Неточные совпадения
Молодые люди вошли. Комната, в которой они очутились, походила скорее на
рабочий кабинет, чем на гостиную.
Бумаги, письма, толстые нумера русских журналов, большею частью неразрезанные, валялись по запыленным столам; везде белели разбросанные окурки папирос.
Мы продолжали пробираться по рядам и вышли — среди криков и стука
рабочих, которые, совершенно голые, немилосердно колотили хлопчатую
бумагу в своих мастерских, — к магазину американца Фога.
Я показал
бумагу от Каменева, в которой говорилось, что ВАДК зарегистрирована в московском Совете
рабочих депутатов.
Надзиратели из привилегированных, как бы стыдясь своей должности, стараются выделиться из массы своих сотоварищей хотя чем-нибудь: один носит на плечах жгуты потолще, другой — офицерскую кокарду, третий, коллежский регистратор, называет себя в
бумагах не надзирателем, а «заведующим работами и
рабочими».
Разговор завязывался. Петр Васильич усаживался куда-нибудь на перемывку, закуривал «цигарку», свернутую из
бумаги, и заводил неторопливые речи.
Рабочие — народ опытный и понимали, какую лошадь ищет кривой мужик.
Явилась даже спекуляция на Мутяшку: некоторые
рабочие ходили по кабакам, на базаре и везде, где сбивался народ, и в самой таинственной форме предлагали озолотить «за красную
бумагу» [Красная
бумага — десятирублевый кредитный билет.].
Поднялись разговоры о земельном наделе, как в других местах, о притеснениях компании, которая собакой лежит на сене, о других промыслах, где у
рабочих есть и усадьбы, и выгон, и покосы, и всякое угодье, о посланных ходоках «с
бумагой», о «члене», который наезжал каждую зиму ревизовать волостное правление.
Пальцы дрожали, перо прыгало, и вдруг со лба упала на
бумагу капля пота. Писатель горестно ахнул: чернила расплывались, от букв пошли во все стороны лапки. А перевернув страницу, он увидал, что фуксин прошёл сквозь
бумагу и слова «деяния же его» окружились синим пятном цвета тех опухолей, которые появлялись после праздников под глазами
рабочих. Огорчённый, он решил не трогать эту тетрадку, спрятал её и сшил другую.
Шелковников начал докладывать языком служебной
бумаги. На заводе все благополучно. Ждут только приезда Василия Терентьевича, чтобы в его присутствии пустить доменную печь и сделать закладку новых зданий…
Рабочие и мастера наняты по хорошим ценам. Наплыв заказов так велик, что побуждает как можно скорее приступить к работам.
— Вот и он, вот и он! Очень рад видеть вас, господин маляр! Маша все рассказала, она тут спела вам целый панегирик. Вполне вас понимаю и одобряю! — продолжал он, беря меня под руку. — Быть порядочным
рабочим куда умнее и честнее, чем изводить казенную
бумагу и носить на лбу кокарду. Я сам работал в Бельгии, вот этими руками, потом ходил два года машинистом…
Наконец, записывалось жалованье мифическим служащим, существовавшим только, на
бумаге; спекулировали на провианте, который запасался
рабочим, и т. д.
Затруднительные задачи Гульч усердно проверял собственным вычислением, и в
рабочие уроки я не могу его себе представить иначе, как сидящим за учительским столом с откинутыми на лысеющую голову очками, машинально посасывающим потухающую фарфоровую трубку с отливом и нагибающимся по близорукости к
бумаге или грифельной доске.
Когда я пошел к ней, было светло и еще не зажигали ламп. Она сидела в своей
рабочей комнате, проходной между гостиной и спальней, и, низко нагнувшись к столу, что-то быстро писала. Увидев меня, она вздрогнула, вышла из-за стола и остановилась в такой позе, как будто загораживала от меня свои
бумаги.
Бобоедов. Прекрасно! Я очень рад хоть чем-нибудь отплатить вам за те наслаждения, которые испытывал, видя вас на сцене. Я только возьму некоторые
бумаги. (Уходит. С террасы двое пожилых
рабочих вводят Рябцова. Сбоку идет Конь, заглядывая ему в лицо. За ними Левшин, Ягодин, Греков и еще несколько
рабочих. Жандармы.)
