Неточные совпадения
Он было хотел
пойти назад, недоумевая, зачем он повернул на — ский
проспект, как вдруг, в одном из крайних отворенных окон трактира, увидел сидевшего у самого окна, за чайным столом, с трубкою в зубах, Свидригайлова.
— Я к вам
шел и вас отыскивал, — начал Раскольников, — но почему теперь я вдруг поворотил на — ский
проспект с Сенной! Я никогда сюда не поворачиваю и не захожу. Я поворачиваю с Сенной направо. Да и дорога к вам не сюда. Только поворотил, вот и вы! Это странно!
Путь же взял он по направлению к Васильевскому острову через В—й
проспект, как будто торопясь туда за делом, но, по обыкновению своему,
шел, не замечая дороги, шепча про себя и даже говоря вслух с собою, чем очень удивлял прохожих.
Но скоро ему показалось очень холодно стоять над водой; он повернулся и
пошел на — ой
проспект.
Он
пошел к Неве по В—му
проспекту; но дорогою ему пришла вдруг еще мысль: «Зачем на Неву? Зачем в воду? Не лучше ли уйти куда-нибудь очень далеко, опять хоть на острова, и там где-нибудь, в одиноком месте, в лесу, под кустом, — зарыть все это и дерево, пожалуй, заметить?» И хотя он чувствовал, что не в состоянии всего ясно и здраво обсудить в эту минуту, но мысль ему показалась безошибочною.
За время, которое он провел в суде, погода изменилась: с моря влетал сырой ветер, предвестник осени, гнал над крышами домов грязноватые облака, как бы стараясь затискать их в коридор Литейного
проспекта, ветер толкал людей в груди, в лица, в спины, но люди, не обращая внимания на его хлопоты, быстро
шли встречу друг другу, исчезали в дворах и воротах домов.
—
Идем ко мне обедать. Выпьем. Надо, брат, пить. Мы — люди серьезные, нам надобно пить на все средства четырех пятых души. Полной душою жить на Руси — всеми строго воспрещается. Всеми — полицией, попами, поэтами, прозаиками. А когда пропьем четыре пятых — будем порнографические картинки собирать и друг другу похабные анекдоты из русской истории рассказывать. Вот — наш
проспект жизни.
— Вот какой:
шел он в оборванном мундире по Каменно-Островскому
проспекту (с урока, по 50 коп. урок, верстах в трех за Лицеем).
Однажды, прочитав
проспект какого-то эфемерного журнальчика, он
послал туда стихотворение. Оно было принято и даже, кажется, напечатано, но журнальчик исчез, не выслав поэту ни гонорара, ни даже печатного экземпляра стихов. Ободренный все-таки этим сомнительным «успехом», брат выбрал несколько своих творений, заставил меня тщательно переписать их и отослал… самому Некрасову в «Отечественные записки».
Компания Рогожина была почти в том же самом составе, как и давеча утром; прибавился только какой-то беспутный старичишка, в свое время бывший редактором какой-то забулдыжной обличительной газетки и про которого
шел анекдот, что он заложил и пропил свои вставные на золоте зубы, и один отставной подпоручик, решительный соперник и конкурент, по ремеслу и по назначению, утрешнему господину с кулаками и совершенно никому из рогожинцев не известный, но подобранный на улице, на солнечной стороне Невского
проспекта, где он останавливал прохожих и слогом Марлинского просил вспоможения, под коварным предлогом, что он сам «по пятнадцати целковых давал в свое время просителям».
Вихров и Замин
шли мрачные по Невскому
проспекту.
Мы
шли долго, до самого Малого
проспекта. Она чуть не бежала; наконец, вошла в лавочку. Я остановился подождать ее. «Ведь не живет же она в лавочке», — подумал я.
Но только что я ступил на грязный, мокрый тротуар
проспекта, как вдруг столкнулся с одним прохожим, который
шел, по-видимому, в глубокой задумчивости, наклонив голову, скоро и куда-то торопясь.
— Да, — сказал я, — и знаете: вот я сейчас
шел по
проспекту, и впереди меня человек, и от него — тень на мостовой. И понимаете: тень светится. И мне кажется — ну вот я уверен — завтра совсем не будет теней, ни от одного человека, ни от одной вещи, солнце — сквозь все…
Мы
шли так, как всегда, т. е. так, как изображены воины на ассирийских памятниках: тысяча голов — две слитных, интегральных ноги, две интегральных, в размахе, руки. В конце
проспекта — там, где грозно гудела аккумуляторная башня, — навстречу нам четырехугольник: по бокам, впереди, сзади — стража; в середине трое, на юнифах этих людей — уже нет золотых нумеров — и все до жути ясно.
