Неточные совпадения
Первое время женитьба, новые радости и обязанности, узнанные им, совершенно заглушили эти
мысли; но
в последнее время, после родов жены, когда он жил
в Москве без дела, Левину всё чаще и чаще, настоятельнее и настоятельнее стал
представляться требовавший разрешения вопрос.
— Очень рад, — сказал он и спросил про жену и про свояченицу. И по странной филиации
мыслей, так как
в его воображении
мысль о свояченице Свияжского связывалась с браком, ему
представилось, что никому лучше нельзя рассказать своего счастья, как жене и свояченице Свияжского, и он очень был рад ехать к ним.
Нынче ему особенно ясно
представлялось всё значение его дела, и само собою складывались
в его уме целые периоды, выражающие сущность его
мыслей.
Мысль исходила вдруг из обстоятельств,
в ту минуту, как они
представлялись, и обращалась вдруг
в дело, не имея никакой надобности
в том, чтобы быть записанной.
Шумел ветер, трещали дрова
в печи, доказательства юриста-историка
представлялись не особенно вескими, было очень уютно, но вдруг потревожила
мысль, что, может быть, скоро нужно будет проститься с этим уютом, переехать снова
в меблированные комнаты.
— Я сейчас внизу немного расчувствовался, и мне очень стало стыдно, взойдя сюда, при
мысли, что вы подумаете, что я ломался. Это правда, что
в иных случаях хоть и искренно чувствуешь, но иногда
представляешься; внизу же, теперь, клянусь, все было натурально.
Мне вдруг
в это мгновение показалось, что Васина ничто и никогда не может поставить
в затруднение; впрочем, первая
мысль об этом, я помню,
представилась мне
в весьма лестной для него форме.
В его груди точно что-то растаяло, и ему с болезненной яркостью
представилась мысль: вот он, старик, доживает последние годы, не сегодня завтра наступит последний расчет с жизнью, а он накануне своих дней оттолкнул родную дочь, вместо того чтобы простить ее.
— Вот мы теперь хорошо знаем друг друга, — начала она, — я могу про вас сказать, что вы и хорошие работницы, и хорошие девушки. А вы про меня не скажете, чтобы я была какая-нибудь дура. Значит, можно мне теперь поговорить с вами откровенно, какие у меня
мысли. Если вам
представится что-нибудь странно
в них, так вы теперь уже подумаете об этом хорошенько, а не скажете с первого же раза, что у меня
мысли пустые, потому что знаете меня как женщину не какую-нибудь пустую. Вот какие мои
мысли.
Вчера Полозову все
представлялась натуральная
мысль: «я постарше тебя и поопытней, да и нет никого на свете умнее меня; а тебя, молокосос и голыш, мне и подавно не приходится слушать, когда я своим умом нажил 2 миллиона (точно,
в сущности, было только 2, а не 4) — наживи — ка ты, тогда и говори», а теперь он думал: — «экой медведь, как поворотил; умеет ломать», и чем дальше говорил он с Кирсановым, тем живее рисовалась ему,
в прибавок к медведю, другая картина, старое забытое воспоминание из гусарской жизни: берейтор Захарченко сидит на «Громобое» (тогда еще были
в ходу у барышень, а от них отчасти и между господами кавалерами, военными и статскими, баллады Жуковского), и «Громобой» хорошо вытанцовывает под Захарченкой, только губы у «Громобоя» сильно порваны,
в кровь.
Прежде всего мне
представилась мысль о необычайной интенсивной силе злополучия, разлитого
в человеческом обществе.
Нового ничего не
представляется; но так как он однажды вошел
в колею и другой не знает, то и повторений достаточно, чтоб занять его
мысль.
Опять
мысль, и опять откровение!
В самом деле, ведь оникак будто о том больше хлопочут, чтоб было что-то на бумажке написано? Их интригует не столько факт, сколько то, что вот
в такой-то книжке об этом так-то сказано! Спрашивается: необходимо ли это, или же
представляется достаточным просто, без всяких законов, признать совершившийся факт, да и дело с концом?
Следственную часть вы знаете:
в ней
представляется столько искушений, если не для кармана, то для сердца, что трудно овладеть собой надлежащим образом. И я вам откровенно сознаюсь, что эта часть не по нутру мне; вообще, я не люблю живого материяла, не люблю этих вздохов, этих стонов: они стесняют у меня свободу
мысли. Расскажу вам два случая из моей полицейской деятельности, — два случая, которые вам дадут Понятие о том, с какими трудностями приходится иногда бороться неподкупному следователю.
