Неточные совпадения
«Здесь живут все еще так, как жили во времена Гоголя; кажется, что девяносто пять процентов жителей — «мертвые души» и так жутко мертвые, что и не хочется видеть их ожившими»… «В гимназии введено обучение военному строю, обучают офицера местного гарнизона, и,
представь, многие гимназисты искренно увлекаются этой вредной игрой. Недавно один офицер уличен в том, что водил
мальчиков в публичные дома».
Появившись, она проводила со мною весь тот день, ревизовала мое белье, платье, разъезжала со мной на Кузнецкий и в город, покупала мне необходимые вещи, устроивала, одним словом, все мое приданое до последнего сундучка и перочинного ножика; при этом все время шипела на меня, бранила меня, корила меня, экзаменовала меня,
представляла мне в пример других фантастических каких-то
мальчиков, ее знакомых и родственников, которые будто бы все были лучше меня, и, право, даже щипала меня, а толкала положительно, даже несколько раз, и больно.
— Ребеночка, батюшка мой, я тогда хорошо обдумала. Она дюже трудна была, не чаяла ей подняться. Я и окрестила
мальчика, как должно, и в воспитательный
представила. Ну, ангельскую душку что ж томить, когда мать помирает. Другие так делают, что оставят младенца, не кормят, — он и сгаснет; но я думаю: что ж так, лучше потружусь, пошлю в воспитательный. Деньги были, ну и свезли.
— Вот что, Алеша, быть русским человеком иногда вовсе не умно, но все-таки глупее того, чем теперь занимаются русские
мальчики, и
представить нельзя себе. Но я одного русского
мальчика, Алешку, ужасно люблю.
Возвращаясь же в комнату, начинал обыкновенно чем-нибудь развлекать и утешать своего дорогого
мальчика, рассказывал ему сказки, смешные анекдоты или
представлял из себя разных смешных людей, которых ему удавалось встречать, даже подражал животным, как они смешно воют или кричат.
Дядя
представил ему, что
мальчику моих лет вредно жить в совершенном уединении, что с таким вечно унылым и молчаливым наставником, каков был мой отец, я непременно отстану от моих сверстников, да и самый нрав мой легко может испортиться.
Можно себе
представить, как мне хотелось знать, что он готовит, я подсылал дворовых
мальчиков выведать, но Кало держал ухо востро.
И для кого этот гордый старик, так искренно презиравший людей, так хорошо знавший их,
представлял свою роль бесстрастного судьи? — для женщины, которой волю он сломил, несмотря на то что она иногда ему противуречила, для больного, постоянно лежавшего под ножом оператора, для
мальчика, из резвости которого он развил непокорность, для дюжины лакеев, которых он не считал людьми!
Знакомство с купленным
мальчиком завязать было трудно. Даже в то время, когда пан Уляницкий уходил в свою должность, его
мальчик сидел взаперти, выходя лишь за самыми необходимыми делами: вынести сор, принести воды, сходить с судками за обедом. Когда мы при случае подходили к нему и заговаривали, он глядел волчком, пугливо потуплял свои черные круглые глаза и старался поскорее уйти, как будто разговор с нами
представлял для него опасность.
Маленькая знакомка Петра
представляла в себе все черты этого типа, который редко вырабатывается жизнью и воспитанием; он, как талант, как гений, дается в удел избранным натурам и проявляется рано. Мать слепого
мальчика понимала, какое счастье случай послал ее сыну в этой детской дружбе. Понимал это и старый Максим, которому казалось, что теперь у его питомца есть все, чего ему еще недоставало, что теперь душевное развитие слепого пойдет тихим и ровным, ничем не смущаемым ходом…
Таких же козаков
представлял себе
мальчик под протяжные звуки песни там, внизу, под горой.
— Да.
Представьте себе, у них живописцы работали. Ню, она на воротах назначила нарисовать страшный суд — картину. Ню, мой внук, разумеется,
мальчик молодой… знаете, скучно, он и дал живописцу двадцать рублей, чтобы тот в аду нарисовал и Агнию, и всех ее главных помощниц.
Театр
представляет шоссированную улицу немецкой деревни.
Мальчик в штанах стоит под деревом и размышляет о том, как ему прожить на свете, не огорчая своих родителей. Внезапно в средину улицы вдвигается обыкновенная русская лужа, из которой выпрыгивает
Мальчик без штанов.
