Неточные совпадения
«Стой! — крикнул укорительно
Какой-то попик седенький
Рассказчику. — Грешишь!
Шла борона прямехонько,
Да вдруг махнула в сторону —
На камень зуб попал!
Коли взялся рассказывать,
Так слова не выкидывай
Из песни: или странникам
Ты сказку
говоришь?..
Я знал Ермилу Гирина...
Он
говорил уже не скрывая издевательства, а Самгин чувствовал, что его лицо краснеет от негодования и что негодование согревает его. Он закурил папиросу и слушал, ожидая, когда наиболее удобно будет сурово воздать
рассказчику за его красноречие. А старичок, передохнув, продолжал...
Все смотрели в пол или на свои ногти. Женни была красна до ушей: в ней
говорила девичья стыдливость, и только няня молча глядела на доктора, стоя у притолоки. Она очень любила и самого его и его рассказы. Да Лиза, положив на ладонь подбородок, прямо и твердо смотрела в глаза
рассказчику.
Желая, по возможности, передать живость изустного повествования, я везде
говорю прямо от лица
рассказчика.
— А мы только что было за устав принялись! Господи! да не нужно ли чего-нибудь? Вина? блюдо какое-нибудь особенное, чтобы по вкусу Ивану Тимофеичу?
Говорите! приказывайте! Может быть, он рассказы из русского или из еврейского быта любит, так и за
рассказчиком спосылать можно!
Я много слышал таких рассказов, надоели они мне, хотя в них была приятная черта, — о первой своей «любви» почти все люди
говорили без хвастовства, не грязно, а часто так ласково и печально, что я понимал: это было самое лучшее в жизни
рассказчика. У многих, кажется, только это и было хорошо.
— Как же, братец! — отвечал
рассказчик, напоминающий своим колоссальным видом предания о могучих витязях древней России. — Стану я лгать! Я своеручно отдал ему грамоту от нашего архимандрита;
говорил с ним лицом к лицу, и он без малого слов десять изволил перемолвить со мною.
Немного погодя Егорушка сквозь полусон слышал, как Соломон голосом глухим и сиплым от душившей его ненависти, картавя и спеша, заговорил об евреях: сначала
говорил он правильно, по-русски, потом же впал в тон
рассказчиков из еврейского быта и стал
говорить, как когда-то в балагане, с утрированным еврейским акцентом.
Рассказчик очень хвалил мне убитого: «Троих,
говорит, прикончил я после того — не жалко, а товарища до сего дня жалею, хороший был товарищ, умный, веселый, чистая душа».
Повествователь видел его в такой борьбе и уловил кое-что из ее сути. Он
говорил, как они многие сообща хотели кому-то помочь и как к этому стремился дядя Грильяд, но ничего не принес и сам пропал. А потом, когда
рассказчик зашел к нему вечером, чтобы увести его на прощальную пирушку, он застал дядю в стирке: Танта только что вытерла ему лицо губкою и обтирала его полотенцем.
Хотя
рассказчик этой повести чувствует неизъяснимое наслаждение
говорить о просвещенных, образованных и принадлежащих к высшему классу людях; хотя он вполне убежден, что сам читатель несравненно более интересуется ими, нежели грубыми, грязными и вдобавок еще глупыми мужиками и бабами, однако ж он перейдет скорее к последним, как лицам, составляющим — увы — главный предмет его повествования.
Вы славный,
говорят рассказчик?
Идеализируя характер Алеши (как и следует по правилам рыцарского великодушия,
говоря о сопернике),
рассказчик замечает, что он «мог бы сделать и дурной поступок, принужденный чьим-нибудь сильным влиянием, но, сознав последствия такого поступка, умер бы от раскаяния».
То, наконец,
говорили, что будто бы выходит такое, что некоторые чиновники, начиная с самых древнейших, должны для того, чтоб немедленно сделаться образованными, какой-то экзамен по всем предметам держать и что, таким образом, прибавлял
рассказчик, многое выйдет на чистую воду, и некоторым господам придется положить свои карты на стол, — одним словом, рассказывались тысяча таких или тому подобных пренелепейших толков.
— Он хитер, ух как хитер, —
говорил речистый
рассказчик, имевший самое высокое мнение о черте. — Он возвел господа на крышу и
говорит: «видишь всю землю, я ее всю тебе и отдам, опричь оставлю себе одну Орловскую да Курскую губернии». А господь
говорит: «а зачем ты мне Курской да Орловской губернии жалеешь?» А черт
говорит: «это моего тятеньки любимые мужички и моей маменьки приданая вотчина, я их отдать никому не смею»…
Я
говорю: «Вперед, ребята, за мной!» Только мы подошли, знаете, смотрим, я вижу тут, как это… знаете, как это называется? — и
рассказчик замахал руками, отыскивая слово.
Совместительство у нас есть очень старое и очень важное зло. Даже когда по существу как будто ничему не мешает, оно все-таки составляет зло, —
говорил некоторый знатный и правдивый человек и при этом рассказал следующий, по моему мнению, небезынтересный анекдотический случай из старого времени. — Дело идет о бывшем министре финансов, известном графе Канкрине. Я записал этот рассказ под свежим впечатлением, прямо со слов
рассказчика, и так его здесь и передам, почти теми же словами, как слышал.
— Серьезно
говорить то, что возбуждает смех в слушателях, — одно из достоинств
рассказчика.
Так, по крайней мере,
говорит рассказчик.