Неточные совпадения
Сначала он распоряжался довольно деятельно и даже
пустил в дерущихся порядочную струю
воды; но когда увидел Домашку, действовавшую в одной рубахе впереди всех с вилами в руках, то"злопыхательное"сердце его до такой степени воспламенилось, что он мгновенно забыл и о силе данной им присяги, и о цели своего прибытия.
Но Матренка только
пускала в
воде пузыри, а сообщников и пособников не выдала никого.
Ему было девять лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз, и без ключа любви никого не
пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та
вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась и работала в другом месте.
Покуда заряжали ружья, поднялся еще бекас, и Весловский, успевший зарядить другой раз,
пустил по
воде еще два заряда мелкой дроби. Степан Аркадьич подобрал своих бекасов и блестящими глазами взглянул на Левина.
― Я думаю, что выслать его за границу всё равно, что наказать щуку,
пустив ее в
воду, ― сказал Левин. Уже потом он вспомнил, что эта, как будто выдаваемая им за свою, мысль, услышанная им от знакомого, была из басни Крылова и что знакомый повторил эту мысль из фельетона газеты.
По причине толщины, он уже не мог ни в каком случае потонуть и как бы ни кувыркался, желая нырнуть,
вода бы его все выносила наверх; и если бы село к нему на спину еще двое человек, он бы, как упрямый пузырь, остался с ними на верхушке
воды, слегка только под ними покряхтывал да
пускал носом и ртом пузыри.
— Нет, не всё: когда ждешь скромно, сомневаешься, не забываешься, оно и упадет.
Пуще всего не задирай головы и не подымай носа, побаивайся: ну, и дастся. Судьба любит осторожность, оттого и говорят: «Береженого Бог бережет». И тут не пересаливай: кто слишком трусливо пятится, она тоже не любит и подстережет. Кто
воды боится, весь век бегает реки, в лодку не сядет, судьба подкараулит: когда-нибудь да сядет, тут и бултыхнется в
воду.
Одну большую лодку тащили на буксире двадцать небольших с фонарями; шествие сопровождалось неистовыми криками; лодки шли с островов к городу; наши, К. Н. Посьет и Н. Назимов (бывший у нас), поехали на двух шлюпках к корвету, в проход; в шлюпку Посьета
пустили поленом, а в Назимова хотели плеснуть
водой, да не попали — грубая выходка простого народа!
Подъезжаете вы к грязному пространству: сверху
вода; проводник останавливается и осматривает, нет ли объезда: если нет, он нехотя
пускает свою лошадь, она, еще более нехотя, но все-таки с резигнацией, без всякого протеста, осторожно ступает, за ней другие.
Прочитав это повествование и выслушав изустные рассказы многих свидетелей, — можно наглядно получить вульгарное изображение события, в миниатюре, таким образом: возьмите большую круглую чашку, налейте до половины
водой и дайте чашке быстрое круговращательное движение — а на
воду пустите яичную скорлупу или представьте себе на ней миниатюрное суденышко с полным грузом и людьми.
Горбуша не имела еще того безобразного вида, который она приобретает впоследствии, хотя челюсти ее и начали уже немного загибаться и на спине появился небольшой горб. Я распорядился взять только несколько рыб, а остальных
пустить обратно в
воду. Все с жадностью набросились на горбушу, но она скоро приелась, и потом уже никто не обращал на нее внимания.
— Капитан! Пожалуйста,
пусти меня в сопки. Моя совсем не могу в городе жить: дрова купи,
воду тоже надо купи, дерево руби — другой люди ругается.
Играл на бережку, и мать тут же была, сено сгребала; вдруг слышит, словно кто пузыри по
воде пускает, — глядь, а только уж одна Васина шапонька по
воде плывет.
До берега было около двухсот шагов, Ермолай шел смело и безостановочно (так хорошо заметил он дорогу), лишь изредка покрикивая: «Левей, тут направо колдобина!» или: «Правей, тут налево завязнешь…» Иногда
вода доходила нам до горла, и раза два бедный Сучок, будучи ниже всех нас ростом, захлебывался и
пускал пузыри.
— Та птица Богом определенная для человека, а коростель — птица вольная, лесная. И не он один: много ее, всякой лесной твари, и полевой и речной твари, и болотной и луговой, и верховой и низовой — и грех ее убивать, и
пускай она живет на земле до своего предела… А человеку пища положена другая; пища ему другая и другое питье: хлеб — Божья благодать, да
воды небесные, да тварь ручная от древних отцов.
Оба китайца занялись работой. Они убирали сухие ветки, упавшие с деревьев, пересадили 2 каких-то куста и полили их
водой. Заметив, что
воды идет в питомник мало, они
пустили ее побольше. Потом они стали полоть сорные травы, но удаляли не все, а только некоторые из них, и особенно были недовольны, когда поблизости находили элеутерококк.