— Строгость там очень большая требуется! — заговорил Аггей Никитич. — Ну,
представьте себе кантониста:
мальчик лет с пяти вместе с матерью нищенствовал, занимался и воровством, — нужно их, особенно на первых порах, сечь, а я этого не могу, и выходит так, что или службы не исполняй, — чего я тоже не люблю, — или будь жесток.
Трудно
представить себе, как этот
мальчик во все время своей каторги мог сохранить в себе такую мягкость сердца, образовать в себе такую строгую честность, такую задушевность, симпатичность, не загрубеть, не развратиться.
— Голубушка Варвара Дмитриевна, слухом земля полнится. И так сразу стало подозрительно: все
мальчики — как
мальчики, а этот — тихоня, ходит как в воду опущенный. А по роже посмотреть — молодец молодцом должен быть, румяный, грудастый. И такой скромный, товарищи замечают: ему слово скажут, а он уж и краснеет. Они его и дразнят девчонкой. Только они думают, что это так, чтобы посмеяться, не знают, что это — правда. И
представьте, какие они хитрые: ведь и хозяйка ничего не знает.
Мальчик смотрел вдоль улицы, обильно заросшей травою, и
представлял себе широкую синюю полосу Волги. Улица — река, а пёстрые дома в садах — берега её.
—
Представь себе, милый мой
мальчик, что ты угадал… Покойной ночи, милейший!..
Гурмыжская. Вы не судите по наружности. Он, бедный, слаб здоровьем, и,
представьте себе, какое несчастие! Он поэтому отстал от своих товарищей, так что все еще был в гимназии и, кажется, даже еще в средних классах. У него уж и усики, и мысли совсем другие, и дамы стали им интересоваться; а он должен с
мальчиками, шалунами, ходить в школу. Это унижало его, он скучал, удалялся от людей, бродил один по глухим улицам.
Гурмыжская. Шутите, шутите. А вы думаете, мне без борьбы досталось это уважение? Но мы удаляемся от нашего разговора. Когда мы встретились в Петербурге, моя подруга уж давно овдовела и, разумеется, глубоко раскаивалась, что не послушалась моих советов. Она со слезами
представила мне своего единственного сына.
Мальчик, как вы видите, на возрасте.
В первой детской
мальчики спали. Во второй детской няня зашевелилась, хотела проснуться, и я
представил себе то, чтò она подумает, узнав всё, и такая жалость к себе охватила меня при этой мысли, что я не мог удержаться от слез, и, чтобы не разбудить детей, выбежал на цыпочках в коридор и к себе в кабинет, повалился на свой диван и зарыдал.
Вы
представьте, сошлись человек пять-шесть
мальчиков, одна сальная свеча горит, чай подается прескверный и сухари к нему старые-престарые; а посмотрели бы вы на все наши лица, послушали бы речи наши!
Иногда являлся на сцену «Мельник» Аблесимова и «Сбитенщик» Княжнина, — и как добродушно, звонко смеялась она, глядя, как молоденький
мальчик представляет старика мельника и сбитенщика.
Как только уехали мои родители, Упадышевский взял меня за руку, отвел в класс чистописания,
представил учителю, рекомендовал как самого благонравного
мальчика и просил особенно мной заняться.
Вся группа
представляла сильную картину: Иван Никифорович, стоявший посреди комнаты в полной красоте своей без всякого украшения! Баба, разинувшая рот и выразившая на лице самую бессмысленную, исполненную страха мину! Иван Иванович с поднятою вверх рукою, как изображались римские трибуны! Это была необыкновенная минута! спектакль великолепный! И между тем только один был зрителем: это был
мальчик в неизмеримом сюртуке, который стоял довольно покойно и чистил пальцем свой нос.
Зизи и Паф не хотели даже слушать продолжение того, что было дальше на афишке; они оставили свои табуреты и принялись шумно играть,
представляя, как будет действовать гуттаперчевый
мальчик. Паф снова становился на четвереньки, подымал, как клоун, левую ногу и, усиленно пригибая язык к щеке, посматривал на всех своими киргизскими глазками, что всякий раз вызывало восклицание у тети Сони, боявшейся, чтоб кровь не бросилась ему в голову.
Обстоятельства ее, как каждый легко себе
представит, нисколько от этого не улучшились. Выпадали дни, когда не на что было купить селедки и куска хлеба для себя и для
мальчика; если б не добрые люди, совавшие иногда ломоть или картошку,
мальчик наверное бы зачах и преждевременно умер от истощения. Судьба наконец сжалилась над Анной. Благодаря участию соотечественницы Варвары она поступила прачкой к хозяевам пробочной фабрики, помещавшейся на Черной речке.
