Неточные совпадения
По мере удаления от центра роты пересекаются бульварами, которые в двух местах опоясывают
город и в то же время
представляют защиту от внешних врагов.
Понимая всю важность этих вопросов, издатель настоящей летописи считает возможным ответить на них нижеследующее: история
города Глупова прежде всего
представляет собой мир чудес, отвергать который можно лишь тогда, когда отвергается существование чудес вообще.
Бригадир ходил в мундире по
городу и строго-настрого приказывал, чтоб людей, имеющих «унылый вид», забирали на съезжую и
представляли к нему.
Но никто не догадался, что благодаря именно этому обстоятельству
город был доведен до такого благосостояния, которому подобного не
представляли летописи с самого его основания.
Представь: их как зверей выводят напоказ…
Я слышала, там…
город есть турецкий…
А знаешь ли, кто мне припас? —
Антон Антоныч Загорецкий.
Загорецкий выставляется вперед.
— «Как точка над i», — вспомнил Самгин стих Мюссе, — и тотчас совершенно отчетливо
представил, как этот блестящий шарик кружится, обегая землю, а земля вертится, по спирали, вокруг солнца, стремительно — и тоже по спирали — падающего в безмерное пространство; а на земле, на ничтожнейшей точке ее, в маленьком
городе, где воют собаки, на пустынной улице, в деревянной клетке, стоит и смотрит в мертвое лицо луны некто Клим Самгин.
Было очень трудно
представить, что ее нет в
городе. В час предвечерний он сидел за столом, собираясь писать апелляционную жалобу по делу очень сложному, и, рисуя пером на листе бумаги мощные контуры женского тела, подумал...
Самгин задумался о человеке, который слепнет в этом
городе, вероятно, чужом ему, как иностранцу,
представил себя на его месте и сжался, точно от холода.
Он принадлежал Петербургу и свету, и его трудно было бы
представить себе где-нибудь в другом
городе, кроме Петербурга, и в другой сфере, кроме света, то есть известного высшего слоя петербургского населения, хотя у него есть и служба, и свои дела, но его чаще всего встречаешь в большей части гостиных, утром — с визитами, на обедах, на вечерах: на последних всегда за картами.
— За
городом! Ты уже
представляешь себе, с понятием «за
городом», — и зелень, и ручьи, и пастушков, а может быть, и пастушку… Ты артист! А ты
представь себе загородное удовольствие без зелени, без цветов…
Появившись, она проводила со мною весь тот день, ревизовала мое белье, платье, разъезжала со мной на Кузнецкий и в
город, покупала мне необходимые вещи, устроивала, одним словом, все мое приданое до последнего сундучка и перочинного ножика; при этом все время шипела на меня, бранила меня, корила меня, экзаменовала меня,
представляла мне в пример других фантастических каких-то мальчиков, ее знакомых и родственников, которые будто бы все были лучше меня, и, право, даже щипала меня, а толкала положительно, даже несколько раз, и больно.
Представьте себе мелочную лавку где-нибудь у нас в уездном
городе: точь-в-точь как в Анжере.
Публика начала съезжаться на воды только к концу мая. Конечно, только половину этой публики составляли настоящие больные, а другая половина ехала просто весело провести время, тем более что летом жизнь в пыльных и душных
городах не
представляет ничего привлекательного.
— Да очень просто: взяла да ушла к брату… Весь
город об этом говорит. Рассказывают, что тут разыгрался целый роман… Вы ведь знаете Лоскутова?
Представьте себе, он давно уже был влюблен в Надежду Васильевну, а Зося Ляховская была влюблена в него… Роман, настоящий роман! Помните тогда этот бал у Ляховского и болезнь Зоси? Мне сразу показалось, что тут что-то кроется, и вот вам разгадка; теперь весь
город знает.
Потом я сделал вид, что слетал в
город, но расписки почтовой ей не
представил, сказал, что послал, расписку принесу, и до сих пор не несу, забыл-с.
Действительно: сказано, сделано — он их так и накрыл с командой, денег не успели спрятать, полицмейстер все взял и
представил воров в
город.
Так, Авдотья Максимовна, отказываясь бежать с Вихоревым,
представляет только ту причину, что отец ее проклянет; а бежавши с ним, сокрушается только о том, что «отец от нее отступится, и весь
город будет на нее пальцами показывать».
Более в целом
городе не было ничего достопримечательного в топографическом отношении, а его этнографическою стороною нам нет нужды обременять внимание наших читателей, поелику эта сторона не
представляет собою никаких замечательных особенностей и не выясняет положения действующих лиц в романе.
— Замечательно то, что нигде — ни в Париже, ни в Лондоне, — поверьте, это мне рассказывали люди, которые видели весь белый свет, — никогда нигде таких утонченных способов любви, как в этом
городе, вы не встретите. Это что-нибудь особенное, как говорят наши еврейчики. Такие выдумывают штуки, которые никакое воображение не может себе
представить. С ума можно сойти!