Однажды в какое-то неподходящее время Кароль запил, и запой длился дольше обыкновенного. Капитан вспылил и решил прибегнуть к экстренным мерам. На дворе у него был колодец с «журавлем» и жолобом для поливки огорода. Он велел раздеть Кароля, положить под жолоб на снег и
пустить струю холодной
воды… Приказание было исполнено, несмотря на слезы и мольбы жены капитана… Послушные рабы истязали раба непокорного…
— Связать бы вас с Яшкой по ноге да
пустить по
воде! — сказал он. — Песен этих ни ему петь, ни тебе слушать не надобно. Это — кулугурские шутки, раскольниками придумано, еретиками.
Истомленный зноем охотник, распахнув насоренную поверхность
воды кожаным картузом своим, может утолить жажду и прохладить раскаленную солнцем голову… беды никакой не будет: он пойдет опять ходить по болотам и разгорится
пуще прежнего.
И на постоялом дворе она. сначала упрашивает: «Виктор Аркадьич, голубчик! с вами я в огонь и в
воду готова, только
пустите меня к тятеньке…
Никак его более удержать не могли. По суше его
пустить нельзя, потому что он на все языки не умел, а по
воде плыть нехорошо, потому что время было осеннее, бурное, но он пристал: отпустите.
Мы своих сохранили в прошлом году:
пускали кровь, обливали холодной
водой и поили разными снадобьями освежающими, для отвращения воспаления в кишках.
…И если шеф не
пустит на
воды по просьбе родных, то
пущу формальную просьбу с лекарскими свидетельствами…
Я пригнул в
вода, влезал на другой сторона и
пустил.
Под Ваграм Наполеон загнал нас на остров и окружил так, что никуда не было спасенья. Трое суток у нас не было провианта, и мы стояли в
воде по коленки. Злодей Наполеон не брал и не
пускал нас! und der Bösewicht Napoleon wollte uns nicht gefangen nehmen und auch nicht freilassen!
— Нет, одного тебя
пустить неудобно, — возразил ему Вихров, — потому что все-таки будешь ночью один на
воде.
— Это что? Это разве рубка? — говорил он с напускным пренебрежением. — Моему отцу, на Кавказе, было шестьдесят лет, а он лошади перерубал шею. Пополам! Надо, дети мои, постоянно упражняться. У нас вот как делают: поставят ивовый прут в тиски и рубят, или
воду пустят сверху тоненькой струйкой и рубят. Если нет брызгов, значит, удар был верный. Ну, Лбов, теперь ты.
Лесок какой есть, и в тот не
пускают, вот эконькой щепочки не дадут; да намеднись еще спрашивают, нельзя ли, мол, и за воду-то деньги брать!..
Потянули мы канат,
пустили другую пару, а сами те камни, где татары спрятавшись, как роем, пулями осыпаем, но ничего им повредить не можем, потому что пули наши в камни бьют, а они, анафемы, как плюнут в пловцов, так
вода кровью замутилась, и опять те два солдатика юркнули.
И точно, как ни безнадежно заключение Ивана Павлыча, но нельзя не согласиться, что ездить на теплые
воды все-таки удобнее, нежели пропадать пропадом в Петергофском уезде 15. Есть люди, у которых так и в гербах значится: пропадайте вы пропадом —
пускай они и пропадают. А нам с Иваном Павлычем это не с руки. Мы лучше в Эмс поедем да легкие пообчистим, а на зиму опять вернемся в отечество: неужто, мол, петергофские-то еще не пропали?
А там откуда ни возьмется поздний ветерок, пронесется над сонными
водами, но не сможет разбудить их, а только зарябит поверхность и повеет прохладой на Наденьку и Александра или принесет им звук дальней песни — и снова все смолкнет, и опять Нева неподвижна, как спящий человек, который при легком шуме откроет на минуту глаза и тотчас снова закроет; и сон
пуще сомкнет его отяжелевшие веки.
Дорожка эта скоро превратилась в тропинку и наконец совсем исчезла, пересеченная канавой. Санин посоветовал вернуться, но Марья Николаевна сказала: «Нет! я хочу в горы! Поедем прямо, как летают птицы», — и заставила свою лошадь перескочить канаву. Санин тоже перескочил. За канавой начинался луг, сперва сухой, потом влажный, потом уже совсем болотистый:
вода просачивалась везде, стояла лужицами. Марья Николаевна
пускала лошадь нарочно по этим лужицам, хохотала и твердила: «Давайте школьничать!»
«Эй вы, аршинники, купцы! удалые молодцы! Бросайте в
воду сабли да пищали, честью прошу, не то бичеву
пущу, так вас и с грузом поминай как звали!»
— Ну нет, это дудки! И на порог к себе его не
пущу! Не только хлеба —
воды ему, постылому, не вышлю! И люди меня за это не осудят, и Бог не накажет. На-тко! дом прожил, имение прожил — да разве я крепостная его, чтобы всю жизнь на него одного припасать? Чай, у меня и другие дети есть!
