Неточные совпадения
Когда
дело дошло до коренного и органического закона,
противник вскочил и начал возражать.
Чтобы еще более согласить в чем-нибудь своих
противников, он всякий раз подносил им всем свою серебряную с финифтью табакерку, на
дне которой заметили две фиалки, положенные туда для запаха.
На другой
день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего
противника. Вскоре и он явился. «Нас могут застать, — сказал он мне, — надобно поспешить». Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту минуту из-за скирда вдруг появился Иван Игнатьич и человек пять инвалидов. Он потребовал нас к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили, и мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который вел нас в торжестве, шагая с удивительной важностию.
— Как? Вы, стало быть,
разделяете мнение Прудона? [Прудон Пьер Жозеф (1809–1865) — французский публицист, экономист и социолог, один из основателей анархизма;
противник эмансипации женщин. Маркс подверг уничтожающей критике реакционные взгляды Прудона.]
Он не слышал, что где-то в доме хлопают двери чаще или сильнее, чем всегда, и не чувствовал, что смерть Толстого его огорчила. В этот
день утром он выступал в суде по
делу о взыскании семи тысяч трехсот рублей, и ему показалось, что иск был признан правильным только потому, что его
противник защищался слабо, а судьи слушали
дело невнимательно, решили торопливо.
Замечу тут, что хотя о поединке нашем все вслух тогда говорили, но начальство это
дело закрыло, ибо
противник мой был генералу нашему близким родственником, а так как
дело обошлось без крови, а как бы в шутку, да и я, наконец, в отставку подал, то и повернули действительно в шутку.
С тех пор мы были с Ротшильдом в наилучших отношениях; он любил во мне поле сражения, на котором он побил Николая, я был для него нечто вроде Маренго или Аустерлица, и он несколько раз рассказывал при мне подробности
дела, слегка улыбаясь, но великодушно щадя побитого
противника.
— Случается, сударыня, такую бумажку напишешь, что и к
делу она совсем не подходит, — смотришь, ан польза! — хвалился, с своей стороны, Могильцев. — Ведь противник-то как в лесу бродит. Читает и думает: «Это недаром! наверное, онкуда-нибудь далеко крючок закинул». И начнет паутину кругом себя путать. Путает-путает, да в собственной путанице и застрянет. А мы в это время и еще загадку ему загадаем.
— И на третий закон можно объясненьице написать или и так устроить, что прошенье с третьим-то законом с надписью возвратят. Был бы царь в голове, да перо, да чернила, а прочее само собой придет. Главное
дело, торопиться не надо, а вести
дело потихоньку, чтобы только сроки не пропускать. Увидит
противник, что
дело тянется без конца, а со временем, пожалуй, и самому дороже будет стоить — ну, и спутается. Тогда из него хоть веревки вей. Либо срок пропустит, либо на сделку пойдет.
В моем отношении к христианству я
делил людей на сторонников и
противников ада.
Труднее всего спорить, когда вы имеете
дело с очень элементарным и малокультурным
противником.
Дело было в начале декабря, в самый развал хлебной торговли, когда в Суслон являлись тысячи продавцов и скупщиков. Лучшего момента Прохоров не мог и выбрать, и Галактион не мог не похвалить находчивости умного
противника.
Лебедев, чуть не доведший некоторых из слушателей до настоящего негодования (надо заметить, что бутылки всё время не переставали откупориваться), неожиданным заключением своей речи насчет закусочки примирил с собой тотчас же всех
противников. Сам он называл такое заключение «ловким, адвокатским оборотом
дела». Веселый смех поднялся опять, гости оживились; все встали из-за стола, чтобы расправить члены и пройтись по террасе. Только Келлер остался недоволен речью Лебедева и был в чрезвычайном волнении.
