Неточные совпадения
Раз
решив сам с собою, что он счастлив своею любовью, пожертвовал ей своим честолюбием, взяв, по крайней мере, на себя эту роль, — Вронский уже не мог чувствовать ни зависти к Серпуховскому, ни досады на него за то, что он, приехав в полк, пришел не к нему первому. Серпуховской был добрый
приятель, и он был рад ему.
Утром Петр Иваныч привез племянника в департамент, и пока сам он говорил с своим
приятелем — начальником отделения, Александр знакомился с этим новым для него миром. Он еще мечтал все о проектах и ломал себе голову над тем, какой государственный вопрос предложат ему
решить, между тем все стоял и смотрел.
Андрей Васильич Коврин, магистр, утомился и расстроил себе нервы. Он не лечился, но как-то вскользь, за бутылкой вина, поговорил с
приятелем доктором, и тот посоветовал ему провести весну и лето в деревне. Кстати же пришло длинное письмо от Тани Песоцкой, которая просила его приехать в Борисовку и погостить. И он
решил, что ему в самом деле нужно проехаться.
— Да, чем только это кончится? — озабоченно прибавлял Козловский. — На собрании
решили на ночь наряжать большие караулы. Придется и вам, господа, из-за
приятеля померзнуть…
Степа. Я не знаю, что папа
решил; я боюсь, что он сам хорошенько не знает, но про себя я
решил, что поступаю в кавалергарды вольноопределяющимся. Это у нас изо всего делают какие-то особенные затруднения. А все это очень просто. Я кончил курс, мне надо отбывать повинность. Отбывать ее с пьяными и грубыми офицерами в армии неприятно, и потому я поступаю в гвардию, где у меня
приятели.
К этим-то людям — к Свиридовой и к ее мужу — я и
решил обратиться с просьбой о моем неуклюжем
приятеле. Когда я приехал просить за него, Александра Ивановича, по обыкновению, не было дома; я застал одну Настасью Петровну и рассказал ей, какого мне судьба послала малолетка. Через два дня я отвез к Свиридовым моего Овцебыка, а через неделю поехал к ним снова проститься.
Поселиться он
решил в Германии, в Берлине; там уже с год жил его старый
приятель и писал оттуда длинные и восторженные письма.
Приятели вместе переночевали, поговорили и утром
решили пойти узнать: нет ли чего нового.
Тон был возбужденный, но большой радости — видеть товарища — в нем не слышалось… Теркину тон этот показался хлыщеватым и почти нахальным, и он сейчас же
решил дать
приятелю отпор.
Эти самые вопросы и были поставлены законником Христу: «Кто ближний?» В самом деле, как
решить, кому нужно служить и в какой мере: людям или отечеству? отечеству или своим
приятелям? своим
приятелям или своей жене? своей жене или своему отцу? своему отцу или своим детям? своим детям или самому себе? (чтобы быть в состоянии служить другим, когда это понадобится).
— И отлично, —
решил доктор. — Ему, как
приятелю, неловко взять с меня деньги, и будет очень прилично, если я презентую ему вещь. Отвезу-ка я ему эту чертовщину! Кстати же он холост и легкомыслен…
Приятели выпивают, причем газетчик мотает головой и крякает так решительно, точно
решил идти умереть за правду.
— Это еще что… Потеха тут прошлый раз была как раз в прием… Вызвал его светлость тут одного своего старого
приятеля, вызвал по особенному, не терпящему отлагательства делу… Тот прискакал, ног под собой не чувствуя от радости, и тоже, как и вы, несколько месяцев являлся в приемные дни к светлейшему — не допускает к себе, точно забыл…
Решил это он запиской ему о неотложном деле напоминать и упросил адъютанта передать…
— Добро, матушка, добро, я-то уж
решил так, за тобой было дело… Меня старый
приятель до слез пронял…
При моей тогдашней усталости и недосуге это было просто напасть, и я, с негодованием отбросив письмо моего доброго
приятеля,
решил в уме «стать завтра как можно пораньше и прежде присутствия заехать в канцелярию генерал-губернатора к Друкарту, с тем чтобы урезонить его освободить меня от затевавшегося спектакля.