Неточные совпадения
В своем косоклинном сарафане и сороке она выглядела прежней боярыней и по-прежнему справляла бесконечную службу в моленной, куда к ней по-прежнему сходились
разные старцы в длиннополых кафтанах, подозрительные старицы и
разный другой
люд, целую жизнь ютящийся около страннолюбивых и нищекормливых богатых раскольничьих домов.
Я много лет часами ходил по площади, заходил к Бакастову и в другие трактиры, где с утра воры и бродяги дуются на бильярде или в азартную биксу или фортунку, знакомился с этим
людом и изучал
разные стороны его быта. Чаще всего я заходил в самый тихий трактир, низок Григорьева, посещавшийся более скромной Сухаревской публикой: тут игры не было, значит, и воры не заходили.
Господский дом проснулся как-то разом, и опять в нем закипело веселье, на время прерванное сном. Иван Семеныч потребовал себе пунша, потому что у него голова требовала починки. Потом стали пить пунш все, а на дворе опять появились кафтанники, лесообъездчики и
разный другой заводский
люд.
На этих завтраках фигурировал прежде всего заводской beau monde [Высший свет (фр.).], который Раиса Павловна держала в ежовых рукавицах, а затем
разный заезжий праздношатающийся
люд — горные инженеры, техники, приезжавшие на сессию члены судебного ведомства, светила юридического мира, занесенные неблагоприятной фортуной артисты, случайные корреспонденты и т. д.
Если б большая часть этого потомства не была в постоянной отлучке из дому по случаю
разных промыслов и торговых дел, то, конечно, для помещения его следовало бы выстроить еще по крайней мере три такие избы; но с Прохорычем живет только старший сын его, Ванюша, малый лет осьмидесяти, да бабы, да малые ребята, и весь этот
люд он содержит в ежовых рукавицах.
«Что значат смерть и страдание такого ничтожного червяка, как я, в сравнении с столькими смертями и столькими страданиями?» Но вид чистого неба, блестящего солнца, красивого города, отворенной церкви и движущегося по
разным направлениям военного
люда скоро приведет ваш дух в нормальное состояние легкомыслия, маленьких забот и увлечения одним настоящим.
Многие ругали «Листок», и все его читали. Внешне чуждались Н.И. Пастухова, а к нему шли. А он вел свою линию, не обращал на такие разговоры никакого внимания, со всеми был одинаков, с утра до поздней ночи носился по трактирам, не стеснялся пить чай в простонародных притонах и там-то главным образом вербовал своих корреспондентов и слушал
разные разговоры мелкого
люда, которые и печатал, чутьем угадывая, где правда и где ложь.
Ко той ли ко книге Голубиной соезжалось сорок царей и царевичей, сорок королей и королевичей, сорок князей со князевичам, сорок попов со поповичам, много бояр,
люду ратного,
люду ратного,
разного, мелких християн православныих.
Ширь, даль, зелень. По обе стороны этого многолюдного экстренного лагеря кипела жизнь, вагоны всех классов от товарных до министерских, населенные всяким
людом, начиная от прокурора палаты и
разных инженер-генералов до рабочих депо и землекопов. Город на колесах.
Его любили за то, что тяжёлую, скучную жизнь рабочего
люда он скрашивал песнями и складными, шутливыми рассказами о
разных разностях.
Сотни плотников и
разного мастерового
люда гремели топорами и визжали пилами. Строились вокруг постоянных, ярмарочных зданий легкие дома для помещиков, приезжавших на ярмарку со своими семьями и многочисленной дворней; река Тускарь белела купальнями.
Что мне было делать? Чёртова баба с пьяных глаз в самом деле могла пойти в войсковую избу, и тогда станичное начальство, строгое к
разному странствующему
люду, арестовало бы нас. Кто знает, что могло выйти из этого ареста для меня и Шакро!
Когда грузчики, бросив работать, рассыпались по гавани шумными группами, покупая себе у торговок
разную снедь и усаживаясь обедать тут же, на мостовой, в тенистых уголках, — появился Гришка Челкаш, старый травленый волк, хорошо знакомый гаванскому
люду, заядлый пьяница и ловкий, смелый вор.
В общем, злобинский дом представлял собой целый городок, битком набитый всевозможным
людом — тут жили и бедные родственники, и служащие, и
разные богомольные старушки, и просто гости, как Смагин.
Озадаченный
люд толковал,
Где пожар и причина какая?
Вдруг еще появился сигнал,
И промчалась команда другая.
Постепенно во многих местах
Небо вспыхнуло заревом красным,
Топот, грохот! Народ впопыхах
Разбежался по улицам
разным,
Каждый в свой торопился квартал,
«Не у нас ли горит? — помышляя, —
Бог помилуй!» Огонь не дремал,
Лавки, церкви, дома пожирая….
Оглушающий говор рабочего
люда, толпами сновавшего по набережной и спиравшегося местами в огромные кучи, крики ломовых извозчиков, сбитенщиков, пирожников и баб-перекупок, резкие звуки перевозимого и разгружаемого железа, уханье крючников, вытаскивающих из барж
разную кладь, песни загулявших бурлаков, резкие свистки пароходов — весь этот содом в тупик поставил не бывалого во многолюдных городах парня.
Весь этот русский образованный
люд ничто тогда не объединяло, кроме разве благодушества в трактире и чайной Корещенко. Исключения не составляли и ученые по
разным специальностям.
Так что не благотворительные общества и не правительство с своими полицейскими и
разными судебными учреждениями ограждают нас, людей достаточных классов, от напора на нас дошедшего и большей частью доведенного до последней степени нищеты и отчаяния бродячего, голодного и холодного, бездомного
люда, а ограждает, так же как и содержит и кормит нас, опять-таки все та же основная сила жизни русского народа — крестьянство.
О хунхузах, между тем, и слыхом не слыхать, китайцы мирно купаются в грязи, напрягая все усилия своего китайского ума исключительно на придумывание способов содрать с тароватых русских втрое, вчетверо, вдесятеро дороже за продаваемую вещь или тот или другой товар… Не уступают им в этом стремлении и другие собравшийся сюда, как вороны на падаль, тёмный
люд, греки, грузины, армяне, пооткрывавшие здесь
разные вертепы под громким прозвищем гостиниц «Париж», «Интернациональ», «Полтава» и проч.
Он когда-то служил в военной службе, прокутил до нитки отцовское достояние, вышел в отставку и с тех пор не имел определенных занятий, питаясь перед встречей с Николаем Леопольдовичем писанием
разного рода просьб темному
люду, для чего и бродил около Иверских ворот и слонялся по коридору окружного суда, не брезгуя и прошением милостыни pour le panvre officier…