Неточные совпадения
Подложили цепи под колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взяли лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево
пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся, подумав, что часто здесь, в глухую ночь,
по этой
дороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз десять в год проезжает, не вылезая из своего тряского экипажа.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки
по извилистой
дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось,
дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец
пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось
по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Пустыня имеет ту выгоду, что здесь нет воровства. Кибитка стоит на улице, около нее толпа ямщиков, и ничего не
пропадает.
По дороге тоже все тихо. Нет даже волков или редко водятся где-то в одном месте. Медведи зимой все почивают.
По дороге везде работали черные арестанты с непокрытой головой, прямо под солнцем, не думая прятаться в тень. Солдаты, не спуская с них глаз, держали заряженные ружья на втором взводе. В одном месте мы застали людей, которые ходили
по болотистому дну
пропасти и чего-то искали. Вандик поговорил с ними по-голландски и сказал нам, что тут накануне утонул пьяный человек и вот теперь ищут его и не могут найти.
Узкие тропинки тянулись
по полям,
пропадали в лощинках, вились
по пригоркам, и на одной из них, которой в пятистах шагах впереди от нас приходилось пересекать нашу
дорогу, различил я какой-то поезд.
Через год после того, как
пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне,
по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Перед домом, за небольшим полем, начинался темный строевой лес, через него шел просек в Звенигород;
по другую сторону тянулась селом и
пропадала во ржи пыльная, тонкая тесемка проселочной
дороги, выходившей через майковскую фабрику — на Можайку.
У ябедника Антония был брат Фортунат. Образ жизни он вел загадочный, часто куда-то отлучался и
пропадал надолго с гарнолужского горизонта. Водился он с цыганами, греками и вообще сомнительными людьми «
по лошадиной части». Порой к гарнолужскому табуну нивесть откуда присоединялись
дорогие статные лошади, которые также таинственно исчезали. Многие качали при этом головами, но… пан Фортунат был человек обходительный и любезный со всеми…
Пищик. Найдутся. (Смеется.) Не теряю никогда надежды. Вот, думаю, уж все
пропало, погиб, ан глядь, — железная
дорога по моей земле прошла, и… мне заплатили. А там, гляди, еще что-нибудь случится не сегодня-завтра… Двести тысяч выиграет Дашенька… у нее билет есть.
Вам кажется, будто вы-то именно и причина, что
пропадает и погибает молодая жизнь, и вы (
по крайней мере, думается вам так) готовы были бы лучше сами умереть за эту жизнь; но ничто уж тут не поможет: яд смерти разрушает
дорогое вам существование и оставляет вашу совесть страдать всю жизнь оттого, что несправедливо, и нечестно, и жестоко поступали вы против этого существа.
Стоят
по сторонам
дороги старые, битые громом березы, простирая над головой моей мокрые сучья; слева, под горой, над черной Волгой, плывут, точно в бездонную
пропасть уходя, редкие огоньки на мачтах последних пароходов и барж, бухают колеса
по воде, гудят свистки.
Движение к совершенству мытаря Закхея, блудницы, разбойника на кресте
по этому учению большее благо, чем неподвижная праведность фарисея. Заблудшая овца
дороже 99-ти незаблудших. Блудный сын, потерянная и опять найденная монета
дороже любимее богом тех, которые не
пропадали.
Набитые полуслепыми людьми, которые равнодушно верят всему, что не тревожит, не мешает им жить в привычном, грязном, зазорном покое, — распластались, развалились эти чужие друг другу города
по великой земле, точно груды кирпича, брёвен и досок, заготовленных кем-то, кто хотел возвести сказочно огромное здание, но тот, кто заготовил всё это богатство, —
пропал, исчез, и весь
дорогой материал тоже
пропадает без строителя и хозяина, медленно сгнивая под зимними снегами и дождями осени.
— Ну — летит. Ничего. Тень от неё
по земле стелется. Только человек ступит в эту тень и —
пропал! А то обернётся лошадью, и если озеро
по дороге ей — она его одним копытом всё на землю выплескивает…
Катя не отвечает и завертывается в свой салопчик; она зябнет. Елене тоже холодно; она смотрит вдоль
по дороге: город виднеется вдали сквозь снежную пыль. Высокие белые башни с серебряными главами… Катя, Катя, это Москва? Нет, думает Елена, это Соловецкий монастырь: там много, много маленьких тесных келий, как в улье; там душно, тесно, — там Дмитрий заперт. Я должна его освободить… Вдруг седая, зияющая
пропасть разверзается перед нею. Повозка падает, Катя смеется. «Елена! Елена!» слышится голос из бездны.
Дмитрий Яковлевич встал, и на душе у него сделалось легче; перед ним вилась и
пропадала дорога, он долго смотрел на нее и думал; не уйти ли ему
по ней, не убежать ли от этих людей, поймавших его тайну, его святую тайну, которую он сам уронил в грязь?
