Неточные совпадения
Городничий. Спасибо, спасибо!
Прошу садиться,
господа!
Городничий. Покорнейше
прошу садиться,
господа! Эй, Мишка, принеси сюда побольше стульев.
Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.)Сделайте милость,
господа, если будете в Петербурге,
прошу,
прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
—
Думал он сам, на Аришу-то глядя:
«Только бы ноги
Господь воротил!»
Как ни
просил за племянника дядя,
Барин соперника в рекруты сбыл.
Барин то
просит, то песски ругается.
Поняв чувства
барина, Корней
попросил приказчика прийти в другой раз. Оставшись опять один, Алексей Александрович понял, что он не в силах более выдерживать роль твердости и спокойствия. Он велел отложить дожидавшуюся карету, никого не велел принимать и не вышел обедать.
— Доктор, эти
господа, вероятно, второпях, забыли положить пулю в мой пистолет:
прошу вас зарядить его снова, — и хорошенько!
Я подошел к пьяному
господину, взял его довольно крепко за руку и, посмотрев ему пристально в глаза,
попросил удалиться, — потому, прибавил я, что княжна давно уж обещалась танцевать мазурку со мною.
—
Господа, я вас
прошу не трогаться с места! — сказал Вулич, приставив дуло пистолета ко лбу. Все будто окаменели.
— Константин Федорович! Платон Михайлович! — вскрикнул он. — Отцы родные! вот одолжили приездом! Дайте протереть глаза! Я уж, право, думал, что ко мне никто не заедет. Всяк бегает меня, как чумы: думает —
попрошу взаймы. Ох, трудно, трудно, Константин Федорович! Вижу — сам всему виной! Что делать? свинья свиньей зажил. Извините,
господа, что принимаю вас в таком наряде: сапоги, как видите, с дырами. Да чем вас потчевать, скажите?
И вот ввели в семью чужую…
Да ты не слушаешь меня…» —
«Ах, няня, няня, я тоскую,
Мне тошно, милая моя:
Я плакать, я рыдать готова!..» —
«Дитя мое, ты нездорова;
Господь помилуй и спаси!
Чего ты хочешь,
попроси…
Дай окроплю святой водою,
Ты вся горишь…» — «Я не больна:
Я… знаешь, няня… влюблена».
«Дитя мое,
Господь с тобою!» —
И няня девушку с мольбой
Крестила дряхлою рукой.
Прошу всех, всех прислушать: этот
господин (он указал на Лужина) сватался недавно к одной девице, и именно к моей сестре, Авдотье Романовне Раскольниковой.
— Петр Петрович,
прошу вас, — сказала Дуня, — перестанемте о
господине Свидригайлове. На меня это наводит тоску.
Затем, испросив у ней извинения в недавних этих всех неприятностях, я
попросил бы позволения предложить ей десять тысяч рублей и таким образом облегчить разрыв с
господином Лужиным, разрыв, от которого, я уверен, она и сама была бы не прочь, явилась бы только возможность.
Паратов. Главное, чтоб весело. Я прощаюсь с холостой жизнью, так чтоб было чем ее вспомнить. А откушать сегодня,
господа,
прошу ко мне.
Паратов. Нет, со мной,
господа, нельзя, я строг на этот счет. Денег у него нет, без моего разрешения давать не велено, а у меня как
попросит, так я ему в руки французские разговоры, на счастье нашлись у меня; изволь прежде страницу выучить, без того не дам… Ну и учит сидит. Как старается!
Лариса (наливает).
Господа,
прошу покорно.
— A вот и дождались, сударыня, — подхватил Василий Иванович. — Танюшка, — обратился он к босоногой девочке лет тринадцати, в ярко-красном ситцевом платье, пугливо выглядывавшей из-за двери, — принеси барыне стакан воды — на подносе, слышишь?.. а вас,
господа, — прибавил он с какою-то старомодною игривостью, — позвольте
попросить в кабинет к отставному ветерану.
— Ну, смотри же, хозяюшка, хлопочи, не осрамись; а вас,
господа,
прошу за мной пожаловать. Вот и Тимофеич явился к тебе на поклон, Евгений. И он, чай, обрадовался, старый барбос. Что? ведь обрадовался, старый барбос? Милости
просим за мной.
