Плача, смеясь, сверкая слезинками на ресницах, она говорила ему, что с первых же дней знакомства он поразил ее своею оригинальностью, умом, добрыми, умными глазами, своими задачами и целями жизни, что она полюбила его страстно, безумно и глубоко; что когда, бывало, летом она входила из сада в дом и видела в передней его крылатку или слышала издали его голос, то сердце ее обливалось холодком,
предчувствием счастья; его даже пустые шутки заставляли ее хохотать, в каждой цифре его тетрадок она видела что-то необыкновенно разумное и грандиозное, его суковатая палка представлялась ей прекрасней деревьев.
Неточные совпадения
Трофимов. Верьте мне, Аня, верьте! Мне еще нет тридцати, я молод, я еще студент, но я уже столько вынес! Как зима, так я голоден, болен, встревожен, беден, как нищий, и — куда только судьба не гоняла меня, где я только не был! И все же душа моя всегда, во всякую минуту, и днем и ночью, была полна неизъяснимых
предчувствий. Я предчувствую
счастье, Аня, я уже вижу его…
На улицах быстро темнело. По шоссе бегали с визгом еврейские ребятишки. Где-то на завалинках у ворот, у калиток, в садах звенел женский смех, звенел непрерывно и возбужденно, с какой-то горячей, животной, радостной дрожью, как звенит он только ранней весной. И вместе с тихой, задумчивой грустью в душе Ромашова рождались странные, смутные воспоминания и сожаления о никогда не бывшем
счастье и о прошлых, еще более прекрасных вёснах, а в сердце шевелилось неясное и сладкое
предчувствие грядущей любви…
Несколько дней после того, как Бельтов, недовольный и мучимый каким-то
предчувствием и действительным отсутствием жизни в городе, бродил с мрачным видом и с руками, засунутыми в карманы, — в одном из домиков, мимо которых он шел, полный негодования и горечи, он мог бы увидеть тогда, как и теперь, одну из тех успокоивающих, прекрасных семейных картин, которые всеми чертами доказывают возможность
счастия на земле.
Несмотря на усталость, он долго не мог заснуть: как тяжелый свинец, неизъяснимая грусть лежала на его сердце; все светлые мечты, все радостные надежды, свобода,
счастие отечества — все, что наполняло восторгом его душу, заменилось каким-то мрачным
предчувствием.
Словом, все было хорошо, но во всем этом
счастье и удачах бабушка Варвара Никаноровна все-таки не находила покоя: ее мучили
предчувствия, что вслед за всем этим невдалеке идет беда, в которой должна быть испытана ее сила и терпение.
Деда, любившего жить пышно, это очень обрадовало, но бабушка, к удивлению многих, приняла новое богатство, как Поликрат свой возвращенный морем перстень. Она как бы испугалась этого
счастья и прямо сказала, что это одним людям сверх меры. Она имела
предчувствие, что за слепым
счастием пойдут беды.
Не эту ли самую недоверчивость души к земному нашему
счастию мы называем
предчувствием, разумеется, если последствия его оправдают?
Сильно бились сердца их, стесненные непонятным
предчувствием, они шли, удерживая дыхание, скользя по росистой траве, продираясь между коноплей и вязких гряд, зацепляя поминутно ногами или за кирпич или за хворост; вороньи пугалы казались им людьми, и каждый раз, когда полевая крыса кидалась из-под ног их, они вздрагивали, Борис Петрович хватался за рукоятку охотничьего ножа, а Юрий за шпагу… но, к
счастию, все их страхи были напрасны, и они благополучно приближились к темному овину; хозяйка вошла туда, за нею Борис Петрович и Юрий; она подвела их к одному темному углу, где находилось два сусека, один из них с хлебом, а другой до половины наваленный соломой.
Живое и ясное
предчувствие говорило ей, что в этом браке ее идолу угрожает погибель и что она сама отрывает дочь свою от
счастья, которое суждено бы ей было в браке с Рожновым, и сама отдает ее какому-то пустому щеголю и отдает, может быть, на бедность, на нелюбовь и тому подобное.
— Ах, Аркаша! как мне хотелось кончить это все дело!.. Нет, я сгублю свое
счастье! У меня есть
предчувствие! да нет, не через это, — перебил Вася, затем что Аркадий покосился на стопудовое, спешное дело, лежавшее на столе, — это ничего, это бумага писаная… вздор! Это дело решенное… я… Аркаша, был сегодня там, у них… я ведь не входил. Мне тяжело было, горько! Я только простоял у дверей. Она играла на фортепьяно, я слушал. Видишь, Аркадий, — сказал он, понижая голос, — я не посмел войти…
«Это необходимо для нашего
счастья!» — повторял он мысленно и теперь ту фразу, которую сказал ей тогда, но между тем сердце его, как теперь, так и тогда, болезненно сжалось. Точно какое-то страшное
предчувствие, что он теряет ее навсегда, а теперь с каждым шагом лошадей все более и более удаляется от нее — закралось в его сердце.
— Это мое
предчувствие неспроста… Я, как хорошая собака — чую волка издали. Этот сладенький, вечно улыбающийся, тихо подползающий Семен Порфирьевич имеет вид отъявленного жигана… Ты увидишь, что я буду прав… К
счастью, я всегда настороже.
Какое-то странное, тяжелое
предчувствие томило его сердце, но он отгонял от себя все эти грустные мысли и старался наслаждаться своим настоящим
счастием, сознанием льстящего его самолюбию, всеобщего восторга, возбужденного в присутствующих его невестой.
И снова с ужасающей силой, трижды с силой, с болью открытой крови и текущих слез почувствовалось волнующее
счастье, трепет блаженнейших
предчувствий, блаженство рокового.