Неточные совпадения
—
С его сиятельством
работать хорошо, — сказал
с улыбкой архитектор (он был
с сознанием своего достоинства, почтительный и спокойный человек). — Не то что иметь дело
с губернскими властями. Где бы стопу
бумаги исписали, я графу доложу, потолкуем, и в трех словах.
Варвара возвратилась около полуночи. Услышав ее звонок, Самгин поспешно зажег лампу, сел к столу и разбросал
бумаги так, чтоб видно было: он давно
работает. Он сделал это потому, что не хотел говорить
с женою о пустяках. Но через десяток минут она пришла в ночных туфлях, в рубашке до пят, погладила влажной и холодной ладонью его щеку, шею.
Строевую службу он прошел хорошо, протерши лямку около пятнадцати лет в канцеляриях, в должностях исполнителя чужих проектов. Он тонко угадывал мысль начальника, разделял его взгляд на дело и ловко излагал на
бумаге разные проекты. Менялся начальник, а
с ним и взгляд, и проект: Аянов
работал так же умно и ловко и
с новым начальником, над новым проектом — и докладные записки его нравились всем министрам, при которых он служил.
Свою историю Вера Ефремовна рассказала так, что она, кончив акушерские курсы, сошлась
с партией народовольцев и
работала с ними. Сначала шло всё хорошо, писали прокламации, пропагандировали на фабриках, но потом схватили одну выдающуюся личность, захватили
бумаги и начали всех брать.
Китайцы в рыбной фанзе сказали правду. Только к вечеру мы дошли до реки Санхобе. Тропа привела нас прямо к небольшому поселку. В одной фанзе горел огонь. Сквозь тонкую
бумагу в окне я услышал голос Н.А. Пальчевского и увидел его профиль. В такой поздний час он меня не ожидал. Г.И. Гранатман и А.И. Мерзляков находились в соседней фанзе. Узнав о нашем приходе, они тотчас прибежали. Начались обоюдные расспросы. Я рассказывал им, что случилось
с нами в дороге, а они мне говорили о том, как
работали на Санхобе.
Для этого рода деятельности барон как будто бы был рожден: аккуратный до мельчайших подробностей, способный, не уставая, по 15 часов в сутки
работать, умевший складно и толково написать
бумагу, благообразный из себя и, наконец, искательный перед начальством, он, по духу того времени, бог знает до каких высоких должностей дослужился бы и уж в тридцать
с небольшим лет был действительным статским советником и звездоносцем, как вдруг в службе повеяло чем-то, хоть и бестолковым, но новым: стали нужны составители проектов!..
Губернатор давно закончил прием, собирается ехать к себе на дачу и ждет чиновника особых поручений Козлова, который поехал кое за какими покупками для губернаторши. Он сидит в кабинете за
бумагами, но не
работает и думает. Потом встает и, заложив руки в карманы черных
с красными лампасами штанов, закинув седую голову назад, ходит по комнате крупными, твердыми, военными шагами. Останавливается у окна и, слегка растопырив большие, толстые пальцы, внушительно и громко говорит...
Судя по портретам, можно было заключить, что Золя в своем туалете не только не франтоват, но даже небрежен. На портретах он по туалету смотрит каким-то мастеровым. У себя дома Золя гораздо франтоватее. Он
работает в коротком пиджаке из белой фланели. В Париже очень многие пишущие люди держатся этого домашнего видоизменения халата. Домашняя рубашка —
с воротом, расшитым красной
бумагой; манжеты гофрированы, так же как и грудь. Это мне показалось немного странным…
Когда я вошел, Золя писал что-то литературное на небольших четвертушках
бумаги. Это было в половине первого. Он меня предупредил запиской, что для него самый удобный час — время после завтрака; утрами своими он очень дорожит, а часов
с трех опять начинает писать или же просматривать корректуру. Вечером он, как и все парижские литераторы, не
работает, то есть не пишет ничего.
— Да ведь в ней для него вся душа госпиталя! Врачи, аптека, палаты, — это только неважные придатки к канцелярии! Бедняга-письмоводитель
работает у нас по двадцать часов в сутки, — пишет, пишет… Мы живем
с главным врачом в соседних фанзах, встречаемся десяток раз в день, а ежедневно получаем от него
бумаги с «предписаниями»… Посмотрели бы вы его приказы по госпиталю, — это целые фолианты!
Сама Мардарьева помещалась
с дочерью во второй узенькой комнатке —
с одним окном, служившей им спальней,
работала же она у большого стола, тогда как ломберный служил для письменных занятий Мардарьева, на что указывал пузырек
с чернилами, брошенная деревянная красная ручка
с пером и разбросанная
бумага.
Полиция
работала в течение нескольких месяцев, были исписаны груды
бумаги, сообщены во все города России приметы «бежавшей из родительского дома, — как значилось в официальных
бумагах тайного советника девицы Зинаиды Владимировны Похвисневой, — 20 лет от роду»; вошли даже в сношение по этому поводу
с русскими посольствами за границей, но несмотря на все эти принятые меры, розыски были совершенно безуспешны.
Коробочки выходили плохие, кривобокие, грязные,
с торчащей и отклеивающейся
бумагой, но он не знал этого и продолжал
работать.
Но не густо, видимо, и
зарабатывают: в большинстве одеты грязно и дешево, и только у двоих заметил я настоящие бриллианты в запонках и перстнях, а то все нет. Бумажники, однако, изрядно толстые, многие показывали, и не
с газетной
бумагой, а настоящими кредитками… очень возможно, что и грязь вся эта нужна для формы, служит этим господам ихним мундиром. Ужасная сволочь!