Нельзя сказать, чтобы
мальчик этот был особенно интересен; но нельзя было не остановиться на нем, так как он
представлял теперь единственную мужскую отрасль фамилии графов Листомировых и, как справедливо иногда замечал его отец, задумчиво глядя вдаль и меланхолически свешивая голову набок: «Мог, — кто знает? — мог играть в будущем видную роль в отечестве?!»
Все животные инстинкты, какие себе только можно
представить, развились у этого двенадцати-тринадцатилетнего
мальчика до невероятной степени.
Однако он встал и, подойдя к окну, возле которого сидела Марья Павловна, начал водить рукой по стеклу и
представлять, как
мальчик ловит муху.
— Петруша, знаешь что, — подхватила Надежда Алексеевна, —
представь, пожалуйста, как пьяный человек никак не может достать платок из кармана, или нет, лучше
представь, как
мальчик муху на окне ловит и она у него жужжит под пальцами.
Ну, странная, подозрительная собака, а Ваня — явный бессомнительный дурак — и бедняк — и трус. И еще — злой: «Вы
представьте Вани злость!» И —
представляем: то есть Ваня мгновенно дает собаке сапогом. Потому что — злой… Ибо для правильного ребенка большего злодейства нет, чем побить собаку: лучше убить гувернантку. Злой
мальчик и собака — действие этим соседством предуказано.
Войдя в переднюю, Петр Васильич хотел было велеть доложить о себе и о Борисе Андреиче, но случившийся тут
мальчик в долгополом сюртуке только взглянул на него и начал стаскивать с него шубу, примолвив: «Пожалуйте-с». Приятели вошли в кабинет к Степану Петровичу. Петр Васильич
представил ему Бориса Андреича.
Сверкала улыбка
мальчика, сверкали задорно-веселые глаза львов. И широкою, горячею радостью сверкало солнце над огромными, ласковыми эвкалиптами с серебряными стволами. В небе непрерывно звенело вольное верещание ястребов: их здесь очень много, здесь и солнца нельзя себе
представить без реющих в его сверкании могучих ястребиных крыльев; и так здесь становится понятным, почему египтяне изображали солнце в виде диска с ястребиными крыльями.
И опять замолчали надолго. Марья Васильевна думала о своей школе, о том, что скоро экзамен и она
представит четырех
мальчиков и одну девочку. И как раз, пока она думала об экзаменах, ее обогнал помещик Ханов, в коляске четверкой, тот самый, который в прошлом году экзаменовал у нее школу. Поравнявшись, он узнал ее и поклонился.
Просьбу ее относительно этого ребенка граф исполнил; он приобрел для него дворянство, что при тех известных исключительных обстоятельствах, при каких произошло рождение
мальчика,
представляло большие затруднения.
Не заставь думать, что орудие чести в твоих руках только опасная игрушка в руках ребенка и что император немецкий нарядил ко двору московскому
представлять свое лицо не разумного мужа, а задорного
мальчика.
И в это самое время, когда благородный старик, собираясь перейти в вечность, так великодушно прощал его, он сыграл с ним злую шутку,
представив ему за сына своего чужого
мальчика, взятого напрокат из подворья.
Весьма красивый, курчавый
мальчик со взглядом похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар
представлял земной шар, а палочка в другой руке — изображала скипетр.
«Интролигатор» действительно не был на очереди и
представлял присяжное разыскание, что взятый кагалом сын его имеет всего семь лет; но очередь в эти дни перед концом набора не наблюдалась, а кагал в свою очередь
представлял другое присяжное разыскание, что
мальчику уже исполнилось двенадцать лет.
— Не думайте, — настаивал он, — князь — добряк, и ему только надо это как должно
представить. Он не сокол, — сразу оком не прожжет, зато и крылом не обрежет, а все начнет только у себя в сердце долбить и как раз выковыряет оттуда то, чту на потребу, и тогда своего „доброго
мальчика“ пустит.
Всеми силами разгоряченного мозга она вызывала милое лицо тихонького
мальчика, напевала песенки, какие пел он, улыбалась, как он улыбался,
представляла, как давился он и захлебывался молчаливой водой; и, уже, казалось, становился близок он, и зажигалась в сердце великая, страстно желанная скорбь, — когда внезапно, неуловимо для зрения и слуха, все проваливалось, все исчезало, и в холодной, мертвой пустоте появлялась страшная и неподвижная маска идиота.