В самых зрелых летах, кончив с полным торжеством какое-то «судоговоренье» против известного тоже доки по тяжебным
делам и сбив с поля своего старого и опытного
противника, Пантелей Григорьич, обедая в этот самый
день у своего доверителя, — вдруг, сидя за столом, ослеп.
Если мое
дело обставлено прочно, если я не лишен дара противопоставлять выводам моего
противника другие, еще более логичные выводы, и если, при этом, я умею одни обстоятельства оставить в тени, а на другие бросить яркий свет — я заранее могу быть уверен, что
дело мое будет выиграно.
Оба эти человека очень серьезно взаимно считают себя
противниками, оба от полноты сердца язвят друг друга и отнюдь не догадываются, что только счастливое недоумение не позволяет им видеть, что оба они, в сущности, делают одно и то же
дело и уязвлениями своими не разбивают, а, напротив того, подкрепляют друг друга.
Игра втемную началась. Каждая сторона старалась сохранить за собой все выгодные стороны своей позиции, и генерал скоро почувствовал, что имеет
дело с очень опытным и сильным
противником, тем более что за ним стояла Раиса Павловна и отчасти Прейн. Из объяснений Родиона Антоныча он вынес на первый раз очень немного, потому что
дело требовало рассмотрения массы документов, статистического материала и разных специальных сведений.
Родион Антоныч не смутился и пункт за пунктом принялся разбивать обвинения своих
противников, причем воодушевился настолько, что удивил всех своей смелостью и отчетливым знанием
дела.
Несколько
дней сряду обедал Краснов у своего бывшего
противника, и каждый раз в пользу его закалали тельца упитана. Никто не мог проникнуть в сущность политики Краснова, и все удивлялись его великодушию.
В
деле беллетристики он
противник всяких психологических усложнений и анализов и требует от автора, чтоб он, без отвлеченных околичностей, но с возможно большим разнообразием «особых примет», объяснил ему, каким телом обладает героиня романа, с кем и когда и при каких обстоятельствах она совершила первый, второй и последующие адюльтеры, в каком была каждый раз платье, заставляла ли себя умолять или сдавалась без разговоров, и ежели
дело происходило в cabinet particulier, [в отдельном кабинете] то в каком именно ресторане, какие прислуживали гарсоны и что именно было съедено и выпито.
Николай из скупости (он и в самом
деле был скуповат), а также будучи принципиальным
противником стачек и забастовок, наотрез отказался платить лишнее, ссылаясь на определенную статью закона, подтвержденную мнением кассационного департамента.
— Замечу только одно, — произнес Маврикий Николаевич, с усилием и со страданием обсуждавший
дело, — если
противник заранее объявляет, что стрелять будет вверх, то поединок действительно продолжаться не может… по причинам деликатным и… ясным…
Появляться в обществе людей становится
делом трудным и рискованным, ибо нетерпимость и желание зажать
противнику рот достигли до высшей степени.
И мы
дел aejvi9Tu д>ем с большим удовольствием, что искренно уважаем этого бодрого и смелого
противника, который даже при слове"субсидия"не смущается духом.
— Она держит
противников в тревоге, а для публики составляет своего рода загадку. Ведь мне ничего бы не стоило разом написать столбцов десять или двенадцать, но я именно хотел сначала несколько заинтересовать публику, а потом уж и зарядить
дней на двадцать!
От этого вокруг меня образовалась пустота. Товарищеская среда недоумевала. Ранее она меня знала и любила. Я горячо откликался на все ее волнения, и меня привыкли «чувствовать» именно таким: волнующимся, отзывчивым на всякое
дело, которое я считал справедливым. У меня были союзники и
противники. И я был в союзе или в борьбе среди того маленького мирка, который учился, думал, волновался и спорил вокруг академии.
Несмотря на свое адвокатское звание, Грохов редко являлся в суд, особенно новый; но вместе с тем, по общим слухам, вел
дела крупные между купечеством и решал их больше сам, силою своего характера: возьмет, например, какое ни на есть
дело, поедет сначала к
противнику своему и напугает того; а если тот очень упрется, так Грохов пугнет клиента своего; затем возьмет с обоих деньги и помирит их.