Мысль бежать
в Москву неотступно
представлялась его уму. Бежать теперь же, не возвращаясь домой, — кстати, у него
в кармане лежала зелененькая бумажка.
В Москве он найдет место; только вот с паспортом как быть? Тайком его не получишь, а узнают отец с матерью — не пустят. Разве без паспорта уйти?
Лидочка горячо любила отца и скоро подружилась с теткой. Когда пришла роковая весть, у обеих сердца застыли. Лидочка испугалась, убежала и спряталась
в палисаднике. Прасковью Гавриловну придавила
мысль, что рушилось все, что защищало их и указывало на какой-нибудь просвет
в будущем. Она с ужасом глядела на Лидочку. Ей
представился, рядом с гробом покойного брата, ее собственный гроб, а за этими двумя гробами зияла бездна одиночества и беспомощности, которые должны были поглотить Лидочку.
Дело
в том, что только теперь, при
мысли, что, севши
в тележку, он, не вылезая из нее, будет
в Севастополе, и что никакая случайность уже не может задержать его, ему ясно
представилась опасность, которой он искал, и он смутился, испугался одной
мысли о близости ее.
Егор Егорыч ничего не мог разобрать: Людмила, Москва, любовь Людмилы к Ченцову, Орел, Кавказ — все это перемешалось
в его уме, и прежде всего ему
представился вопрос, правда или нет то, что говорил ему Крапчик, и он хоть кричал на того и сердился, но
в то же время
в глубине души его шевелилось, что это не совсем невозможно, ибо Егору Егорычу самому пришло
в голову нечто подобное, когда он услыхал от Антипа Ильича об отъезде Рыжовых и племянника из губернского города; но все-таки, как истый оптимист, будучи более склонен воображать людей
в лучшем свете, чем они были на самом деле, Егор Егорыч поспешил отклонить от себя эту злую
мысль и почти вслух пробормотал: «Конечно, неправда, и доказательство тому, что, если бы существовало что-нибудь между Ченцовым и Людмилой, он не ускакал бы на Кавказ, а оставался бы около нее».
— Непременно, — ответил он, сразу отгадав мои
мысли. — Во-первых, она слишком разбросалась и все свои задачи потопила
в массе околичностей; во-вторых, она кровно обидела"среднего"человека, для которого вопрос о целости шкуры
представляется существеннейшею задачей всей жизни.
И при
мысли о Максиме одиночество Никиты Романовича
представилось ему еще безотраднее, ибо он ведал, что никто уже не сойдется с ним так близко, никто не пополнит своею душою его души, не поможет ему выяснить себе многое, что
в честном сердце своем он сознавал смутно, но чего,
в тревоге событий, он не успел облечь
в ясные очертания…
—
Представляются перед богом, будто ошиблись
в мыслях, оберегая душеньку чистой для него…
В хаотическом виде все эти
мысли мелькали
в голове помпадура. Одну минуту ему даже померещилось, что он как будто совсем лишний человек, вроде пятого колеса
в колеснице; но
в следующее затем мгновение эта
мысль представилась ему до того обидною и дикою, что он даже весь покраснел от негодования. А так как он вообще не мог порядком разобраться с своими
мыслями, то выходили какие-то душевные сумерки,
в которых свет хотя и борется с тьмою, но
в конце концов тьма все-таки должна остаться победительницею.
Мысль жениться на Олесе все чаще и чаще приходила мне
в голову. Сначала она лишь изредка
представлялась мне как возможный, на крайний случай, честный исход из наших отношений. Одно лишь обстоятельство пугало и останавливало меня: я не смел даже воображать себе, какова будет Олеся, одетая
в модное платье, разговаривающая
в гостиной с женами моих сослуживцев, исторгнутая из этой очаровательной рамки старого леса, полного легенд и таинственных сил.
Хмель совсем уже успел омрачить рассудок приемыша. Происшествие ночи живо еще
представлялось его памяти.
Мысль, что жена и тетка Анна побежали
в Сосновку, смутно промелькнула
в разгоряченной голове его. Ступая нетвердою ногою по полу, он подошел к двери и отворил ее одним ударом. Он хотел уже броситься
в сени, но голос старухи остановил его на пороге и рассеял подозрения. Тем не менее он топнул ногой и закричал во все горло...
