухи и замерзали на лице. Старик
шел с какой-то горестной торжественностью и,
постукивая палкой
по мерзлой земле, поднимал лицо высоко, как будто глядя в небо слепыми глазами. Оказалось, что они
шли «делать бумагу» в управе. В эту ночь из амбара якута, у которого они зимовали, украли их сокровища, стоившие нескольких лет тяжкого труда…
Теперь, пока я
шел взад и вперед
по двору, мое сердце усиленно билось, в висках
стучало; я подошел к окну и тихо прошел мимо.
Раскаяние, негодование на свою слабость показались на его чертах, и он коснулся до окна, трепет пробежал
по его членам; казалось, что
стучат у него в сердце, и седая голова привратника два раза повторяла уже свое приветствие сонными устами и спрашивала о причине позднего прихода, прежде нежели юноша вымолвил: «Отец мой,
иди к игумну, скажи, что у ворот стоит презренный грешник, что он умоляет принять его в монастырь, что он пришел обмыть ваши святые ноги и работать и трудиться».
Побежал волк, а утюг горячий
по ногам его бьет и так
по камням
стучит, как будто целый полк солдат
идет.
Во время чая, когда уже совсем стемнело и на стене вагона по-вчерашнему висит фонарь, поезд вздрагивает от легкого толчка и тихо
идет назад. Пройдя немного, он останавливается; слышатся неясные крики, кто-то
стучит цепями около буферов и кричит: «Готово!» Поезд трогается и
идет вперед. Минут через десять его опять тащат назад.