Пролетка опять понеслась с прежней быстротой. Зарево становилось все сильнее. Длинные тени от лошадей перебегали с одной стороны
дороги на другую. Временами Боброву начинало казаться, что он мчится
по какому-то крутому косогору и вот-вот вместе с экипажем и лошадьми полетит с отвесной кручи в глубокую
пропасть. Он совершенно потерял способность опознаваться и никак не мог узнать места,
по которому проезжал. Вдруг лошади стали.
Василиса Перегриновна. Я про то вам и докладываю, благодетельница: крестник он вам, ну и кончено дело, он никаких и разговоров не должен слушать. А то мало ли что говорят! Вот говорят, что он беспутный совсем, что дядя его в суд определил, а он оттуда скрывается; целую неделю
пропадал, говорят, где-то версты за четыре на большой
дороге, подле кабака, рыбу ловил. Да что пьянствует не
по летам. Да кому ж какое дело; значит, он стоит того, когда вы за него просите!
— Под Новый год вы разбили чайную чашку с блюдечком. Долой два рубля… Чашка стоит
дороже, она фамильная, но… бог с вами! Где наше не
пропадало! Потом-с,
по вашему недосмотру Коля полез на дерево и порвал себе сюртучок… Долой десять… Горничная тоже
по вашему недосмотру украла у Вари ботинки. Вы должны за всем смотреть. Вы жалованье получаете. Итак, значит, долой еще пять… Десятого января вы взяли у меня десять рублей…
Утро на другой день оказалось довольно свежее и сероватое. Бегушев для своей поездки в Петергоф велел себе привести парную коляску: он решил ехать
по шоссе, а не
по железной
дороге, которая ему не менее отелей надоела; в продолжение своей жизни он проехал
по ним десятки тысяч верст, и с тех пор, как они вошли в общее употребление, для него вся прелесть путешествия
пропала. «Так птиц только можно возить, а не людей!» — говорил он почти каждый раз, входя в узенькое отделение вагона.
Главное достоинство промысловой собаки в том, чтобы она «широко ходила», то есть далеко обегала
дорогу,
по которой идет охотник. Наш Лыско появлялся то справа, то слева, — высунет из травы свою острую морду, посмотрит, куда мы идем, и опять
пропал.
Справа от
дороги земля
пропадала в неподвижной, теплой мгле, и нельзя было увидеть, что там: лес или поле; и только
по душному, открытому, ночному запаху вспаханной земли да
по особенной бархатной черноте чувствовалось поле.
Экипажи ехали
по дороге, прорытой в совершенно отвесном скалистом берегу, и всем казалось, что они скачут
по полке, приделанной к высокой стене, и что сейчас экипажи свалятся в
пропасть.
И молва трезвонить стала:
Дочка царская
пропала!
Тужит бедный царь
по ней.
Королевич Елисей,
Помолясь усердно Богу,
Отправляется в
дорогуЗа красавицей душой,
За невестой молодой.
Кто, говорит, писал на меня жалобу?» да как закричит… так вот
по закожью-то словно морозом проняло: знамо, не свой брат, поди-тка, сладь с ним; маненько мы поплошали тогда, сробели: ну, а как видим, дело-то больно плохо подступило, несдобровать, доконает!.. все в один голос Антона и назвали; своя-то шкура
дороже; думали, тут, того и гляди,
пропадешь за всех…
Несколько раз Антону приводилось проползать под стволами дерев, опрокинутыми там и сям поперек
пропасти, загроможденной повсюду камнями; старуха, по-видимому, хорошо знала
дорогу; она ни разу не оступилась, не споткнулась, несмотря на то что шла бодрее прежнего и уже не упиралась более своею клюкою.
— Неужели ты, Давыд, думаешь, что нас молодцами за это сочтут? Напротив, дураками! — принимался я было ему втолковывать, но все напрасно. Подъезжая к приходу, он весь как-то уж изломался: шапку свернул набекрень, сам тоже перегнулся, вожжи натянул, как струны, а между тем пошевеливает ими, чтоб горячить лошадей. День был светлый; от прихода несся говор народа, и раздавался благовест вовся;
по дороге шло
пропасть народу, и все мне кланялись.
Он полагал, что раз он «
пропал», его обязанность — лежать спокойно и ему нет надобности идти опять
по тайге, бродя без
дороги. Иначе зачем было ему
пропадать?
Деревня большая, и лежит она в глубоком овраге, так что, когда едешь в лунную ночь
по большой
дороге и взглянешь вниз, в темный овраг, а потом вверх на небо, то кажется, что луна висит над бездонной
Пропастью и что тут конец света.
Илья. Известно,
по своей воле легче жить, чем
по закону; да своя-то воля в
пропасть ведет. Доброму одна
дорога, а развращенному десять. Узкий и прискорбный путь вводит в живот, а широкий и пространный вводит в пагубу.
