Неточные совпадения
Райский вошел в
переулки и улицы: даже ветер не
ходит. Пыль, уже третий день нетронутая, одним узором от проехавших колес лежит
по улицам; в тени забора отдыхает козел, да куры, вырыв ямки, уселись в них, а неутомимый петух ищет поживы, проворно раскапывая то одной, то другой ногой кучу пыли.
«А ведь я друг Леонтья — старый товарищ — и терплю, глядя, как эта честная, любящая душа награждена за свою симпатию! Ужели я останусь равнодушным!.. Но что делать: открыть ему глаза, будить его от этого, когда он так верит, поклоняется чистоте этого… „римского профиля“, так сладко спит в лоне домашнего счастья — плохая услуга! Что же делать? Вот дилемма! — раздумывал он,
ходя взад и вперед
по переулку. — Вот что разве: броситься, забить тревогу и смутить это преступное tête-а-tête!..»
Около получаса
ходили мы взад и вперед
по переулку, прежде чем вышла, торопясь и оглядываясь, небольшая худенькая старушка, та самая бойкая горничная, которая в 1812 году у французских солдат просила для меня «манже»; с детства мы звали ее Костенькой. Старушка взяла меня обеими руками за лицо и расцеловала.
Глядя на какой-нибудь невзрачный, старинной архитектуры дом в узком, темном
переулке, трудно представить себе, сколько в продолжение ста лет
сошло по стоптанным каменным ступенькам его лестницы молодых парней с котомкой за плечами, с всевозможными сувенирами из волос и сорванных цветов в котомке, благословляемых на путь слезами матери и сестер… и пошли в мир, оставленные на одни свои силы, и сделались известными мужами науки, знаменитыми докторами, натуралистами, литераторами.
Прошло сорок лет, а у меня до сих пор еще мелькают перед глазами редкости этих четырех больших комнат его собственного дома
по Хлебному
переулку.
По Солянке было рискованно
ходить с узелками и сумками даже днем, особенно женщинам: налетали хулиганы, выхватывали из рук узелки и мчались в Свиньинский
переулок, где на глазах преследователей исчезали в безмолвных грудах кирпичей. Преследователи останавливались в изумлении — и вдруг в них летели кирпичи. Откуда — неизвестно… Один, другой… Иногда проходившие видели дымок, вьющийся из мусора.
Потом и они
прошли по двору и исчезли в
переулке.
И он наставил Кириллову револьвер прямо в лоб; но почти в ту же минуту, опомнившись наконец совершенно, отдернул руку, сунул револьвер в карман и, не сказав более ни слова, побежал из дому. Липутин за ним. Вылезли в прежнюю лазейку и опять
прошли откосом, придерживаясь за забор. Петр Степанович быстро зашагал
по переулку, так что Липутин едва поспевал. У первого перекрестка вдруг остановился.
Николай Всеволодович опять молча и не оборачиваясь пошел своею дорогой; но упрямый негодяй все-таки не отстал от него, правда теперь уже не растабарывая и даже почтительно наблюдая дистанцию на целый шаг позади. Оба
прошли таким образом мост и вышли на берег, на этот раз повернув налево, тоже в длинный и глухой
переулок, но которым короче было
пройти в центр города, чем давешним путем
по Богоявленской улице.
Они вышли. Петр Степанович бросился было в «заседание», чтоб унять хаос, но, вероятно, рассудив, что не стоит возиться, оставил всё и через две минуты уже летел
по дороге вслед за ушедшими. На бегу ему припомнился
переулок, которым можно было еще ближе
пройти к дому Филиппова; увязая
по колена в грязи, он пустился
по переулку и в самом деле прибежал в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов
проходили в ворота.
Мы должны из мира карет мордоре-фонсе перейти в мир, где заботятся о завтрашнем обеде, из Москвы переехать в дальний губернский город, да и в нем не останавливаться на единственной мощеной улице,
по которой иногда можно ездить и на которой живет аристократия, а удалиться в один из немощеных
переулков,
по которым почти никогда нельзя ни
ходить, ни ездить, и там отыскать почерневший, перекосившийся домик о трех окнах — домик уездного лекаря Круциферского, скромно стоящий между почерневшими и перекосившимися своими товарищами.
В Москве есть особая varietas [разновидность (лат.).] рода человеческого; мы говорим о тех полубогатых дворянских домах, которых обитатели совершенно
сошли со сцены и скромно проживают целыми поколениями
по разным
переулкам; однообразный порядок и какое-то затаенное озлобление против всего нового составляет главный характер обитателей этих домов, глубоко стоящих на дворе, с покривившимися колоннами и нечистыми сенями; они воображают себя представителями нашего национального быта, потому что им «квас нужен, как воздух», потому что они в санях ездят, как в карете, берут за собой двух лакеев и целый год живут на запасах, привозимых из Пензы и Симбирска.