Я
шел по
проспекту особенно твердо и звонко — и мне казалось, так же
шли все. Но вот перекресток, поворот за угол, и я вижу: все как-то странно, стороной огибают угол здания — будто там в стене прорвало какую-то трубу, брызжет холодная вода, и по тротуару нельзя пройти.
Ветер свистит, весь воздух туго набит чем-то невидимым до самого верху. Мне трудно дышать, трудно
идти — и трудно, медленно, не останавливаясь ни на секунду, — ползет стрелка на часах аккумуляторной башни там, в конце
проспекта. Башенный шпиц — в тучах — тусклый, синий и глухо воет: сосет электричество. Воют трубы Музыкального Завода.
Начало координат во всей этой истории — конечно, Древний Дом. Из этой точки — оси Х-ов, Y-ов, Z-ов, на которых для меня с недавнего времени построен весь мир. По оси Х-ов (
Проспекту 59‑му) я
шел пешком к началу координат. Во мне — пестрым вихрем вчерашнее: опрокинутые дома и люди, мучительно-посторонние руки, сверкающие ножницы, остро-капающие капли из умывальника — так было, было однажды. И все это, разрывая мясо, стремительно крутится там — за расплавленной от огня поверхностью, где «душа».
Не зная сам куда
идти, он попал на Вознесенский
проспект.
Про героя моего я по крайней мере могу сказать, что он искренно и глубоко страдал: как бы совершив преступление,
шел он от князя по Невскому
проспекту, где тут же встречалось ему столько спокойных и веселых господ, из которых уж, конечно, многие имели на своей совести в тысячу раз грязнейшие пятна. Дома Калинович застал Белавина, который сидел с Настенькой. Она была в слезах и держала в руках письмо. Не обратив на это внимания, он молча пожал у приятеля руку и сел.
Дня три назад
иду по Невскому
проспекту и вдруг вижу его.
Прежде всего, человека в странной белой одежде видели идущим на 4 avenue, [
Проспект. (Ред.)] потом он долго
шел пешком, под настилкой воздушной дороги, к Бруклинскому мосту.
Я отправился ее провожать. Стояла холодная зимняя ночь, но она отказалась от извозчика и
пошла пешком. Нужно было
идти на Выборгскую сторону, куда-то на Сампсониевский
проспект. Она сама меня взяла под руку и дорогой рассказала, что у нее есть муж, который постоянно ее обманывает (как все мужчины), что, кроме того, есть дочь, девочка лет восьми, что ей вообще скучно и что она, наконец, презирает всех мужчин.
«Этот доктор глуп, — подумал господин Голядкин, забиваясь в карету, — крайне глуп. Он, может быть, и хорошо своих больных лечит, а все-таки… глуп, как бревно». Господин Голядкин уселся. Петрушка крикнул: «
Пошел!» — и карета покатилась опять на Невский
проспект.
Петрушка, перемигиваясь с извозчиком и с кое-какими зеваками, усадил своего барина в карету; непривычным голосом и едва сдерживая дурацкий смех, крикнул: «
Пошел!», вскочил на запятки, и все это, с шумом и громом, звеня и треща, покатилось на Невский
проспект.
На перекрестке стоял живой милиционер, в запыленной витрине смутно виднелись железные листы с тесными рядами пирожных с рыжим кремом, сено устилало площадь, и
шли, и ехали, и разговаривали, в будке торговали вчерашними московскими газетами, содержащими в себе потрясающие известия, невдалеке призывно пересвистывались московские поезда. Словом, это была цивилизация, Вавилон, Невский
проспект.
Я, занятый моим
проспектом, спешил удалиться от нее и не очень взял в толк слова ее, почитая их за влияние нежностей;
пошел себе и расположился думать… в чем во времени и успел.
Старческая беседа уже не в первый раз заканчивалась таким решением: допросить верного раба Мишку. Они
пошли по Среднему
проспекту, свернули направо, потом налево и остановились перед трехэтажным каменным домиком, только что окрашенным в дикий серый цвет. Злобин
шел с трудом, потому что разбитая параличом нога плохо его слушалась, и генерал в критических местах поддерживал его за руку.
А когда он зрит пред собою изображенную небесную
славу, то он помышляет вышний
проспект жизненности и понимает, как надо этой цели достигать, потому что тут оно все просто и вразумительно: вымоли человек первее всего душе своей дар страха божия, она сейчас и
пойдет облегченная со ступени на ступень, с каждым шагом усвояя себе преизбытки вышних даров, и в те поры человеку и деньги и вся
слава земная при молитве кажутся не иначе как мерзость пред господом.
