Неточные совпадения
«Вишь ты какой!» — сказал он, глядя на него; и
обрадовался старый, и стал благодарить всех уманцев
за честь, оказанную
сыну.
За несколько дней до кончины она узнала, что Н. Д. Фонвизина родила
сына, и с сердечным чувством воскликнула: «Я знаю дом, где теперь
радуются, но есть дом, где скоро будут плакать!» Так и сбылось.
Старик представил меня жене, пожилой, но еще красивой южной донской красотой. Она очень
обрадовалась поклону от дочери.
За столом сидели четыре дочки лет от четырнадцати и ниже.
Сыновей не было — старший был на службе, а младший, реалист, — в гостях. Выпили водочки — старик любил выпить, а после борща, «красненьких» и «синеньких», как хозяйка нежно называла по-донскому помидоры, фаршированные рисом, и баклажаны с мясом, появилась на стол и бутылочка цимлянского.
Несчастный вождь! как ярко просиял
Восход его шумящей, бурной жизни.
Я
радуюсь, великородный витязь,
Что кровь его с отечеством мирится.
Вины отцов не должно вспоминать;
Мир гробу их! приближься, Курбский. Руку!
— Не странно ли?
сын Курбского ведет
На трон, кого? да —
сына Иоанна…
Всё
за меня: и люди и судьба. —
Ты кто такой?
И она не отпускала
сына от себя ни на шаг, пестовала его, нежила, холила, и любовалась им, и
за него
радовалась.
Но на верхней площадке его тоска возросла до такой нестерпимой боли, что он вдруг, сам не сознавая, что делает, опрометью побежал вниз. В одну минуту он уже был на крыльце. Он ни на что не надеялся, ни о чем не думал, но он вовсе не удивился, а только странно
обрадовался, когда увидел свою мать на том же самом месте, где
за несколько минут ее оставил. И на этот раз мать должна была первой освободиться из лихорадочных объятий
сына.
Перед смертью он просил прощенья у своей старухи и простил ее
за бондаря; простился и с малым и с внучатами и умер, истинно
радуясь тому, что избавляет своей смертью
сына и сноху от обузы лишнего хлеба и сам уже по-настоящему переходит из этой наскучившей ему жизни в ту иную жизнь, которая с каждым годом и часом становилась ему всё понятнее и заманчивее.
Один раз идет поздно вечером царский
сын мимо избушки, и слышно ему — кто-то говорит: «Вот слава богу, наработался, наелся и спать лягу; чего мне еще нужно?» Царский
сын обрадовался, велел снять с этого человека рубашку, а ему дать
за это денег, сколько он захочет, а рубашку отнести к царю.
Шишкин с нетерпением ждал назначенного часа. На нынешнее утро раздумье почти уже не приходило ему в голову. Он решился: «была не была!» Утром сходил в больницу к матери и снес ей десять рублей, сказав, что получил два новых и очень выгодных урока по рублю
за час. Старуха, действительно, и удивилась, и
обрадовалась несказанно, да и сын-то был доволен, что успел доставить ей эту надежную радость.
— А!.. не бывать ей
за царевичем татарским; не бывать ей замужем!.. Я сказал…
Радуйся,
сын!
—
Радуюсь за тебя, быть
сыном такого отца — большая честь… Следуй его примеру и служи мне верно и честно…
Правитель находился в большом смущении и перепуге. Он не знал, что ему делать: отражать народ силою он не мог, а снизойти к неблагоразумному требованию черни считал
за недостойное. Правителя окружала вся его семья, и тут же в среднем покое был его глупый
сын, толстоносый Дуназ, и его ближайшие подначальные лица: все они подавали ему различные советы, но он все их мнения слушал, но ни на что не решался. Увидев же входящую Нефору, он
обрадовался ее приходу и живо воскликнул...