Неточные совпадения
«Милая Наташа, не могу уехать под тяжелым впечатлением вчерашнего разговора
с Игнатьем Никифоровичем…» начал он. «Что же дальше? Просить простить за то, чтò я вчера сказал? Но я сказал то, что думал. И он подумает, что я отрекаюсь. И потом это его вмешательство в мои дела… Нет, не могу», и, почувствовав поднявшуюся опять в нем ненависть к этому чуждому, самоуверенному, непонимающему его
человеку, Нехлюдов положил неконченное письмо в карман и,
расплатившись, вышел на улицу и поехал догонять партию.
Понятно, что и в расходах на их жизнь много сбережений. Они покупают все большими количествами,
расплачиваются наличными деньгами, поэтому вещи достаются им дешевле, чем при покупке в долг и по мелочи; вещи выбираются внимательно,
с знанием толку в них, со справками, поэтому все покупается не только дешевле, но и лучше, нежели вообще приходится покупать бедным
людям.
Первым выбежал здоровенный брюнет. Из-под нахлобученной шапки виднелся затылок, правая половина которого обросла волосами много короче, чем левая. В те времена каторжным еще брили головы, и я понял, что ему надо торопиться. Выбежало еще
человек с пяток, оставив «марух»
расплачиваться за угощенье.
На другой же день после пожара в Фотьянку приехала Марья. Она первым делом разыскала Наташку
с Петрунькой, приютившихся у соседей. Дети обрадовались тетке после ночного переполоха, как радуются своему и близкому
человеку только при таких обстоятельствах. Наташка даже
расплакалась с радости.
Я же хоть силу в себе и ощущал, но думаю, во-первых, я пьян, а во-вторых, что если десять или более
человек на меня нападут, то и
с большою силою ничего
с ними не сделаешь, и оберут, а я хоть и был в кураже, но помнил, что когда я, не раз вставая и опять садясь,
расплачивался, то мой компаньон, баринок этот, видел, что у меня
с собою денег тучная сила.
Он чувствовал, что если Настенька хоть раз перед ним
расплачется и разгрустится, то вся решительность его пропадет; но она не плакала:
с инстинктом любви, понимая, как тяжело было милому
человеку расстаться
с ней, она не хотела его мучить еще более и старалась быть спокойною; но только заняться уж ничем не могла и по целым часам сидела, сложив руки и уставя глаза на один предмет.
— А вот подите! Берта Ивановна рассуждала обо мне какой я негодный для жизни
человек, и сказала, что если бы она была моею женой, так она бы меня кусала; а я отвечал, что я могу доставить ей это удовольствие и в качестве чужой жены. Я, мол, очень люблю, когда хорошенькие женщины приходят в такое состояние, что желают кусаться. А она, дура, сейчас
расплакалась. Да, впрочем, черт
с ними! Я был и рад; очень уж надоело это столь постоянное знакомство.
Окоемов. Ты знаешь мои дела. Если я и продам имение и как-нибудь
расплачусь с долгом, чем же я буду жить потом? Не по миру же мне идти? Если б не это, разумеется, я бы не расстался
с Зоей. Я не очень чувствительный
человек и порядочно-таки испорчен, а мне ее очень жаль.
Ты отнимаешь у меня больше полумиллиона; ты отнимаешь у меня возможность
расплатиться с долгами, возвратить то, что я похитил у тебя; ты отнимаешь у меня последнее средство примириться
с совестью и сделаться порядочным, честным
человеком: ты отнимаешь у меня надежду провести жизнь в довольстве, счастливо, без горя и волнений…
И морду и крылену ставить
с лодки, хотя это и не так ловко; но русские
люди не боятся простуды (за что нередко дорого
расплачиваются) и обыкновенно, бродя в воде, иногда по горло, становят свои рыболовные спасти.
Подъехав к дому Спичкина, он распахнул шубу и стал медленно
расплачиваться с извозчиком. Извозчик, как показалось ему, увидев его погоны, пуговицы и Станислава, окаменел. Пустяков самодовольно кашлянул и вошел в дом. Снимая в передней шубу, он заглянул в залу. Там за длинным обеденным столом сидели уже
человек пятнадцать и обедали. Слышался говор и звяканье посуды.
Во время тех же поездок в суд Николай Герасимович Савин познакомился
с двумя очень милыми
людьми: депутатом бельгийской палаты Ван-Смиссеном, обвинявшемся в убийстве своей жены из ревности, и французом графом Дюплекс де Кадиньян — любовником этой убитой мужем женщины, который, увлекшись ею, наделал в Брюсселе более миллиона долгов, а после ее смерти уехал в Ниццу, не
расплатившись со своими кредиторами и поднадув несколько простаков-бельгийцев, почему и был привлечен к суду за мошенничество.