—
Господа! Вас
просят помолчать.
— Я вас
прошу,
барин, заступитесь! — рыдающим голосом взывал парень. — Вы, адвокат…
— Речь!
Господа —
просим Платона Александровича… Речь!
Мама стала
просить их обоих «не оставить сиротки, все равно он что сиротка теперь, окажите благодеяние ваше…» — и она со слезами на глазах поклонилась им обоим, каждому раздельно, каждому глубоким поклоном, именно как кланяются «из простых», когда приходят
просить о чем-нибудь важных
господ.
—
Господа,
прошу по вопросам, — сказал старшина, постукивая карандашом по столу.
— Не могу знать!.. А где я тебе возьму денег? Как ты об этом думаешь… а? Ведь ты думаешь же о чем-нибудь, когда идешь ко мне? Ведь думаешь… а? «Дескать, вот я приду к
барину и буду
просить денег, а
барин запустит руку в конторку и вытащит оттуда денег, сколько мне нужно…» Ведь так думаешь… а? Да у барина-то, умная твоя голова, деньги-то разве растут в конторке?..
— Милости
просим от всего сердца, — ответил игумен. —
Господа! Позволю ли себе, — прибавил он вдруг, —
просить вас от всей души, оставив случайные распри ваши, сойтись в любви и родственном согласии, с молитвой ко
Господу, за смиренною трапезою нашей…
— Черт возьми, и застегнуться трудно, — заворчал снова Митя, — сделайте одолжение, извольте от меня сей же час передать
господину Калганову, что не я
просил у него его платья и что меня самого перерядили в шута.
— Вообще эту тему я опять
прошу позволения оставить, — повторил Петр Александрович, — а вместо того я вам расскажу,
господа, другой анекдот о самом Иване Федоровиче, интереснейший и характернейший.
— Отец игумен, после посещения вашего в ските, покорнейше
просит вас всех,
господа, у него откушать. У него в час, не позже. И вас также, — обратился он к Максимову.
Все вы,
господа, милы мне отныне, всех вас заключу в мое сердце, а вас
прошу заключить и меня в ваше сердце!
— Где ты мог это слышать? Нет, вы,
господа Карамазовы, каких-то великих и древних дворян из себя корчите, тогда как отец твой бегал шутом по чужим столам да при милости на кухне числился. Положим, я только поповский сын и тля пред вами, дворянами, но не оскорбляйте же меня так весело и беспутно. У меня тоже честь есть, Алексей Федорович. Я Грушеньке не могу быть родней, публичной девке,
прошу понять-с!
И столь дерзновенно
просят и спрашивают, что
Господь дает им немедленно ангельский чин.
— Монах на монастырь
просит, знал к кому прийти! — громко между тем проговорила стоявшая в левом углу девица. Но
господин, подбежавший к Алеше, мигом повернулся к ней на каблуках и взволнованным срывающимся каким-то голосом ей ответил...
Кричат и секунданты, особенно мой: «Как это срамить полк, на барьере стоя, прощения
просить; если бы только я это знал!» Стал я тут пред ними пред всеми и уже не смеюсь: «
Господа мои, говорю, неужели так теперь для нашего времени удивительно встретить человека, который бы сам покаялся в своей глупости и повинился, в чем сам виноват, публично?» — «Да не на барьере же», — кричит мой секундант опять.
—
Господа, — как бы спохватился он вдруг, — вы на меня не ропщите за мою брыкливость, опять
прошу: поверьте еще раз, что я чувствую полную почтительность и понимаю настоящее положение дела. Не думайте, что и пьян. Я уж теперь отрезвился. Да и что пьян не мешало бы вовсе. У меня ведь как...
— Чувствительно сожалею об отлучившемся. Может быть, за трапезой нашею он полюбил бы нас, равно как и мы его. Милости
просим,
господа, откушать.