— Кроме того, у меня собраны от разных жителей
города такого рода записки: «Ах, там, пожалуйста, устройте бал у себя, m-me Пиколовой так хочется потанцевать», или: «Мы с m-me Пиколовой приедем к вам обедать», и все в этом роде. Как потом будет угодно министрам — обратить на это внимание или нет, но я
представляю факты.
Конечно (в особенности в
городах), и теперь встречается немало людей убежденных, которых восторгает мысль о единстве и могуществе Германии, о той неувядаемой славе, которою покрыло себя немецкое оружие, раздавивши"наследственного врага", и о том прекрасном будущем, которое отныне, по праву, принадлежит немецкому народу; но ведь эти люди
представляют собою только казовый конец современной южногерманской действительности.
Вот: если ваш мир подобен миру наших далеких предков, так
представьте себе, что однажды в океане вы наткнулись на шестую, седьмую часть света — какую-нибудь Атлантиду, и там — небывалые города-лабиринты, люди, парящие в воздухе без помощи крыльев, или аэро, камни, подымаемые вверх силою взгляда, — словом, такое, что вам не могло бы прийти в голову, даже когда вы страдаете сноболезнью.
Местечко, где мы жили, называлось Княжье-Вено, или, проще, Княж-городок. Оно принадлежало одному захудалому, но гордому польскому роду и
представляло все типические черты любого из мелких
городов Юго-западного края, где, среди тихо струящейся жизни тяжелого труда и мелко-суетливого еврейского гешефта, доживают свои печальные дни жалкие останки гордого панского величия.
Оба замолчали, чувствуя, что дальнейшее развитие подобного разговора между людьми, которые едва знали друг друга, может
представить некоторые неудобства. Но когда он после обеда собрался в
город, она опять подумала:"Вот если б он не был связан!" — и опять покраснела.
Но в решительную минуту Шамбор отступил. Он понял, что Мак-Магон не
представляет достаточного прикрытия для заправского расстреляния"доброго
города Парижа". И Мак-Магон с своей стороны тоже не настаивал. Но, сверх того, и того и другого, быть может, смутило то обстоятельство, что палата, с раскассирования которой предстояло начать"реставрацию", не давала к тому решительного повода.
— Ну, что уж! Нет, вы только
представьте себе… в Пинегу! Есть такой
город? а?
Откуп тоже не ушел. Не стесняясь личным знакомством и некоторым родством с толстым Четвериковым, Калинович пригласил его к себе и объяснил, что, так как дела его в очень хорошем положении, то не угодно ли будет ему хоть несколько расплатиться с обществом, от которого он миллионы наживает, и пожертвовать тысяч десять серебром на украшение
города. Можно себе
представить, что почувствовал при этих словах скупой и жадный Четвериков!
Проговоря это, он отвернулся и увидел полицеймейстера, красноносого подполковника и величайшего мастера своего дела. Приложив руку под козырек и ступив шага два вперед, он
представил рапорт о благосостоянии
города, что по закону, впрочем, не требовалось; но полицеймейстер счел за лучшее переслужить.
Рассказывал же нам один приезжий из Петербурга (он у министра по особым порученьям, премилый человек, и теперь, как в
городе никого нет, такая для нас рисурс, что ты себе
представить не можешь) — так он говорит наверно, что наши заняли Евпаторию, так что французам нет уж сообщения с Балаклавой, и что у нас при этом убито 200 человек, а у французов до 15 тыс.
«Когда приносят нам «Инвалид», то Пупка (так отставной улан называл жену свою) бросается опрометью в переднюю, хватает газеты и бежит с ними на эс в беседку, в гостиную (в которой, помнишь, как славно мы проводили с тобой зимние вечера, когда полк стоял у нас в
городе), и с таким жаром читает ваши геройские подвиги, что ты себе
представить не можешь.
Можно, однако,
представить, какая была в
городе революция!
Ах, как кстати: здесь в
городе и около бродит теперь один Федька Каторжный, беглый из Сибири,
представьте, мой бывший дворовый человек, которого папаша лет пятнадцать тому в солдаты упек и деньги взял.
Можно себе
представить, какая по
городу поднялась суматоха.
Они
представляли собою цвет самого ярко-красного либерализма в нашем древнем
городе и были весьма тщательно подобраны Виргинским для этого «заседания».
Не я один был удивлен: удивлялся и весь
город, которому, конечно, была уже известна вся биография господина Ставрогина, и даже с такими подробностями, что невозможно было
представить, откуда они могли получиться, и, что всего удивительнее, из которых половина оказалась верною.
Наконец началась и «кадриль литературы». В
городе в последнее время, чуть только начинался где-нибудь разговор о предстоящем бале, непременно сейчас же сводили на эту «кадриль литературы», и так как никто не мог
представить, что это такое, то и возбуждала она непомерное любопытство. Опаснее ничего не могло быть для успеха, и — каково же было разочарование!