Звезды, глядящие с неба уже тысячи лет, само непонятное небо и мгла, равнодушные к короткой жизни человека, когда остаешься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть их смысл, гнетут душу своим молчанием; приходит на
мысль то одиночество, которое ждет каждого из нас
в могиле, и сущность жизни
представляется отчаянной, ужасной…
Благородные
мысли, благородные чувства (их называют также"возвышенными") нередко
представляются незрелыми и даже смешными; но это происходит оттого, что по временам они облекаются
в нелепую и напыщенную форму, которая, до известной степени, заслоняет их сущность.
Ей, после рассказа Марфуши, пришла
в голову страшная
мысль: «Князь ушел
в шесть часов утра из дому; его везде ищут и не находят; вчера она так строго с ним поступила, так много высказала ему презрения, — что, если он вздумал исполнить свое намерение: убить себя, когда она его разлюбит?» Все это до такой степени
представилось Елене возможным и ясным, что она даже вообразила, что князь убил себя и теперь лежит, исходя кровью
в Останкинском лесу, и лежит именно там, где кончается Каменка и начинаются сенокосные луга.
Ей не на шутку
представилась мысль, что она
в самом деле вместе с ребенком может умереть с голоду, тем более, что хозяин гостиницы несколько раз уже присылал к ней, чтоб она порасплатилась хоть сколько-нибудь за стол и за нумер.
В настоящие же минуты какое-то тайное предчувствие говорило ему, что он произведет довольно выгодное для себя впечатление на княгиню» было: «Она еще и прежде сего ему нравилась и казалась такой милой и такой чистенькой; прочитанное же им письмо ее к мужу окончательно утвердило его
в этой
мысли, и княгиня стала
представляться Миклакову как бы совершенною противоположностью ему самому: она была так добра, а он зол; она так опрятна, а он вечно грязен; она блондинка, а он брюнет, — словом, она ангел, а он черт».].
— Полюби она кого-нибудь другого, я уверен, что спокойней бы это перенес; но тут при одной
мысли, что она любит этого негодяя, у меня вся кровь бросается
в голову; при каждом ее взгляде на этого господина, при каждой их прогулке вдвоем мне
представляется, что целый мир плюет мне за то
в лицо!..
Одно не вполне ясно: каким образом все сие исполнить?
В теоретичной принципияльности сия
мысль совершенно верна, но
в практичной удовлетворительности она далеко не
представляется столь же ясною и удобоприменимою.
Иногда образ кроткой, доброй Оленьки являлся ему
в самом пленительном виде; но
в то же время покрытое смертною бледностию лицо Полины
представлялось его расстроенному воображению, и
мысль о будущем счастии вливалась беспрестанно с воспоминанием, раздирающим его душу.
Я едва не заплакал от злости, но удержался, так как с некоторого времени упорно решал вопрос — «кто я — мальчик или мужчина?» Я содрогался от
мысли быть мальчиком, но, с другой стороны, чувствовал что-то бесповоротное
в слове «мужчина» — мне
представлялись сапоги и усы щеткой.
Пока он сидит у меня, я никак не могу отделаться от
мысли: «Очень возможно, что, когда я умру, его назначат на мое место», — и моя бедная аудитория
представляется мне оазисом,
в котором высох ручей, и я с Петром Игнатьевичем нелюбезен, молчалив, угрюм, как будто
в подобных
мыслях виноват он, а не я сам. Когда он начинает, по обычаю, превозносить немецких ученых, я уж не подшучиваю добродушно, как прежде, а угрюмо бормочу...
Борис Петрович знал это место, ибо раза два из любопытства, будучи на охоте, он подъезжал к нему, хотя ни разу не осмелился проникнуть
в внутренность мрачных переходов: когда он опомнился от страха, то Чортово логовище, несмотря на это адское прозвание,
представилось его
мысли как единственное безопасное убежище… ибо остаться здесь,
в старом овине, так близко от спящих палачей своих, было бы безрассудно… но как туда пробраться?
При
мысли об этом необходимо каждому должен
представиться вопрос: необходимо ли было Петру, для сооружения флота
в России, самому выучиться
в совершенстве обтесывать бревна, вытачивать блоки, прилаживать доски и пр.?
