Неточные совпадения
Она другой рукой берет меня за
шею, и пальчики ее быстро шевелятся и щекотят меня. В комнате тихо, полутемно; нервы мои возбуждены щекоткой и пробуждением; мамаша сидит подле самого меня; она
трогает меня; я слышу ее запах и голос. Все это заставляет меня вскочить, обвить руками ее
шею, прижать голову к ее груди и, задыхаясь, сказать...
Идя к Нехаевой прощаться, он угрюмо ожидал слез и жалких слов, но сам почти до слез был
тронут, когда девушка, цепко обняв его
шею тонкими руками, зашептала...
— Она и теперь в конюшне стоит, — флегматически отвечал Илья,
трогая одной рукой то место, где у других людей бывает
шея, а у него из-под ворота ситцевой рубашки выползала широкая жирная складка кожи, как у бегемота. — Мне на што ее, вашу метлу.
— «Ну так вот, говорю, если эту самую телегу чуточку теперь
тронуть вперед — перережет гусю
шею колесом или нет?» — «Беспременно, говорит, перережет», — а сам уж ухмыляется во весь рот, так весь и растаял.
Отец мой вышел из комнаты и через минуту возвратился; он принес маленький образ, надел мне на
шею и сказал, что им благословил его отец, умирая. Я был
тронут, этот религиозный подарок показал мне меру страха и потрясения в душе старика. Я стал на колени, когда он надевал его; он поднял меня, обнял и благословил.
Отобедав, он еще часов с пяти занялся своим туалетом и издержал несколько умывальников воды для обмывания рук,
шеи и лица, причем фыркал и откашливался на весь дом; затем вычистил себе угольным порошком зубы и слегка
тронул черным фиксатуаром свой алякок, усы и бакенбарды.
Пальцы дрожали, перо прыгало, и вдруг со лба упала на бумагу капля пота. Писатель горестно ахнул: чернила расплывались, от букв пошли во все стороны лапки. А перевернув страницу, он увидал, что фуксин прошёл сквозь бумагу и слова «деяния же его» окружились синим пятном цвета тех опухолей, которые появлялись после праздников под глазами рабочих. Огорчённый, он решил не
трогать эту тетрадку, спрятал её и
сшил другую.
— Проповедников этих в
шею надо гнать: сами они вдосталь всего нажрутся, а людям внушают — не
троньте, вредно!
— Вы меня ударили, — сказал Гез. — Вы все время оскорбляли меня. Вы дали мне понять, что я вас ограбил. Вы держали себя так, как будто я ваш слуга. Вы сели мне на
шею, а теперь пытались убить. Я вас не
трону. Я мог бы заковать вас и бросить в трюм, но не сделаю этого. Вы немедленно покинете судно. Не головой вниз — я не так жесток, как болтают обо мне разные дураки. Вам дадут шлюпку и весла. Но я больше не хочу видеть вас здесь.
Жевакин. А лейтенант морской службы в отставке, Балтазар Балтазаров Жевакин-второй. Был у нас еще другой Жевакин, да тот еще прежде моего вышел в отставку: был ранен, матушка, под коленком, и пуля так странно прошла, что коленка-то самого не
тронула, а по жиле прохватила — как иголкой
сшило, так что, когда, бывало, стоишь с ним, все кажется, что он хочет тебя коленком сзади ударить.
Гусь молчал. Хозяин
потрогал его за
шею, погладил по спине и сказал...
Присев на корточки, дворник пощупал руку Павла,
шею,
потрогал пальцем щёку, и, отирая палец о фартук, шаркая им, точно спичку зажигал, он сказал...
Все они
трогали Арбузова за руки, за грудь и за
шею, восхищались видом его напруженных мускулов.
Быть может, даже сама когда-нибудь станет за полог шатра и будет
трогать за локти проходящих незнакомцев и смотреть на них подкрашенными глазами, загиная свои руки за
шею, но это будет напрасно и она не продаст никому за серебренник то, за что нынче готов осыпать ее златницами милосердный вельможа.
— Да, они обе прекрасны, но та ведь на
троне, в пурпуре и в венце многоценном, ее плечи и
шею ежедневно разглаживают навощенными ладонями молодые невольницы, а египетские бабки обкладывают на ночь ее перси мякишем душистого хлеба из плодов египетской пальмы, а, по, правде сказать, и это все ей уже не помогает: этот душистый египетский мякиш дает персям ее лишь одну фальшивую нежность, но он не может им возвратить их былую упругость…