— Закон у нас не милует никого, и, чтобы избежать его, мне надобно во что бы то ни стало доказать, что я Тулузов, не убитый, конечно, но другой, и это можно сделать только, если я
представлю свидетелей, которые под присягой покажут, что они в том
городе, который я им скажу, знали моего отца, мать и даже меня в молодости… Согласны будут показать это приисканные тобою лица?
В настоящее время Кашин
представляет собой выморочный
город, еще более унылый, нежели Корчева. Ибо Корчева и прежде не отличалась щеголеватостью — в ней только убоиной пахло, — а в Кашине пахло бакалеей, бонбоном и женскими атурами. Так что к нынешнему корчевскому запустению в современном Кашине присовокупляется еще паутина времен, которая, как известно, распространяет от себя острый запах затхлости, свойственной упраздненному зданию.
Город едва белел вдали в золотисто-пыльном сиянии, и теперь уже нельзя было себе
представить, что он стоит на горе. Налево плоско тянулся и пропадал в море низкий, чуть розоватый берег.
Офицеры
представляли в
городе решающую публику, и ей было известно, что от них зависел ее успех.
Представьте острог, кандалы, неволю, долгие грустные годы впереди, жизнь, однообразную, как водяная капель в хмурый, осенний день, — и вдруг всем этим пригнетенным и заключенным позволили на часок развернуться, повеселиться, забыть тяжелый сон, устроить целый театр, да еще как устроить: на гордость и на удивление всему
городу, — знай, дескать, наших, каковы арестанты!
— Акведуки эти, — говорил отец протопоп, — будут ни к чему, потому
город малый, и притом тремя реками пересекается; но магазины, которые всё вновь открываются, нечто весьма изящное начали
представлять. Да вот я вам сейчас покажу, что касается нынешнего там искусства…
— Еще бы, писаная красавица, — согласилась Грушина, — это она только стесняется, а погодите, попривыкнет, разойдется, так она тут всех в
городе закружит. И
представьте, какие они хитрые: я, как только узнала об этаких делах, сейчас же постаралась встретиться с его хозяйкой, — или с ее хозяйкой, — уж как и сказать-то не знаешь.
Он слушал рассказы о их жизни и подвигах благоговейно и участливо, как жития святых, но не мог
представить себе таких людей на улицах
города Окурова.
При жизни отца он много думал о
городе и, обижаясь, что его не пускают на улицу,
представлял себе городскую жизнь полной каких-то тайных соблазнов и весёлых затей. И хотя отец внушил ему своё недоверчивое отношение к людям, но это чувство неглубоко легло в душу юноши и не ослабило его интереса к жизни
города. Он ходил по улицам, зорко и дружественно наблюдая за всем, что ставила на пути его окуровская жизнь.
А зимою, тихими морозными ночами, когда в поле, глядя на
город, завистливо и жалобно выли волки, чердак отзывался волчьему вою жутким сочувственным гудением, и под этот непонятный звук вспоминалось страшное: истекающая кровью Палага, разбитый параличом отец, Сазан, тихонько ушедший куда-то, серый мозг Ключарёва и серые его сны; вспоминалась Собачья Матка, юродивый Алёша, и настойчиво хотелось
представить себе — каков был видом Пыр Растопыр?
В самом деле,
представляли ли когда-либо летописи Лаишева, Пошехонья, Сапожка и др. что-нибудь подобное тому, что происходило недавно в заштатном
городе Висбадене по случаю возвышения цен на пиво?
Напротив того, наезжие барыни
представляли собой так называемую «породу»; они являлись свежие, окруженные блеском и роскошью; в речах их слышались настоящие слова, их жесты были настоящими жестами; они не жались и не сторонились ни перед кем, но бодро смотрели всем в глаза и были в губернском
городе как у себя дома.
Тихая, безмятежная жизнь Круциферских
представляла нечто новое и привлекательное для Бельтова; он провел всю жизнь в общих вопросах, в науке и теории, в чужих
городах, где так трудно сближаться с домашнею жизнию, и в Петербурге, где ее немного.
Прелестный вид, представившийся глазам его, был общий, губернский, форменный: плохо выкрашенная каланча, с подвижным полицейским солдатом наверху, первая бросилась в глаза; собор древней постройки виднелся из-за длинного и, разумеется, желтого здания присутственных мест, воздвигнутого в известном штиле; потом две-три приходские церкви, из которых каждая
представляла две-три эпохи архитектуры: древние византийские стены украшались греческим порталом, или готическими окнами, или тем и другим вместе; потом дом губернатора с сенями, украшенными жандармом и двумя-тремя просителями из бородачей; наконец, обывательские дома, совершенно те же, как во всех наших
городах, с чахоточными колоннами, прилепленными к самой стене, с мезонином, не обитаемым зимою от итальянского окна во всю стену, с флигелем, закопченным, в котором помещается дворня, с конюшней, в которой хранятся лошади; дома эти, как водится, были куплены вежливыми кавалерами на дамские имена; немного наискось тянулся гостиный двор, белый снаружи, темный внутри, вечно сырой и холодный; в нем можно было все найти — коленкоры, кисеи, пиконеты, — все, кроме того, что нужно купить.