Прошла минута… и круглая голова, вся облепленная мокрыми волосами, показалась над
водой; она
пускала пузыри, эта голова; две руки судорожно барахтались у самых ее губ…
Хозяин любил похвастаться внутренним устройством своей мельницы и принялся подробно показывать всё невестке; он любовался ее совершенным неведением, ее любопытством, а иногда и страхом, когда он вдруг
пускал сильную
воду на все четыре постава, когда снасти начинали пошевеливаться, покачиваться и постукивать, а жернова быстро вертеться, петь и гудеть, когда в хлебной пыли начинал трястись и вздрагивать пол под ногами и весь мельничный амбар.
Рыбак должен стараться предупредить все эти опасные проделки и, угадав по быстроте движений, что у него взял головль, не
пускать его со дна наружу, пока он не утомится и не присмиреет, иногда погружая для этого конец удилища в
воду.
Говорят и пишут, что щуки живут до трехсот лет, а карпии — более ста, чему, как уверяют печатно, были деланы несомненные опыты, ибо в пруды, которые никогда не сходят, но освежаются проточною
водою или внутренними родниками,
пускали маленьких щук и карпий с золотыми или серебряными кольцами, продетыми сквозь щечную кость, с означением на кольцах года: таких рыб ловили впоследствии (разумеется, уже потомки) и убедились по надписям годов в их долговечности.
В полдень же они подымаются наверх и черными большими пятнами, как пролитая смола, то темнее, то светлее, тихо передвигаются с места на место по поверхности
воды; тут надобно
пускать наплавки как можно мельче, ибо в это время караси берут очень мало со дна.
— Причины разные бывают… но чаще всего это случается таким образом: когда в котле остается очень мало
воды, то его стенки раскаляются все больше и больше, чуть не докрасна. Если в это время
пустить в котел
воду, то сразу получается громадное количество паров, стенки не выдерживают давления, и котел разрывается.
— А вот погоди… вот! — отвечал приемыш, схватил весло, припер грудью челнок,
пустил его на
воду и одним прыжком очутился на палубе.
Скоро вернулся Степка с бреднем. Дымов и Кирюха от долгого пребывания в
воде стали лиловыми и охрипли, но за рыбную ловлю принялись с охотой. Сначала они пошли по глубокому месту, вдоль камыша; тут Дымову было по шею, а малорослому Кирюхе с головой; последний захлебывался и
пускал пузыри, а Дымов, натыкаясь на колючие корни, падал и путался в бредне, оба барахтались и шумели, и из их рыбной ловли выходила одна шалость.
— Никуда меня, Нестор Игнатьич, не
пустят: нечего об этом говорить, — произнесла, сделав горькую гримасу, Юлия и, хлебнув глоток
воды, опять откинулась на спинку дивана.
Косых. Он-то? Жох-мужчина! Пройда, сквозь огонь и
воду прошел. Он и граф — пятак пара. Нюхом чуют, где что плохо лежит. На жидовке нарвался, съел гриб, а теперь к Зюзюшкиным сундукам подбирается. Об заклад бьюсь, будь я трижды анафема, если через год он Зюзюшку по миру не
пустит. Он — Зюзюшку, а граф — Бабакину. Заберут денежки и будут жить-поживать да добра наживать. Доктор, что это вы сегодня такой бледный? На вас лица нет.
— Да что тут рассказывать-то; Осип Иваныч, — хвастливо отвечал Бубнов. — Известное дело… Мы с Гришкой да с Кравченком, значит, в уговоре были, а Маришка должна была штыку с барки
пущать. Кравченко пущал сверху от берегу доску по реке. Маришка ее ловила, потом привязывала штыку и спущала в
воду. А мы, значит, с Гришкой должны были ловить доску и плотик уже наладили, да Маришка, окаянная, подвела.
Да, помню, знаю…
Так дай
воды. Проклятое житье!
Нет, решено — пойду искать управы
У герцога:
пускай отца заставят
Меня держать как сына, не как мышь,
Рожденную в подполье.
Выйдя на берег Оки, он устало сел на песчаном обрыве, вытер пот с лица и стал смотреть в реку. В маленькой, неглубокой заводи плавала стайка плотвы, точно стальные иглы прошивали
воду. Потом, важно разводя плавниками, явился лещ, поплавал, повернулся на бок и, взглянув красненьким глазком вверх, в тусклое небо,
пустил по
воде светлым дымом текучие кольца.
Опускают второй камень,
пускают на
воду второй буек — и дело окончено.
Мы поместили ее сначала в лодочный черпак, а потом, возвращаясь домой, я налил морской
воды в большой эмалированный таз и
пустил туда господню рыбу. Она быстро заплавала по окружности таза, касаясь его стенок, и все в одном и том же направлении. Если ее трогали, она издавала чуть слышный, короткий, храпящий звук и усиливала беспрестанный бег. Черные глаза ее вращались, а от мерцающих бесчисленных ворсинок быстро дрожала и струилась
вода.
И вот повелел однажды Соломон устроить в одном из своих покоев прозрачный хрустальный пол с пустым пространством под ним, куда налили
воды и
пустили живых рыб. Все это было сделано с таким необычайным искусством, что непредупрежденный человек ни за что не заметил бы стекла и стал бы давать клятву, что перед ним находится бассейн с чистой свежей
водой.