«Здесь продаются разных мастей лошади, приведенные на Лебедянскую ярмарку с известного степного завода Анастасея Иваныча Чернобая, тамбовского помещика. Лошади сии отличных статей; выезжены в совершенстве и кроткого нрава.
Господа покупатели благоволят спросить самого Анастасея Иваныча; буде же Анастасей Иваныч в отсутствии, то спросить кучера Назара Кубышкина.
Господа покупатели, милости
просим почтить старичка!»
— А то я молитвы читаю, — продолжала, отдохнув немного, Лукерья. — Только немного я знаю их, этих самых молитв. Да и на что я стану
Господу Богу наскучать? О чем я его
просить могу? Он лучше меня знает, чего мне надобно. Послал он мне крест — значит меня он любит. Так нам велено это понимать. Прочту Отче наш, Богородицу, акафист всем скорбящим — да и опять полеживаю себе безо всякой думочки. И ничего!
Тут Софрон помолчал, поглядел на
барина и, как бы снова увлеченный порывом чувства (притом же и хмель брал свое), в другой раз
попросил руки и запел пуще прежнего...
—
Господин почтенный, едем мы с честного пирка, со свадебки; нашего молодца, значит, женили; как есть уложили: ребята у нас все молодые, головы удалые — выпито было много, а опохмелиться нечем; то не будет ли ваша такая милость, не пожалуете ли нам деньжонок самую чуточку, — так, чтобы по косушке на брата? Выпили бы мы за ваше здоровье, помянули бы ваше степенство; а не будет вашей к нам милости — ну,
просим не осерчать!
Отец мой брал деньги, Слепушкин кланялся в пояс и
просил ручку, которую
барин не давал.
В последний день масленицы все люди, по старинному обычаю, приходили вечером
просить прощения к
барину; в этих торжественных случаях мой отец выходил в залу, сопровождаемый камердинером. Тут он делал вид, будто не всех узнает.
— У
господ дозволенья
просить надо.
— А это, стало быть, бламанжей самого последнего фасона. Кеси-киселя (вероятно, qu’est-ce que c’est que cela [Что это такое (фр.).]) — милости
просим откушать! Нет, девушки, раз меня один
барин бламанжем из дехтю угостил — вот так штука была! Чуть было нутро у меня не склеилось, да царской водки полштоф в меня влили — только тем и спасли!
— Не властна я, голубчик, и не
проси! — резонно говорит она, — кабы ты сам ко мне не пожаловал, и я бы тебя не ловила. И жил бы ты поживал тихохонько да смирнехонько в другом месте… вот хоть бы ты у экономических… Тебе бы там и хлебца, и молочка, и яишенки… Они люди вольные, сами себе
господа, что хотят, то и делают! А я, мой друг, не властна! я себя помню и знаю, что я тоже слуга! И ты слуга, и я слуга, только ты неверный слуга, а я — верная!
— Срамник ты! — сказала она, когда они воротились в свой угол. И Павел понял, что с этой минуты согласной их жизни наступил бесповоротный конец. Целые дни молча проводила Мавруша в каморке, и не только не садилась около мужа во время его работы, но на все его вопросы отвечала нехотя, лишь бы отвязаться. Никакого просвета в будущем не предвиделось; даже представить себе Павел не мог, чем все это кончится. Попытался было он
попросить «
барина» вступиться за него, но отец, по обыкновению, уклонился.
— Ну, ну… не пугайся! небось, не приеду! Куда мне, оглашенной, к большим
барам ездить… проживу и одна! — шутила тетенька, видя матушкино смущение, — живем мы здесь с Фомушкой в уголку, тихохонько, смирнехонько, никого нам не надобно! Гостей не зовем и сами в гости не ездим… некуда! А коли ненароком вспомнят добрые люди, милости
просим! Вот только жеманниц смерть не люблю,
прошу извинить.
— Неохота мне тебя брать, нечестная ты. Буду у
господ милости
просить.
На другой же день Анфиса Порфирьевна облекла его в синий затрапез, оставшийся после Потапа, отвела угол в казарме и велела нарядить на барщину, наряду с прочими дворовыми. Когда же ей доложили, что
барин стоит на крыльце и
просит доложить о себе, она резко ответила...