Предположим, что
в произведении искусства развивается
мысль: «временное уклонение от прямого пути не погубит сильной натуры», или: «одна крайность вызывает другую»; или изображается распадение человека с самим собою; или, если угодно, борьба страстей с высшими стремлениями (мы указываем различные основные идеи, которые видели
в «Фаусте»), — разве не
представляются в действительной жизни случаи,
в которых развивается то же самое положение?
Строго и беспристрастно наблюдая за тем, что происходит
в нас, когда мы созерцаем возвышенное, мы убедимся, что 1) возвышенным
представляется нам самый предмет, а не какие-нибудь вызываемые этим предметом
мысли; так, например, величествен сам по себе Казбек, величественно само по себе море, величественна сама по себе личность Цезаря или Катона.
Мало того,
мысль, что возвышенными явлениями возбуждается
в человеке предчувствие бесконечного, господствует и
в понятиях людей, чуждых строгой науке; редко можно найти сочинение,
в котором не высказывалась бы она, как скоро
представляется повод, хотя самый отдаленный; почти
в каждом описании величественного пейзажа,
в каждом рассказе о каком-нибудь ужасном событии найдется подобное отступление или применение.
Иногда я спрашиваю себя: что заставляло меня так настойчиво желать, добиваться — не признанья… куда! а хоть теплого родственного слова от Ивана Матвеича? Разве я не знала, что он был за человек и как мало он походил на то, чем
в моих мечтаниях
представлялся мне отец?.. Но я была так одинока, так одинока на земле! И потом все та же неотступная
мысль не давала мне покоя: «Ведь она его любила? За что-нибудь она полюбила же его?»
Мне вдруг
представилась мысль, как будут забавны Кокошкин, Пущин, а особенно Шаховской с удочками
в руках!
Различные
мысли без всякого порядка приходили ему
в голову
в продолжение целой ночи; то
представлялся ему добрый Владимир Андреич, так обласкавший его (Владимир Андреич показался Павлу очень добрым), то невеста — девушка, от которой он еще поутру был так далек, которой почти не надеялся никогда видеть, но вдруг не только видел ее, но сидел с нею, говорил: она невеста его, она, говорят, влюблена
в него, и недели через две, как объявил уже Владимир Андреич, она сделается его женою.
Эта
мысль преследовала меня и не оставляла
в покое… Ведь это тот же самый человек, который всем
представлялся таким страшным, которого все считали колдуном и злодеем. И так долго все выходило похоже на то, что он только тем и занят, что замышляет и устраивает злодеяния. Отчего же он вдруг стал так хорош и приятен?
Сын. Totalement [Совсем (франц.).] нельзя. Это не такое несчастье, которое бы скоро
в мыслях могло быть заглажено. Однако нельзя и того сказать, чтоб оно живо было
в нашей памяти. Оно
представляется нам как сон, как illusion [Мечта (франц.).].
«Где я? Что со мной?» — пришло ему
в голову. И вдруг с необыкновенною яркостью ему
представился последний месяц его жизни, и он понял, что он болен и чем болен. Ряд нелепых
мыслей, слов и поступков вспомнился ему, заставляя содрогаться всем существом.
На первый случай, не желая заняться предварительным изучением, расположением плана, скреплением частей и т. под., я вознамерился писать отдельные
мысли, без связи, без всякого порядка,
в том виде, как они мне станут
представляться.
А могут явиться
в душе эти образы только тогда, когда
мысль, которую хотим мы развить,
в поэтической форме, не только хорошо понята нами, но и вполне живо и определенно
представляется нашему сознанию, так что легко возбуждает чувство
в душе человека.
Так как индивидуальная
мысль легко может приводить к опаснейшим заблуждениям и полному неверию, а полное неверие
представлялось обоим самым худшим из душевных состояний, — то всего осторожнее держаться той веры,
в которой человек родился.
Порою к нему возвращаются прежние
мысли, что, может быть, все устроится к лучшему, — и вот ему раз
представляется даже, будто Клара Олсуфьевна, плененная его качествами, присылает ему письмо,
в котором приказывает увезти ее от злостных и неблагонамеренных интриганов.
Если ты хочешь достигнуть познания всеобъемлющего я,то ты должен прежде всего узнать самого себя. Для того же, чтобы познать самого себя, ты должен пожертвовать своим я всемирному я. Жертвуй своей жизнью, если ты хочешь жить
в духе. Удаляй свои
мысли от внешних вещей и всего, что
представляется извне. Старайся удалять от себя возникающие образы, с тем чтобы они не кидали темной тени на твою душу.