— В лесах матка вещь самая пользительная, — продолжал дядя Онуфрий. — Без нее как раз заблудишься, коли пойдешь
по незнакомым местам.
Дорогая по нашим промыслам эта штука… Зайдешь ину пору далеко, лес-от густой, частый да рослый — в небо дыра. Ни солнышка, ни звезд не видать, опознаться на месте нечем. А с маткой не
пропадешь; отколь хошь на волю выведет.
В лесах работают только
по зимам. Летней порой в дикую глушь редко кто заглядывает. Не то что
дорог, даже мало-мальских торных тропинок там вовсе почти нет; зато много мест непроходимых… Гниющего валежника
пропасть, да кроме того, то и дело попадаются обширные глубокие болота, а местами трясины с окнами, вадьями и чарусами… Это страшные, погибельные места для небывалого человека. Кто от роду впервой попал в неведомые лесные дебри — берегись — гляди в оба!..
У старика Ивана было два сына: Шат Иваныч и Дон Иваныч. Шат Иваныч был старший брат; он был сильнее и больше, а Дон Иваныч был меньший и был меньше и слабее. Отец показал каждому
дорогу и велел им слушаться. Шат Иваныч не послушался отца и не пошел
по показанной
дороге, сбился с пути и
пропал. А Дон Иваныч слушал отца и шел туда, куда отец приказывал. Зато он прошел всю Россию и стал славен.
Дорога была в высшей степени живописна и в то же время, чем выше, тем более казалась опасной и возбуждала у непривычных к таким горным подъемам нервное напряжение, особенно когда пришлось ехать узенькой тропинкой,
по одной стороне которой шла отвесная гора, а с другой — страшно взглянуть! — глубокая
пропасть, откуда долетал глухой шум воды, бежавшей
по каменьям.
По краям
дороги зияли
пропасти, страшные и непроницаемые…
Вот какая-то деревушка, ни одного огонька в ней. Опять лес, поле, опять сбились с
дороги и кучер слезал с козел и танцевал. Тройка понесла
по темной аллее, понесла быстро, и горячая пристяжная била
по передку саней. Здесь деревья шумели гулко, страшно, и не было видно ни зги, точно неслись куда-то в
пропасть, и вдруг — ударил в глаза яркий свет подъезда и окон, раздался добродушный, заливчатый лай, голоса… Приехали.
Вся эта комната была устлана восточными коврами, и в ней звук шагов совершенно
пропадал. Запах
дорогих сигар и каких-то тонких духов, доходивший из спальни, куда вела стеклянная низкая дверь, подходил к убранству этого не очень высокого, но поместительного покоя, драпированного, по-заграничному, темно-красным сукном.
Остался один, сиротой, без отца, без матери, может в одиночестве погибнуть… начнет ходить в крестьянских хороводах, ездить на тройках с бубенчиками, стегать арапником
по дороге встречных и поперечных…
пропадет ни за что!..
Что касается Иннокентия Антиповича Гладких, то вы, конечно, помните мужской монастырь, лежащий в шести верстах от К.,
дорога к которому ведет
по высокому и крутому берегу Енисея, и часто тройка лошадей, прижимаясь друг к другу, едет буквально на краю глубокой
пропасти.
«Нет, — думал Егор Никифоров, шагая
по знакомой
дороге, — нет, этого не может быть… Эта прелестная девушка не может быть дочерью Петра Иннокентьевича. Ей двадцать один год, но двадцать лет тому назад Толстых не был женат… Нет, она не его дочь, хотя и называет его своим отцом… Ее крестный отец Иннокентий Антипович! Не ребенок ли это Марьи Петровны? Ее мать, говорит она, умерла при ее рождении, а Марья Петровна
пропала около того же времени… Да, это так, это дочь Марьи Петровны!»
В это самое время ветерок донес до них крики: «Сгинул…
пропал… рассыпься! лови окаянного!» И топот лошадей разлился
по разным сторонам,
по дороге в Чертолино,
по опушке перелеска.
Гора Сен-Готард была охраняема французами. Чудо-богатырей ничто не останавливало на пути — с ними был их чудо-вождь Суворов. На высочайшие горы пробирались они
по узеньким тропинкам,
по обрывам спускались в глубокие
пропасти, шли часто прямо
по целине, без
дороги,
по пояс в воде переходили вброд быстрые горные реки.
На хуторах
по дороге пропасть соломы, и убирается в подвалы и бунты картофель.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская
дорога мимо Нескучного,
пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади,
по набережной и через Каменный мост тянулись войска и обозы Нея.
А другой пошел
по снегу: походил, вышел на
дорогу и кричит нам: «Никуда не ездите, огоньки у вас в глазах, везде заблудитесь и
пропадете, а вот крепкая
дорога, и я стою на ней, она выведет нас».