Несколько
дней сряду большая часть студентов встречала меня низкими поклонами и поздравлениями, что я нашел себе достойного единомышленника, то есть
противника карамзинскому направлению и обожателя Шишкова; каждый спрашивал о здоровье Городчанинова, моего друга и покровителя, давно ли я с ним виделся, когда увижусь?.. и проч. и проч.
Изволите видеть: Иван Афанасьевич был прежде Иванька, и по проворству в своих оборотах, отдан был помещиком своим Горбуновским (древнего рода) в научение одному ходоку по
делам, сиречь, поверенному, для приучения к хождению по тяжебным
делам, коих у пана Горбуновского по разным судам была бездна; для хождения по коим хотелось ему иметь своего собственного поверенного, на коем он мог бы взыскать, в случае проигрыша какой тяжбы; поелику наемные поверенные часто предавались
противникам пана Горбуновского и разоряли его нещадно разнородными требованиями.
То же случилось и с его адвокатом; а между тем адвокату было что сообщить: тяжебное
дело было им весьма ловко улажено, и
противники соглашались на мировую с вознаграждением весьма незначительной долею оспариваемого ими наследства.
Когда
противники были поставлены, то Курдюмов хотел выстрелить на воздух, но Леонид, заметив это, требовал, чтобы он стрелял как следует, а в противном случае обещал продолжать дуэль целый
день Курдюмов повиновался, раздался выстрел, Леонид пошатнулся, сам тоже выстрелил, но на воздух, и упал.
В самом
деле, посещение Шишкова, как нарочно сделанное не вовремя и некстати, произвело много недоумений и толков, потому что он приезжал к своему первому ожесточенному
противнику, известному по своей особенной дружбе с французским посланником, а посланник недавно жаловался государю на печатные враждебные и оскорбительные выходки Шишкова против французов.
И точно: он так живо повел
дело, так горячо принял к сердцу интересы Вязовнина, что два часа спустя бедный Борис Андреич, отроду не умевший фехтовать, уже стоял на самой середине зеленой полянки в Венсенском лесу, со шпагой в руке, с засученными рукавами рубашки и без сюртука, в двух шагах от своего также разоблачившегося
противника.
Предположим также, что мой
противник, совершенно правый, так привык к несправедливостям судьбы, что с трудом уже верит в возможность дождаться решения нашей тяжбы: она тянулась уже несколько десятков лет; много раз спрашивал он в суде, когда будет доклад, и много раз ему отвечали «завтра или послезавтра», и каждый раз проходили месяцы и месяцы, годы и годы, и
дело все не решалось.
Что мне теперь делать, пусть скажет каждый из вас: умно ли будет мне поспешить к моему
противнику для заключения мировой? Или умно будет пролежать на своем диване единственный остающийся мне
день? Или умно будет накинуться с грубыми ругательствами на благоприятствующего мне судью, дружеское предуведомление которого давало мне возможность с честью и выгодою для себя покончить мою тяжбу?
Воспользуйтесь остающимся у вас
днем: предложите мировую вашему
противнику; он еще не знает, как безотлагательна необходимость, в которую я поставлен полученным мной предписанием; он слышал, что тяжба решается в понедельник, но он слышал о близком ее решении столько раз, что изверился своим надеждам; теперь он еще согласится на полюбовную сделку, которая будет очень выгодна для вас и в денежном отношении, не говоря уже о том, что ею избавитесь вы от уголовного процесса, приобретете имя человека снисходительного, великодушного, который как будто бы сам почувствовал голос совести и человечности.
Через неделю Костомаров объявил, что его лекции вновь открываются в зале Руадзе. Сонм
противников уже совсем было приготовился к новому великому скандалу «во имя свободы», как вдруг на следующий
день в «Северной Почте» появилось следующее объявление.