Сделав несколько шагов
по этому
переулку, Ваня услышал как словно знакомый голос. Он поспешно приложил глаза к щелям плетня; но в этом месте зелень совершенно заслонила внутренность сада. Он
прошел еще несколько шагов — и вдруг остановился. Сердце его сильно забилось, краска заиграла на загоревших щеках его.
Выйдя из Благородного Собрания, наняли извозчика на Остоженку, в Савеловский
переулок, где жила Рассудина. Лаптев всю дорогу думал о ней. В самом деле, он был ей многим обязан. Познакомился он с нею у своего друга Ярцева, которому она преподавала теорию музыки. Она полюбила его сильно, совершенно бескорыстно и, сойдясь с ним, продолжала
ходить на уроки и трудиться по-прежнему до изнеможения. Благодаря ей он стал понимать и любить музыку, к которой раньше был почти равнодушен.
— В сражении под Чашниками я получил сильную контузию ядром и так же, как ты, Сборской, промаялся месяца два в жидовском местечке; но только не дразнил жида, оттого что моим хозяином был польской крестьянин, и не беседовал с французами, потому что квартира моя была в глухом
переулке,
по которому не
проходили ни французы, ни русские.
Ачмианов быстро пошел вперед, а он за ним.
Прошли по улице, потом
переулком.
Весь ученый комитет поднялся на ноги. Директор и инспектор несколько времени стояли друг против друга и ни слова не могли выговорить, до того их сердца преисполнились гнева и удивления. Учителя, которые были поумней, незаметно усмехались.
Прошло по крайней мере четверть часа тяжелого и мрачного ожидания. Наконец, двое запыхавшихся сторожей возвратились и донесли, что Ферапонтов сначала перескочил через один забор, потом через другой, через третий и скрылся в
переулке.
— Видите ли-с, — продолжал он, — я хотел обратиться к вам по-дружески… извините за вольность… хотел испросить у вас, чтоб вы
ходили —
по той стороне и со стороны
переулка, где черный выход, эдак, покоем, описывая букву П, то есть. Я тоже, с своей стороны, буду ходить-с у главного подъезда, так что мы не пропустим; а я все боялся один пропустить; я не хочу пропустить. Вы, как увидите ее, то остановите и закричите мне…Но я сумасшедший! Только теперь вижу всю глупость и неприличие моего предложения!
Повечеру пришел первый писарь Судьбин и объявил, что след отыскался, что видел он беглеца на Толкучем и
по другим местам,
ходил за ним, близко стоял, но говорить не посмел, а был неподалеку от него и на пожаре, когда загорелся дом в Кривом
переулке.
Здесь, по-видимому, никто не чаял нового пожара, как вдруг, почти мгновенно, осветило дровяные дворы и дощатые склады; затем и четверти часа не
прошло, как уже пылали Чернышев, Троицкий и Щербаков
переулки.
Да, чай, и сама Настасья
ходит по всем
переулкам да счастьем своим бабьим похваляется.
Классная дама, тихо ступая,
ходила по узким пространствам между рядами кроватей, «
переулкам», как их называли в институте, и наконец, пожелав нам доброй ночи, исчезла за дверью своей комнаты, помещавшейся подле дортуара.
Квартира его занимала целый флигелек с подъездом на
переулок, выкрашенный в желтоватую краску. Окна поднимались от тротуара на добрых два аршина.
По лесенке заново выштукатуренных сеней шел красивый половик. Вторая дверь была обита светло-зеленым сукном с медными бляшками. Передняя так и блистала чистотой. Докладывать о госте
ходил мальчик в сером полуфрачке. В этих подробностях обстановки Иван Алексеевич узнавал франтоватость своего приятеля.
Долго
ходили по берегу Москвы-реки и
по снежным краснопресненским
переулкам комсомолка с двумя толстыми косами
по плечам и военный с тремя ромбами на лацканах. Военный раздраженно кусал губы.
Они пошли, держась за руки, опять разговаривая медленными, горячими пожатиями.
Прошли по тихому Сивцеву Вражку,
по Плющихе. Борька проводил Исанку до дому, в Первом Воздвиженском
переулке. У каменных ворот, около подстриженных тополей, тянувшихся вдоль панели, они остановились. В колебании поглядели друг на друга. Борька решительно сказал...
М-me Schoss, ходившая к своей дочери, еще более увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь
по улице, она не могла
пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала
переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.