— Право, и того не знаю. Есть какие-то
бумаги, — отвечала Костырева и торопливо, с беспокойством вынула из своего
рабочего столика несколько исписанных листов.
Алексей. Д-да… Выпили. Офицерство жутко пьёт. Знаешь, почему не выходит газета? Нестрашный перехватил вагон с
бумагой и где-то спрятал его. Говорят, что, как только откроется Учредительное собрание, он устроит погром большевикам, совету
рабочих. У него будто бы есть люди, и это они укокали блаженного Пропотея.
Руфин(как бы начиная уже горячиться). Но я, господин, не могу тогда сделать этого моего предложения. Время уйдет: пора
рабочая придет… народ и материалы, господин, вдвое дороже будут… Я тогда вчетверо, впятеро запрошу с вас… Мои цены, господин, выгодны. Вот мои цены!.. (Подает Мировичу
бумагу и почти насильно оставляет ее в руках его.)
Рабочий. Лицо у него молодое, красивое, но под глазами во всех углублениях и морщинках чернеет въевшаяся металлическая пыль, точно заранее намечая череп; рот открыт широко и страшно — он кричит. Что-то кричит. Рубаха у него разорвалась на груди, и он рвет ее дальше, легко, без треска, как мягкую
бумагу, и обнажает грудь. Грудь белая, и половина шеи белая, а с половины к лицу она темная — как будто туловище у него общее со всеми людьми, а голова наставлена другая, откуда-то со стороны.
За конторкой в
рабочем кабинете сидел человек в штатском платье и с кавалергардским шлемом на голове. Орел победно взвивался над потускневшим металлом со звездой. Перед человеком сверх вороха
бумаг лежала толстая клеенчатая тетрадь. На первой странице бисерным почерком было написано вверху...
В
рабочем кабинете с наглухо закрытыми черными шторами горела на открытой конторке керосиновая лампа, мягко и зелено освещая вороха
бумаг на полу, на кресле и на красном сукне. Рядом в большом кабинете с задернутыми двойными шторами нагорали стеариновые свечи в канделябрах. Нежными искорками поблескивали переплеты в шкафах, Александр I ожил и, лысый, мягко улыбался со стены.
Василий Фадеев, узнав, что Патап Максимыч был у городничего и виделся с городским головой и со стряпчим, почуял недоброе, и хоть больно ему не хотелось переписывать
рабочих, но, делать нечего, присел за работу и, боясь чиновных людей, писал верно, без подделок и подлогов. Утром работники собрались на широкой луговине, где летом пеньковую пряжу сучáт. Вышел к ним Патап Максимыч с листом
бумаги; за ним смиренным, неровным шагом выступал Василий Фадеев, сзади шли трое сторонних мещан.
Тут Дорушка протягивает оклеенную серебряной
бумагой рабочую шкатулку Маше и, нечаянно взглянув в лицо «королю», замирает от неожиданности.
Через неделю пришло письмо с завода с
бумагою за печатью и с деньгами. В
бумаге говорилось о том, что малолетняя Авдотья Прохорова, усердными хлопотами заводского начальства, принята в приют как круглая сирота и дочь погибшего при исполнении своих обязанностей
рабочего, и прилагаемые деньги посылались Дуне на дорогу.
Пирожков осмотрелся. Он стоял у камина, в небольшом, довольно высоком кабинете, кругом установленном шкапами с книгами. Все смотрело необычно удобно и размеренно в этой комнате. На свободном куске одной из боковых стен висело несколько портретов. За письменным узким столом, видимо деланным по вкусу хозяина, помещался род шкапчика с перегородками для разных
бумаг. Комната дышала уютом тихого
рабочего уголка, но мало походила на кабинет адвоката-дельца.
Иная старая литературная собака,
рабочая и талантливая, тридцать три года обивает редакционные пороги, исписывает чёрт знает сколько
бумаги, раз двадцать судится за диффамацию, а все-таки не шагает дальше своего муравейника!
И он стал думать о том, что нравственно и что безнравственно, о чистом и нечистом. Как часто случается это с людьми, попавшими в нехорошее место, он вспомнил с тоской о своем
рабочем кабинете с
бумагами на столе, и его потянуло домой.
Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими
рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на
бумаге.