Гувернантки, бледные миссы и розовые славянки,
идут величаво позади своих легеньких, вертлявых девчонок, приказывая им поднимать несколько выше плечо и держаться прямее; короче сказать, в это время Невский
проспект — педагогический Невский
проспект.
«Дивно устроен свет наш! — думал я,
идя третьего дня по Невскому
проспекту и приводя на память эти два происшествия.
Из Москвы я прибыл в Питер,
Все по собственным делам,
Шел по Невскому
проспектуСам с перчаткой рассуждал,
Что за чудная столица,
Расприкрасный Питембург.
— Можете себе представить мое положение… (Иван Ильич взглянул на всех.) Нечего делать,
иду пешком. Думаю, добреду до Большого
проспекта, да и найду какого-нибудь ваньку… хе-хе!
Таким образом, между университетской молодежью
шел обмен мыслей, замечаний, наблюдений и новостей, и все это, при помощи широких тротуаров Невского
проспекта, живо передавалось из одной группы в другую, из другой в третью и т. д.
Кто
шел в читальню или, вернее сказать, говорильню при магазине Луки Благоприобретова, кто в редакцию, кто в типографию, а кто и просто себе наблюдать жизнь и нравы на Невском
проспекте и размышлять о высшей несправедливости судеб и о подлом устройстве социальных отношений.
Как-то раз, находясь в неприятном расположении духа и в грустном раздумье по поводу этих самых причин,
шел Бейгуш один по Невскому
проспекту и нечаянно столкнулся с паном Слопчицьким. Пан грабя на сей раз был в авантаже, одет изящно и потому добр, весел и изобретателен на всякую остроумную штуку.
«Коршун» быстро прошел Английский канал, обыкновенно кишащий судами и замечательно освещенный с обеих сторон маяками, так что плавать по Английскому каналу ночью совершенно безопасно. Едешь словно по широкому
проспекту, освещенному роскошными и яркими огнями маяков. Только что скроются огни одних, как уже открываются то постоянно светящиеся, то перемежающиеся огни других. Так от маяка до маяка и
идет судно, вполне обеспеченное от опасности попасть на отмели, которыми усеяны берега Англии и Франции.
Шел дождь, ветер бурными порывами дул с моря. На
проспекте было пустынно, мокрые панели блестели под фонарями масленым блеском. Андрей Иванович быстро шагал, распахнув пальто навстречу ветру.
В десятых числах ноября на Васильевском острове, в одной из квартирок огромного грязного дома за Малым
проспектом,
шел свадебный пир.
Александра Михайловна с тайным замиранием долго ходила по
проспекту и широкими, детски-любопытными глазами провожала каждую женщину: да, они поняли, что все это просто и естественно, и не побоялись
пойти на это.
Мережковский был первый писатель, которого я видел вблизи. И видел: такой же он, как большинство, даже неказистее. Если он может, — то почему я не могу? Я
шел домой по Среднему
проспекту и старался сочинить стихи, чтоб были не хуже стихов Мережковского.
Главная наша улица, тульский Невский
проспект, называлась «Киевская». Она начиналась внизу у Кремля
шла вверх и за заставою переходила в киевское шоссе, и по нем, правда, можно было дойти до Киева.
Очутившись на улице, горбун быстрым, уверенным шагом
пошел по направлению к Невской перспективе, как тогда называли Невский
проспект, а затем повернул направо и, дойдя до Садовой улицы, повернул за угол и уже более тихим шагом
пошел по этой улице. Он
шел недолго и вскоре скрылся в воротах дома Воронцова.
Последняя
шла не торопясь по Невскому
проспекту и не доходя до дома графа Переметьева, вдруг скрылась.
Миновав Пушкинскую улицу, она очутилась на Невском
проспекте и
пошла по направлению к Полицейскому мосту.
—
Иду это я, золотая моя, лет шесть тому назад по Невскому
проспекту, улица есть такая в Питере. Вы не бывали?
По мере того, как он
шел по залитому электрическим светом Невскому
проспекту, его мысли постепенно приходили в должный порядок.
Извозчик выехал на Сампсониевский
проспект. Паровая «конка» только что отошла; гремя и плавно колыхаясь, поезд быстро исчезал в сумраке белой ночи. Следующий поезд должен был
идти через полчаса.
Они
пошли по направлению к Литейному
проспекту.
Виктор Гарин уехал. На князя Шестова напал почти ужас. Всеми забытый, чувствуя себя совершенно одиноким, через день после отъезда Виктора, он
шел, опустив голову, по Невскому
проспекту, как вдруг услыхал около себя симпатичный женский голос.