Между его
противниками, сделавшими скандал 8-го марта, поднялось новое брожение. Многие из них спешили запастись медными и полицейскими свистками да мочеными яблоками, чтобы встретить ими открытие чтений. К профессору посыпались пасквильные, безымянные письма и угрозы; даже некто выкинул гнусный фарс, грозя ему смертью за противодействие общему
делу.
Оппозицию все мы, писавшие тогда о внутренней политике Франции, искренно поддерживали в своих статьях и корреспонденциях, но в менее практическом духе, чем Гамбетта, который, как будущий политический деятель, как бы провидел, что без этого ядра
противников бонапартизма
дело не обойдется в решительный момент.
«Случилось мне, — пишет Исмайлов, — тронуть своего
противника за самую чувствительную струну, и я чуть-чуть не поплатился за то слишком дорого. Генерал праздновал свой
день ангела. На праздник собралось много гостей. Один из адъютантов генерала, артиллерийский офицер, представил ему в презент пушечку вершков 6 или 7, превосходно отделанную, со всем походным прибором, кроме лошадей.
Чего доброго ожидать от этого бешеного пушкаря? — сказал Глик; для вернейшей диверсии [Диверсия — военный маневр, применяемый для отвлечения
противника.] позвал свою воспитанницу с собою и, оставив слепца одного на месте отдыха, поспешил с нею в долину, чтобы в случае нужды не допустить завязавшегося, по-видимому,
дела до настоящего побоища.
В разгаре завязавшегося
дела на него наскочил конфедератский офицер, выстрелил из двух пистолетов, но мимо и бросился с саблей. Суворов отпарировал удар, но
противник продолжал настойчиво нападать, пока не подоспел случайно один карабинер и не выручил своего начальника, положив конфедерата выстрелом в голову.
— Увидим, увидим! Ну, к
делу, господин грозный
противник!
В это-то время, когда граф Алексей Андреевич, увлекаемый мечтою создать что-то необыкновенное из устройства военных поселений, так ревниво преследовал малейшее порицание задуманного им, по его мнению, великого
дела, он, в лице Хвостова, встретил непрошенного дерзкого
противника своей заветной мысли.
Леандров. Слово честное — великое
дело. Но я знаю, исполнение этого слова убьет моего сына, или он убьет своего
противника. Таков я сам был в молодости. Нельзя ли, однако ж, найти средств, чтоб сами Мухоморовы отказались от своих прав?
Это увеличивало сочувствие, которое наследница престола приобретала с каждым
днем. Ее уже уважали и
противники. Подле нее образовался кружок приверженцев из русских. Ей тайком предлагали свои услуги даже Шуваловы и Разумовские. К ней повернулся лицом сам Бестужев, ненавидевший друга Фридриха — Петра.
В описываемое нами время, когда труднее, чем когда-либо, было управление
делами государственными, Бестужев должен был непрерывно бороться с сильными
противниками, на каждом шагу наталкиваться на подкопы и интриги и видеть, как сокрушалось под меткими ударами врагов здание его политики, с таким трудом возведенное.
Вместо того чтобы найти в художнике усердного свата, Антон нашел в нем пламенного
противника его
делу.
Первый был только строгий, безотговорочный исполнитель тайных приговоров, исправная хлопушка, которою колотил людей, как мух, не зная, однако ж, за что их душил: одним словом, немой, готовый по первому взгляду своего повелителя накинуть петлю; другой — ловкий, умный лазутчик, советник, фактор и допросчик по всем
делам, где дух человека и гражданина выказывал себя в словах, или даже намеках, благородным
противником властолюбивой личности временщика.
Для людей штатских, для профанов в военном
деле отступление войска представляется чуть ли не его поражением, а между тем «искусство отступать», задерживая наступающие более значительные силы
противника, высоко ценится военными авторитетами.